Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони

— Я везу вас в Лувр, чтобы выдать бумаги, которые вам понадобятся. Этим вечером вы отправитесь в Лондон.

— Его Величество отправляет меня в Англию?

— Разумеется. Кто деликатнее вас сумеет сообщить Антуану де Саррансу, что произошло этой ночью? Вы привезете его с собой и проводите до моего кабинета. Я не желаю, чтобы он наслушался неведомо чего!

— Благодарю вас, сир! За него и за себя! А могу я осмелиться задать вам вопрос: что вы решили относительно донны Лоренцы?

— Пока она так больна, перевозить ее невозможно. Мы, мадам де Верней и я, думаем, что ей лучше находиться там, где она находится сейчас, чем неведомо где. Мадам де Верней даже высказала мысль, что, когда донне Лоренце станет получше, ее можно будет отвезти в одно из ее поместий — Мальзерб или Верней.

— И... с ее тетушкой?

— Этой гарпией? Нет, конечно. Как только тетушка узнала о том, что произошло, она принялась кричать во все горло и обвинять племянницу во всех смертных грехах. Я дорого бы дал, чтобы от нее избавиться.

— А не могли бы вы поручить послу Джованетти озаботиться ее отправкой во Флоренцию? Мне кажется, это его прямая обязанность? Или нет?

Счастливая улыбка исчезла с лица Генриха, и он сказал, не скрывая горечи:

— Если бы это было так просто! Старая лиса сумела подружиться с мадам Кончини. И обе они не теряли времени и заручились поддержкой королевы. Думаю, вы слышали, как Ее Величество надрывалась поутру.

— Трудно было не услышать, хотя так же трудно было понять, чего Ее Величество хочет.

— Королева хочет, чтобы бедная девушка, чья главная беда в том, что она ее крестница и вдобавок писаная красавица, была отправлена в Бастилию или в Шатле. По ее мнению, донну Лоренцу следует судить, а потом повесить.

— Не больше и не меньше?

— Ее Величество не отказалась бы и от более красочного зрелища, костра, например! И, разумеется, ее богатство должно вернуться к ее несчастной тетушке, единственной наследнице!

— Как это единственной наследнице? Неужели донна Гонория претендует на наследство маркиза Гектора? Я немного разбираюсь в законах: Антуан де Сарранс — единственный наследник своего отца, разумеется, наряду с вдовой.

— Вот почему вдова и должна исчезнуть. Тогда останется один Антуан, а он, насколько я его знаю, откажется от этих денег, залитых кровью, несмотря на свою бедность.

— Как это отвратительно! — воскликнул возмущенный до глубины души Тома. — Нужно, чтобы какой-то человек, достаточно могущественный и обладающий властью, вмешался и помешал этому коварному плану!

— Я подойду на эту роль?

Охваченный негодованием де Курси позабыл, где находится и с кем разговаривает.

— Вы? — переспросил он. Генрих расхохотался.

— Да, я. Я ведь, знаете ли, король.

Тома покраснел от смущения, но король шутливо похлопал его по плечу.

— Мы попробуем уладить это дело ко всеобщему благополучию. Я отправлю посыльного к Джованетти, а вы поскачете в Булонь.

И в самом деле, не прошло и двух часов, как Тома де Курси с письмом короля в кармане, с необходимыми грамотами и деньгами, которые помогут ему первому получать лошадей на почтовых станциях и как можно скорее добраться до Па-де-Кале, выехал галопом из старинных ворот Сен-Дени и поскакал дальше, крича: «Служба Его Величества!» Несмотря на дурную погоду, которая грозила ему неспокойной переправой через Ла-Манш, молодой человек испытывал неожиданное чувство легкости. Камень, который лежал у него на сердце с той минуты, как он вытащил несчастную Лоренцу из воды, похоже, стал не таким тяжелым. Девушка, которую любил Антуан, находилась теперь в безопасности, ей окажут помощь и будут о ней заботиться, а сам он торопится к другу, чтобы сообщить, что его ждет в Париже.

Пошел дождь, но Тома и внимания на него не обратил, потому что не было для него ничего слаще, как лететь быстрее ветра по полям и лугам на любимом коне, чувствуя, что слился с ним воедино. К тому же он никогда еще не был в Англии. А для Тома, любопытного, как монастырская привратница, не было ничего дороже новых впечатлений. Словом, день казался ему настоящим чудом, а от будущего он ждал еще больше разнообразных чудес...

***

Лоренца по-прежнему находилась между жизнью и смертью и никак не могла избавиться от преследующего ее кошмара. В жару, без сознания, она вновь и вновь чувствовала обжигающую боль ударов хлыстом, а потом жуткий страх перед черной пропастью, куда толкала ее невидимая рука. Оторвавшись от телесной оболочки, душа ее вела изнуряющее сражение с призраками страха и отчаяния. Она вновь и вновь переживала ужасную ночь своей свадьбы, страшась злобного супруга. Огромный, обнаженный, он представал перед ней яростным демоном, изрыгающим проклятия, и хлестал ее бичом, разрывая кожу. А потом она бежала и бежала нескончаемыми темными улицами, слыша за собой хохот и грубые голоса... И вдруг ледяная пропасть. А после нее обжигающая печь. И кашель. Приступы мучительного, выворачивающего наизнанку кашля...

Долгое время для Лоренцы не существовало ни рассветов, ни сумерек. Она с трудом пробиралась по узкому темному проходу к слабо мерцающему вдалеке свету. Иногда ей казалось, что она слышит какие-то голоса. И она все карабкалась в темноте к зыбкому огоньку, но безуспешно, потому что, сколько бы ни продвигалась она вперед, свет от нее по-прежнему отдалялся.

Но однажды вечером ей вдруг стало легче. Бедная больная вынырнула наконец из потемок помраченного сознания. Она стала различать вещи, человеческие фигуры; взгляд ее оглядел окружающее пространство, которое было совсем ей незнакомо. Лоренца поняла, что лежит на большой кровати с золотистым пологом, что перед кроватью находится камин, в котором горит огонь. У ее изголовья сидит незнакомая дама. У этой седовласой особы нежное розовое лицо, ее голубые глаза смотрят на кого-то, кто стоит по другую сторону кровати и держит руку Лоренцы.

— Ну, что? — спрашивает дама.

— Жара больше нет, и я уверен, что очень скоро наша больная... Но посмотрите! Она открыла глаза!

Вторая фигура — Лоренца видела только длинную черную одежду — наклонилась над ней, и она увидела лицо с небольшой бородкой и квадратную шапочку. Она сразу узнала того, кто над ней наклонился.

— Доктор... Кампо?

— Dio mio! Вы меня помните?

— Конечно...

— Как вы себя чувствуете?

Лоренца пошевелилась, проверяя, вернется ли к ней обжигающая боль, но почувствовала только неприятные ощущения в спине.

— Жива... — прошептала она. — А мне... мне казалось, что я уже умерла...

Между темной бородкой и усами блеснули белые зубы — доктор весело улыбнулся.