Кольцо времени - Борис Тараканов

— Красиво… — выдохнула Тамара.

— Да, красиво… — продолжал Бондарь, — Однако Башня все еще продолжает падать. Один миллиметр в год. С одной стороны, немного, но с другой — не так уж и мало, как может показаться. Вот и закрыли красавицу для посетителей, пытаются укрепить фундамент. Но пока что-то не очень удачно.

— А я слышал, что здесь просто слабые грунты. Вот Башня и «поехала» еще в первые годы строительства, — угробил романтику Стас. — Насколько мне известно, в Пизе должна быть еще пара-тройка падающих колоколен. Просто они не так популярны, как Башня. И вообще, ее строили больше ста лет и разные архитекторы.

— Стас! Ты абсолютно неромантичен, — сказала Тамара. Бондарь промолчал.

Внезапно улица кончилась, и взору путешественников предстала утопающая в солнечном свете площадь, на которой величественно возвышался кафедральный собор, обрамленный широким зеленым лугом, круглой громадой баптистерия, высокой стеной Монументального кладбища и наклонным цилиндром Ее Величества Падающей Башни. Вся компания издала сдержанный вопль восторга.

— Не знаю, может и грунты виноваты… — проговорил, наконец, Бондарь, доставая любимую трубку. — Это уж как смотреть на различные явления нашей с вами жизни. Добавлю только, что место, куда мы с вами пришли, называется «PIAZZA DEI MIRACOLI» — «Площадь Чудес». Или Поле Чудес. А есть тут чудеса или нет — пусть каждый решит для себя сам.

— Лично я уже решила, — сказала Тамара.

— Я тоже! — звонко вставил Вовка.

По площади ходило много туристов — поодиночке и группами. Кругом на покрытых цветными тентами лотках продавались вычурные сувениры: гипсовые Падающие Башни всех цветов и размеров, пластиковые Баптистерии с подсветкой изнутри или со встроенными в днище музыкальными механизмами (большинство из них почему-то наигрывало исключительно «Колыбельную» Брамса), пепельницы и зажигалки в виде Кафедрального Собора. А также всевозможные футболки, кепки, сумки и веера с видами города и разнообразными вариациями на тему слова «Pisa»: «Benvenuti a Pisa», «Saluti da Pisa»[17], и даже «A Pisa andai, a te pensai, e questo regalo ti comprai!»[18]. Весь этот кич охотно раскупался.

Отовсюду слышался разноязычный говор, возгласы восторга, щелканье фотокамер. Полная черноволосая женщина с глазами библейской мученицы громко звала: «Леонардо-о… Леонардо-о…». На ее зов откуда-то прибежал красивый щенок рыжей таксы и с заливистым лаем запрыгал вокруг хозяйки.

Стас и Вовка отошли к одному из сувенирных лотков. Когда они вернулись, на Вовкиной голове красовалась лихая кепка-бейсболка с изображением Пизанской Башни и надписью «Pisa, Italia.» вдоль козырька. Вовка довольно улыбался.

— «Когда упадет Пизанская башня, еще одной надеждой в этом мире станет меньше…», — отрешенно процитировал Бондарь, почему-то глядя на Вовкину кепку.

— Кто это сказал? — спросил Юра.

— Не помню… Не то Антонио Вивальди, не то княжна Тараканова. Тоже, как известно, была любительница этих мест. Да и так ли это важно? Итальянцы хранят для мира еще одну надежду. А, может быть, и сказку. Друзья, поверьте, в жизни очень важно суметь сохранить сказку.

— Согласен, — усмехнулся Стас. — Беру назад свои слова про поехавший грунт. Сказка в жизни действительно нужна. Иначе становится не только обидно, но еще и невыносимо скучно.

— А жить скучно — смертный грех, — с улыбкой добавила Тамара.

Башня была обнесена серым дощатым забором, из-за которого она приветливо возвышалась навстречу путешественникам.

— Класс… — выразил Вовка общий восторг. — Жаль, что забраться нельзя.

— Не то слово! — отозвался Юра. — Чертовски жаль!

— С этой Башни Галилей бросал разные предметы, — сказал Бондарь, — проводил опыты по гравитации. За что потом имел проблемы с церковными властями… При этом никакого «А все-таки она вертится» он никогда не говорил, как недавно выяснилось — в Ватикане это поняли самостоятельно и без надуманной подсказки. Правда, несколько столетий спустя…

Вовка подошел к забору вплотную и нашел между досками небольшую щель. Прильнув к ней правым глазом, он принялся внимательно рассматривать основание Башни, явно пытаясь разглядеть ту самую «третью справа от входа колонну», которую, по рассказанной Бондарем легенде, погладил Бонанно Пизано, подарив тем самым Пизе уникальную туристическую достопримечательность.

— А что теперь там, наверху? — спросила Тамара.

— Там семь колоколов, — ответил Бондарь, — когда-то они образовывали гамму до-мажор, но с веками их строй сместился. А наверх ведет винтовая лестница из двухсот девяносто четырех каменных ступеней. Когда по ним поднимаешься, буквально дух захватывает — кажется, что Башня вот-вот завалится вместе с тобой.

Все еще раз уважительно посмотрели на Башню.

— Здесь какой-то удивительный воздух, — задумчиво сказал Стас.

— И небо… — продолжила его мысли Тамара.

— Такое небо, друзья, бывает только в Италии, уверяю вас. — Бондарь повертел в руках так и не набитую трубку и спрятал в карман.

Пизанский Кафедральный Собор почти ничем не напоминал своего миланского собрата — светлый, искристый, он был похож на большой тончайшей отделки корабль, уплывающий к неведомым благодатным берегам.

— Да… — задумчиво сказал Стас. — Все, что когда-то придумали Романские и Византийские архитекторы, Пиза отвергла, и оставила далеко позади.

Бондарь немного постоял перед входом, рассматривая изящный портал собора. Вдоволь налюбовавшись, он жестом пригласил попутчиков войти внутрь.

— Увы, друзья, вход здесь платный, ну да внесем эту мелочь на радость Пизанской экономике.

Юра обратил внимание, что маленькие бронзовые барельефы на входных вратах тоже имеют светлые пятна от частых «талисманных» прикосновений.

Внутри собор был огромен и светел. Путешественники посмотрели богато украшенную раку с мощами Святого Раньери, небесного покровителя Пизы, походили между скульптурами Никола и Джованни Пизано, полюбовались иконами Дезидерио, мозаикой Пирелли и барельефами Октавиано. Были в этих изображениях и стремление к святости, и страсть к движению, и проблески каких-то неведомых душевных сил.

— А это что такое? Люстра? — Вовка указал на странного вида паникадило, которое по стилю резко выделялось из окружающего интерьера.

— О! Это объект еще одной легенды, — ответил Бондарь, усаживаясь на одну из скамеек со спинками, двумя широкими рядами стоящих вдоль нефа собора. — В народе эту люстру называют «Лампа Галилея». По преданию, наблюдая за ее качанием, Галилей открыл закон изохронности колебаний маятника.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});