Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Боюсь, не смогу. У меня другие планы.
— Потом мы поедем на свалку, стрелять по крысам из револьверов с жемчужными рукоятками.
— Увы, дружище, никак не могу. Мне очень жаль.
— Ты не хочешь приспосабливаться, — веско заключил Озбей. — Я не могу приспособить тебя к грядущему миру. Извини, Старлиц, но я больше не хочу тебя видеть. Это не нужно нам обоим. Пока я не понимал свою собственную реальность, то мог терпеть соседство с тобой. А теперь не могу. От тебя пахнет обреченностью.
— А как же группа?
— Я нарушаю твое первое правило. Они полезны мне, они важны. После Y2K их важность только возрастет. Я превращаю их в свое оружие.
— Если ты нарушишь первое правило, дружище, то в Y2K тебе не жить.
— Нет, Старлиц. Твои западные умозаключения не сработают. Это ты встретишь Y2K трупом.
— Помяни мое слово: либо ты оставишь группу, либо двухтысячный год начнется уже без тебя.
— Я не умру, Y2K будет для меня только началом. А ты подохнешь!
— Очнись, Озбей! У тебя уже два с половиной трупа. Сколько можно? По-твоему, героин — это кока-кола? Они обе наркоманки, но все решают наркотики и их количество.
— Я турок! Мне ли бояться героина? Это наше оружие! Афганцы завоевали с его помощью свободу! Албанцы ведут смертельную борьбу, применяя героин! И хватит спорить! — Озбей вздохнул. — Довольно! Сиди тихо. Я тебя покупаю, и дело с концом. Для денег нет языковых преград. В моем кабинете стоит чемодан, набитый болгарскими деньгами… как они называются?
— Форинты? — предположил Старлиц.
— Нет, по-другому…
— Кроны?
— Тоже нет.
— Болгарские левы!
— Точно. Такие новенькие, хрустящие. Еще не побывали в руках, ведь Болгария только вступает в капитализм. Забирай чемодан, отправляйся с ним на Кипр, отмывай денежки. Скройся с глаз! Ты не можешь меня спасти. Ты даже самого себя не спасешь.
— Ты надеешься, что я способен отказаться от своего обязательства перед этими девочками, польстившись всего на один кожаный чемоданчик дешевых болгарских бумажек? После всего, что я для них сделал? После всех моих планов?
— Да, надеюсь. Забирай или так проваливай. Старлиц почесал в затылке.
— Разве что за два чемоданчика… Я путешествую не один.
9
Старлицу осточертели авиаперелеты. Самолет представлялся ему теперь слишком чистым, нечеловеческим, отупляющим транспортным средством. Он взял в Стамбуле напрокат дешевый автомобиль и радостно покатил через всю Турцию в плотном потоке местных приверженцев скоростной езды по плохим дорогам. Он нашел Зету в номере Немки. Девочка крепко заснула, не вынеся голода, расстройства биоритма из-за дальнего перелета и нервотрепки, неизменно сопровождающей фанатичное поклонение поп-звездам. Сон пошел ей на пользу. Теперь она радостно барабанила пальцами по своему персональному чемоданчику из телячьей кожи.
— Правда, папа, иметь много денег — это здорово?
— Еще бы!
— Когда Немка заработает свой миллион? Старлиц откашлялся.
— У Немки талант. У нее лимузины, ее встречают орущие толпы. Но таланта сохранить денежки она лишена.
— Знаешь, что она мне сказала? Что люди думают, будто быть звездой здорово, ведь она носит красивые шмотки и не вылезает с вечеринок. А она вкалывает не разгибаясь, папа. Все время в гимнастическом зале, никогда не наедается досыта. Она говорит, что дождется Y2K, заберет свой глупый миллион, вернется домой, в Бремен, и завалится спать лет на пять. Якобы такой у вас договор.
— Возможно, так и будет, но это уже не наша проблема. Помочь «Большой Семерке» теперь невозможно. Она застряла в Турции и преображается на глазах. Скоро от нее вообще ничего не останется. Если кто-то и вырвется из повествования и унесет с собой заработанное, то это будем мы.
Зета погрузилась в задумчивое молчание, сменившееся через некоторое число километров укаченной угрюмостью, близкой к рвоте.
Переночевав в Анталии в приморском отеле, они погрузились с утра на автомобильный паром, отправлявшийся на турецкий Кипр. На берег они сошли зеленые от качки и дизельного выхлопа и снова покатили по суше, через остров, к Лефкосе с ее тесными средневековыми улочками.
Виктора они отыскали в рабочем квартале столицы турецкого Кипра. Виктор облюбовал обшарпанный ресторанчик на первом этаже иссеченного пулями многоквартирного жилого дома шестидесятых годов. Там было уютно, как в бункере: толстые бетонные стены, маленькие, затянутые занавесками окошки на северную сторону, единственная дверь. Когда-то в доме был выход на юг и соответствующий приличный вид из окон — на Зеленую линию и греческий Кипр. Немудрено, что южную стену наглухо заложили кирпичом.
