Лавка древностей. Часть 2 - Чарльз Диккенс

— Только что пробило половина седьмого, отвѣчала дѣвочка, помогая ему сѣсть.

— Маркиза! Дикъ сразу повернулся къ ней и провелъ рукой по лбу: какая-то мысль внезапно промелькнула въ его головѣ. — Что сталось съ Китомъ?

— Его приговорили къ ссылкѣ, не знаю на сколько-то лѣтъ.

— И уже отправили? А мать его, что съ ней?

Дѣвочка покачала головой: она, молъ, ничего о нихъ не знаетъ. Но если вы будете лежать покойно и обѣщаете, что не будете метаться, прибавила она, медленно растягивая слова, — я вамъ скажу что-то, — только не теперь, нѣтъ, не теперь…

— Скажите, это меня развлечетъ, упрашиваетъ Дикъ.

— Нѣтъ, нѣтъ! — она въ самомъ дѣлѣ боится, что это можетъ ему повредить. Я знаю лучше васъ. Когда вы немножко поправитесь, тогда я разскажу.

Вслѣдствіе болѣзни глаза у Дика ввалились и кажутся гораздо больше, чѣмъ обыкновенно. Онъ такъ серьезно, такъ напряженно смотритъ на дѣвочку, что она и взаправду испугалась и умоляетъ его забыть о томъ, что она ему сказала. Но слово не воробей, вылетитъ — не поймаешь. Любопытство Дика возбуждено; онъ даже встревожился и требуетъ, чтобы она разсказала все, какъ бы ни была тяжела новость, которую она собиралась ему сообщить.

— Да тутъ нѣтъ ничего тяжелаго и это вовсе не про васъ.

— А про кого же, про кого? Вы подслушали у двери… что говорилось по-секрету, спрашиваетъ Дикъ, задыхаясь отъ волненія.

— Да, подслушала у двери.

— Въ Бевись-Марксѣ?… разговоръ между Брассомъ и Сэлли?..

— Да, да, это самое.

Дикъ высвободилъ изъ-подъ одѣяла свою костлявую руку, схватилъ дѣвочку за кисть и, притянувъ ее къ себѣ, велѣлъ разсказать все, безъ утайки. Если, молъ, она не сдѣлаетъ этого добровольно, онъ силою принудить ее и тогда онъ не отвѣчаетъ за послѣдствія: онъ не можетъ дольше выносить этой пытки. Испугавшись не на шутку крайняго возбужденія, въ которомъ находился Дикъ, боясь, чтобъ это тревожное ожиданіе не повредило ему больше, чѣмъ само извѣстіе, она тотчасъ же согласилась; но съ условіемъ, чтобы больной сидѣлъ покойно, не вскакивалъ и не метался, а не то, говорить, ей-Богу же, брошу посрединѣ.

— Вы не можете бросить то, чего не начинали, говоритъ Дикъ. — Такъ начинайте же, сестрица, начинайте, милая Полли, разскажите, что и какъ, со всѣми подробностями; умоляю васъ, маркиза, не мучьте, разскажите скорѣй.

Она не можетъ устоять противъ этой страстной мольбы и начинаетъ разсказывать:

— Вы знаете, я спала въ кухнѣ, тамъ, гдѣ мы съ вами въ карты играли. Миссъ Сэлли всегда держала ключъ отъ кухни у себя въ карманѣ: вечеромъ она спускалась внизъ, отбирала свѣчку, тушила огонь, — такъ что я должна была впотьмахъ добираться до своей постели — запирала дверь, брала ключъ съ собой и всю ночь держала меня подъ замкомъ, а утромъ, — очень рано, могу васъ увѣрить, — выпускала меня на свободу. Мнѣ бывало такъ страшно оставаться одной внизу, что я вамъ и сказать не могу. Я ужасно боялась пожара: думаю, они обо мнѣ и не вспомнятъ, и я тамъ живьемъ сгорю. Поэтому, если мнѣ попадался какой нибудь заржавленный ключъ, я прятала его и пробовала, — не придется ли онъ къ двери. Ну, и одинъ ключъ, который я нашла въ погребѣ, въ кучѣ сора, какъ разъ пришелся.

