Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов

От севастопольского плацдарма до Ак-Монайских позиций по прямой каких-нибудь неполных двести километров, но у командующего порой возникало ощущение, что Крымский фронт где-то очень далеко. Со штабом фронта, который разместился в Керчи, нельзя было связаться ни по телефону, ни по прямому телеграфному проводу. Штаб Крымского фронта не имел в Севастополе своих представителей. И если обстановку в Восточном Крыму он, Петров, знал плохо в январе, то такое же положение продолжает оставаться и сейчас, спусти три месяца…

«Да, слишком затянулось это ак-монайское сидение! – в который раз с горечью мысленно произнес Иван Ефимович и, грустно вздохнув, поджал губы. – У нас только одна армия, нам приказано оборонять Севастополь, прочно оборонять, сковывая силы гитлеровцев, что мы и делаем. А им приказано наступать! У них там, на таком же по протяженности фронте, сосредоточены целых три армии, да еще тылы рядом, прямая связь с Большой землей. И никакого движения вперед…»

На армейской конференции фронтовых снайперов, которую провели несколько дней тому назад, адмирал Октябрьский во всеуслышание объявил:

«Освобождение Крыма возложено на войска Крымского фронта, которые пойдут с керченского направления!»

Да и так каждому севастопольцу было понятно, – для чего же еще там высаживались, накапливали силы? Но не понятно одно – длительное бездействие. И стоит только Петрову на передовой заговорить с командирами и бойцами по душам, то тут же слышит первый вопрос:

«Скажите, товарищ командующий, если не секрет, почему наши на Керченском полуострове остановились?»

Вполне естественно, что это волнует всех защитников Севастополя. А что он мог ответить?

И Петров в который раз с тревогой подумал от том, что наши слишком долго топчутся на одном месте и, судя по времени, готовятся к большому наступлению, но не начинают его, а противник опытный, и как бы этот хитрый лис Манштейн не опередил, как уже было в январе под Феодосией… Если сейчас все дело в весенней распутице, в вязком грунте, плохих дорогах, то они ведь подсыхают быстро как для нас, так и для немцев…

И здесь, в Севастополе, положение может круто измениться в любой момент.

Петров предполагал, что Манштейн повторит свой главный удар там, где наносил его в прошлый раз, по ялтинскому шоссе и снова танковым клином. По первому сектору или встык первого со вторым сектором. А в донесениях из второго сектора, как ему казалось, было не все точно, возможно, что-то недоговаривали. В последние дни во втором секторе разгорелась борьба за гору Госфорта, важную высоту с Итальянским кладбищем, которая господствует над долиной Черной реки. Склоны этой горы переходили из рук в руки.

Начальник разведки штаба армии подполковник Василий Степанович Потапов накануне доложил:

– Наши разведчики добыли документы, которые подтверждают сведения о том, что перед фронтом второго сектора обороны, в районе Итальянского кладбища, появился один полк 170‑й немецкой дивизии…

Петров кивнул. Вот оно как! Знакомая 170‑я пехотная дивизия возвращается на тот же участок, где вводилась в бой еще в декабре, в прошлое наступление. И разумеется, основательно пополненная и доукомплектованная; в прошлый раз ее здесь здорово потрепали. Появление старой знакомой дивизии подтверждало, что немцы готовятся к весеннему штурму Севастополя. «Допустим худшее: немцам удастся прорваться к Северной бухте, – размышлял Иван Ефимович. – Будет тяжело, но все-таки это еще не конец, держаться можно… А вот если танки прорвутся с юга куда-нибудь к Дергачам, то можно считать, что они уже в городе». Мысленно он снова и снова просматривал оборону первого и второго сектора, особенно стык этих двух секторов.

В штабе второго сектора обороны Севастополя, который был оборудован в просторной пещере на склоне оврага, шла обычная работа, но коменданта сектора, командира 172‑й дивизии полковника Ласкина на месте не оказалось.

– Полковник Ласкин в морском полку на наблюдательном пункте, – доложил дежурный офицер штаба.

Полком, сформированным из моряков, командовал майор Николай Таран, фамилия которого соответствовала его активной, напористой натуре.

– Проведите меня на НП, – велел Петров.

– Командира дивизии и там нет, – признался дежурный офицер, – он за передовой.

– Как за передовой?

– Как доложили, что полковник Ласкин сам полез на нейтральную полосу выяснять обстановку.

– Этого еще не хватало! Как вернется, мне доложить! – приказал Петров. – Я буду рядом, в первом севастопольском, у полковника Горпищенко.

4

Командира дивизии полковника Ивана Андреевича Ласкина в штабе Приморской армии называли командиром переднего края. Он действительно не мог руководить боем издалека. И на этот раз он прибыл в морской полк, чтобы лично разобраться, почему днем моряки не смогли удержать небольшую высотку и какие последствия могут быть, если там укрепится противник.

В штабе полка вместе с майором Тараном внимательно изучил обстановку по оперативной карте. По всем параметрам выходило, что потеря высотки у Итальянского кладбища может дорого обойтись в ближайшем будущем, она торчит, как заноза. И Ласкин вслух высказал свой вывод:

– Высотку надо как можно скорее вернуть и восстановить положение!

– Я тоже такого же мнения, – сказал командир полка, – но у меня сил маловато и опасаюсь, чтобы зря не положить людей.

Ласкин снова внимательно посмотрел на карту. Задач нереальных, невыполнимых он никогда не ставил.

– Сейчас разберемся, – ответил командир дивизии и потребовал: – Быстро маскхалат!

Майор Таран, не понимая задумки полковника Ласкина, велел разведчикам принести маскировочные халаты.

– Этот подойдет, – Иван Андреевич, выбрав один, натянул на себя маскхалат.

– Я с тобой, – Таран тоже надел маскхалат.

– Отставить! – приказал Ласкин. – Полезу один.

– Без сопровождения?

– Да! – ответил Ласкин. – До передовых немецких позиций всего полтораста метров нейтральной полосы. У одного больше шансов остаться незамеченным.

По неровной, пересеченной местности, заросшей мелкими кустами, Ласкин благополучно дополз до бугорка, который себе наметил. Отдохнул и стал осматривать лощину и овраг, и изучать возможные подходы к потерянной высотке, прикидывать места накопления и сосредоточения сил перед броском, чтобы обойтись без лишних потерь и поддержать атаку артиллерией.

Довольный своей разведкой, Иван Андреевич повернул обратно и стал ползти к своим окопам, как мысленно подумал, «вытирать землю своим пустым брюхом». Неожиданное шевеление в ближайших кустах его насторожило. Остановился. Неужели немцы? По спине пробежал холодок. Ласкин пожалел, что не взял автомата. Облизнул пересохшие губы. Затаился. Вынул пистолет.