На Викторе была цветастая рубаха, темные очки, модные брючки цвета хаки и псевдоитальянские турецкие ботиночки. Он поглощал густое темно-красное харчо. За соседним столиком утоляли голод четверо солдат ООН — усатые аргентинцы в сапогах, камуфляже и небесно-синих беретах. За острым кебабом они болтали по-испански о местных шлюхах. У них были внимательные глаза снайперов, однако служба в войсках ООН не слишком их тяготила. На свете наперечет уголки, где ветеранов Фолклендской кампании [85] согласны считать миротворцами.
Владелец заведения сновал между столиками в грязном фартуке. Один глаз у него был затянут бельмом, и он смахивал на жулика настолько, насколько скромный повар имеет возможности для жульничества. Старлиц полистал малограмотное многоязыкое меню. В скитаниях он успел соскучиться по превосходной кипрской кухне и теперь отважно заказал тушеные мозги, острую жареную печень и почки. Зета ограничилась супом из белого риса.
— Мне нравится ООН, а вам? — сказал Виктор по-русски, косясь на военных. — Она гораздо добрее НАТО.
Старлиц оторвал кусок лепешки и окунул его в ну-товый соус. Виктор наигранно вздохнул.
— Почему я люблю ООН? Потому что они не демократы. Несовременные, не рыночники, ничего не смыслят в высоких технологиях. А какие пройдохи! Что это за мировое правительство — организация ни к черту, неуклюжее, продажное, убогое! И все же сейчас, на закате века, они тут как тут — курят цигарку за цигаркой и лопают от пуза. — Виктор бросил потертую ложку и глубокомысленно сложил ладони домиком. — Само понятие «мировое правительство» как будто подразумевает чистоту, абстракцию, утопичность. Но это не голая концепция мирового правительства — вот оно, настоящее, рядом, обедает рядом с нами! Правительство, чьи скучающие солдаты из Украины и Шри-Ланки тянут лямку в гнилых захолустьях, среди племенных вождей и пиратства.
Объединенные Нации — мировая империя, только слабая, продажная, лживая, вся в очагах бунтов. Прямо как империя турецких султанов. Или русских царей.
Зета не сводила с Виктора расширенных, сияющих глаз. Она не понимала ни слова по-русски, но сразу улавливала главный смысл и понимающе дрожала.
— Как указал Пелевин в своем романе «Жизнь насекомых», — разглагольствовал Виктор, — мы живем как паразиты. Почему? Потому что нас это устраивает. Закон, порядок, правосудие — абстракции, они слишком обтекаемы, для людей с сохранившейся душой это модернизм. Большинство людей на этом свете живут как крысы в щелях. В жульнических империях таких щелей больше. Больше убийств, но и больше местечек, где можно спрятаться.
— Полностью согласен, — проурчал Старлиц. — Обожаю русские теории. Но после того, как погорел бухгалтер «Большой Семерки» Ник, все мои любимые здешние банки кишат крысоловками. Я столкнулся с конкретной проблемой, Виктор: при мне два чемодана. С ними надо что-то делать.
Виктор ухмыльнулся, облизывая ложку.
— Новая миссия с вашими вещичками через Зеленую линию, мистер Старлиц?
— Мне надо отмыть деньги на греческом Кипре, Виктор. С турецким Кипром покончено, это вчерашний день. Мне нужно, чтобы ты перебросил мои денежки в прачечную на той стороне. Если банки греческого Кипра годятся для семейки Милошевичей, то мне они тем более подходят.
Старлиц и Виктор перешли к прямым переговорам. Юный Виктор прожил полный событий год. В отсутствие Старлица и Хохлова он не терял времени. Наоборот, без присмотра взрослых предпринимательские инстинкты Виктора расцвели буйным цветом. Тайком переходя взад-вперед Зеленую линию, Виктор сделал блестящую коммерческую карьеру.
Этнический апартеид создал колоссальное осмотическое давление [86] между двумя экономиками маленького острова. Табу национальной ненависти не пропускало товар на рынки, поэтому Виктор стал специализироваться на поставках женщин. В процветающей греческой половине Кипра проститутка славянской национальности и православного вероисповедания стоила впятеро-вшестеро дороже, чем на турецкой стороне. Посещение турецкого Кипра требовало минимума формальностей, тогда как официальный въезд в греческую часть по воде или по воздуху был немыслим без визовой бюрократии. Поэтому Виктор накапливал опыт в противозаконной переправке женской плоти прямиком по мусору, под лучами прожекторов, через колючую проволоку. Это занятие всегда было прибыльным, но редко приносило столько денег, как в 1999 году. Политические катаклизмы неизменно приводят к повышению качества уличных женщин.
- Глубокий Эдди - Брюс Стерлинг - Киберпанк
- Взломанное будущее (сборник) - Алекс Тойгер - Киберпанк
- Киберпанк - Брюс Бетке - Киберпанк
- Дух рога - Анастасия Киселева - Киберпанк
- Хакеры: Basic - Александр Чубарьян - Киберпанк
- Devastator [5] - Алекс Холоран - Боевая фантастика / Боевик / Киберпанк / Периодические издания
- Мама для дочки чемпиона - Алиса Линней - Киберпанк / Периодические издания / Современные любовные романы
- Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц - Киберпанк / Триллер / Разная фантастика
- Ускоренный мир 6: Жрица очищающего огня - Рэки Кавахара - Киберпанк
- Играет чемпион. Настоящий герой - Сергей Савинов - Киберпанк