Туть Дикъ не вьщержалъ и неистово заерзалъ ногами. Кухарочка тотчасъ же замолчала, но онъ успокоился и, оправдываясь тѣмъ, что на минуту забылъ объ уговорѣ, просилъ ее продолжать.

— Мнѣ нечего было ѣсть, говорила дѣвочка. — Вы не можете себѣ представить, какъ они меня морили голодомъ. По ночамъ, когда они уже спали, я выходила изъ кухни и подбирала въ темнотѣ кусочки хлѣба, сухариковъ, остававшіеся послѣ вашего завтрака въ конторѣ. Иногда попадались апельсинныя корки — я ихъ настаивала на водѣ и воображала, что пью вино. Вамъ не случалось пить воду, настоенную на апельсинныхъ коркахъ?

Дикъ отвѣчалъ, что нѣтъ: для него это слишкомъ крѣпкій напитокъ, и убѣдительно просилъ ее не прерывать нить разсказа.

— Если пьешь его за вино, оно ничего себѣ, продолжала кухарочка, — ну, а въ другой разъ, кажется, что не мѣшало бы туда прибавить чего нибудь. Да-съ, такъ я выползала изъ кухни, когда они уже спали, а иногда и раньше. И такъ-то вотъ, ночи за двѣ передъ тѣмъ, какъ помните, въ конторѣ былъ шумъ, — схватили молодого человѣка, — я поднялась по лѣстницѣ, когда еще было довольно рано и, признаться, поглядѣла въ щелочку — искала ключей отъ кладовой. Вижу, м-ръ Брассъ и миссъ Сэлли сидятъ у камина и о чемъ-то тихо переговариваютъ.

Дикъ приподнялъ колѣнями одѣяло, такъ что образовался высокій конусъ, и на лицѣ его появилось чрезвычайно озабоченное выраженіе. Дѣвочка тотчасъ же умолкла и погрозила пальцемъ. Конусъ исчезъ, но озабоченное выраженіе лица осталось.

— Слышу, продолжала дѣвочка, — м-ръ Брассъ говоритъ миссъ Сэлли: „Честное слово“, говоритъ, „мы играемъ въ опасную игру; она можетъ вовлечь насъ въ большія непріятности, я, просто, боюсь“. А она говоритъ ему на это — вы знаете, она съ нимъ не церемонится. „Ты“, говоритъ, „мокрая курица и больше ничего. Тебѣ бы“, говоритъ, „быть бабой, а мнѣ — мужчиной. Вѣдь ты знаешь“, говоритъ, „что мы больше всего дохода имѣемъ черезъ Квильпа!“ — „Это правда“, говоритъ Брассъ. „Благодаря ему, мы постоянно пускаемъ по-міру то одного, то другого“, — „И это, говоритъ, вѣрно. Что-жъ за бѣда, если по желанію нашего главнаго кліента мы упечемъ въ тартарары какого-то Кита!“

— Правда, правда, говоритъ м-ръ Брассъ. — Потомъ они пошептались о чемъ-то и долго смѣялись. „Ничего, молъ, тутъ опаснаго нѣтъ, если только взяться за дѣло какъ слѣдуетъ“. Наконецъ, м-ръ Брассъ вытащилъ изъ кармана портмонэ. „Ну, хорошо, говоритѣ, мы вотъ какъ сдѣлаемъ. У меня какъ разъ есть банковый билетъ Квильпа, въ 5 ф. стерлинговъ. Завтра утромъ Китъ долженъ придти къ нашему жильцу. Когда онъ будетъ у него наверху, ты уйдешь изъ конторы; м-ра Ричарда я куда нибудь ушлю, зазову къ себѣ Кита, и во время разговора незамѣтно суну билетъ въ его шляпу. Я такъ устрою, чтобы нашелъ-то его въ шляпѣ м-ръ Ричардь: онъ и будетъ свидѣтелемъ. „Ну, ужъ“, говоритъ, „если это не поможетъ намъ избавить Квильпа отъ мальчишки, такъ чортъ его знаетъ, что тутъ и дѣлать“. Миссъ Сэлли засмѣялась, сказала, что онъ хорошо придумалъ, и тутъ они встали, собираясь уходить. Я испугалась, какъ бы меня не поймали подъ дверью и убѣжала внизъ. Вотъ и все.

Дѣвочка такъ разволновалась сама, разсказывая эту исторію, что ужъ не пыталась успокоить Дика, когда тотъ приподнялся на постели и тревожно спросилъ ее — говорила ли она кому нибудь о томъ, что подслушала у дверей.

— Кому-жъ я могла говорить? Мнѣ такъ было страшно, что я даже думать объ этомъ боялась. Я надѣялась, что молодого человѣка отпустятъ на свободу. Когда я тѣмъ-же манеромъ узнала, что его обвинили въ томъ, въ чемъ онъ вовсе не былъ виноватъ, ни васъ, ни жильца уже не было въ домѣ, да къ тому я все равно побоялась-бы открыть такую тайну. Когда же я пришла къ вамъ, вы уже лежали безъ памяти. Какой толкъ вышелъ бы изъ этого, еслибъ я стала вамъ разсказывать?

— Маркиза, промолвилъ Дикъ, стащивъ съ головы ночной колпакъ и швырнувъ его на другой конецъ комнаты. — Если бы вы были такъ добры, вышли бы на минуту посмотрѣть, какая на дворѣ погода. Я въ это время встану и одѣнусь.

— Что вы, Богъ съ вами! Да развѣ это возможное дѣло? воскликнула маленькая сидѣлка.

— Такъ надо. — Больной оглянулъ комнату ища чего-то глазами. — Гдѣ мое платье?

— Боже мой, какъ я рада, что у васъ нѣтъ никакого платья!

— Сударыня… началъ было Дикъ удивленный.

— Все дочиста заложено; надо-жъ было достать денегъ на лекарства и разныя разности. И о чемъ вы тужите? Вѣдь все равно вы такъ еще слабы, что не въ состояніи держаться на ногахъ, прибавила маркиза, когда Дикъ въ отчаяніи опустился на подушку.

— Пожалуй, что вы правы, произнесъ Дикъ унылымъ голосомъ. — Что-жъ мнѣ дѣлать, Господи? что дѣлать?

Подумавъ съ минуту, онъ рѣшилъ, что прежде всего слѣдуетъ дать знать кому нибудь ивъ Гарландовъ. Очень вѣроятно, что м-ръ Абель еще не уѣзясалъ изъ конторы нотаріуса. Онъ мигомъ набросалъ адресъ на клочкѣ бумаги, на словахъ описалъ дѣвочкѣ старика Гарланда и его сьша, чтобъ она безъ труда могла узнать каждаго изъ нихъ и, строгона-строго наказавъ ей не обращаться къ Чекстеру, потому что онъ ненавидитъ Кита, велѣлъ ей сейчасъ же бѣжать и какъ можно скорѣе привести къ нему м-ра Абеля или его отца.

— Такъ-таки рѣшительно ничего не осталось? даже и жилета нѣтъ? спросилъ Дикъ, когда дѣвочка передъ уходомъ оглянула комнату, желая удостовѣриться, что у Дика все подъ рукой.

— Рѣшительно ничего.

— Славно, нечего сказать! Хоть бы зонтикъ былъ. Все-таки въ случаѣ грозы можно было бы прикрыться. Но вы поступили совершенно правильно, милая маркива. Не будь васъ, я навѣрно отправился бы на тотъ свѣтъ.

XXVIII