Девушка из письма (ЛП) - Гуннис Эмили

Отец Бенджамин повернулся к нему.

— Тем не менее, в сложившейся ситуации надо действовать осмотрительно. И мне нужна ваша помощь. Одна из местных девушек, Айви Дженкинс, сдружилась с ребенком, принимающим участие в испытаниях. Полагаю, ей может быть известно о происходящем. Конечно же, она не признается. Но вскоре ей предстоит покинуть обитель Святой Маргарет. Одно лишнее слово, и работа компании, которой руководит ваш отец, окажется под угрозой.

Ричард ничего не сказал. Ему было стыдно выступать в этом деле на стороне отцовской фирмы.

— Возникла еще одна проблема, — продолжил Отец Бенджамин. — Алистер Хендерсон, отец ребенка Айви, получил от нее несколько писем. Весьма душераздирающих и, похоже, полных домыслов. Сегодня он отдал их мне. Мистера Хендерсона ждет спортивная карьера, и он тревожится, что Айви может усложнить ему жизнь. Он готов помочь с расходами, если мы задержим ее у себя еще на несколько лет.

Подал голос доктор Джейкобсон.

— Несколько лет? Как вы собираетесь это сделать? — Он скрестил руки на груди и отвернулся, словно бы это могло отдалить его от разговора.

Отец Бенджамин не обратил на него внимания. Он смотрел на Ричарда.

— Доктор Стоун, насколько я понимаю, вы недавно получили степень по психиатрии.

Ричард ничего не сказал. Направление разговора было достаточно очевидно. И он уже понял, почему отец отправил его на эту встречу. Чтобы наказать за то, что высказался против испытаний на глазах у коллег. Чтобы напомнить, кто главный.

— Похоже, ваш отец полагает, что вы можете помочь нам решить проблему с Айви Дженкинс. После рождения ребенка у нее наблюдались приступы ярости, галлюцинации. Она даже объявила голодовку. Вероятно, если она покинет обитель Святой Маргарет, то может стать опасной для себя или окружающих.

— Не думаю, что на этой встрече нужно мое присутствие, — бросил доктор Джейкобсон. И Матушка Карлин, которая пока еще не проронила ни слова, повернулась к нему.

— Думаю, важно, чтобы мы все четко осознавали сложившуюся с Айви Дженкинс ситуацию, доктор Джейкобсон. И решение должно быть совместным. Вам платят огромные деньги за то, чтобы вы отправляли к нам девушек. Так почему же вы решили, что не причастны к принимаемым нами решениям? Господь наблюдает за всем. Несомненно, даже волосы на вашей голове сочтены. Если же вы хотите со всем покончить и вернуться к зарплате терапевта, несмотря на то, что вы с семьей только что переехали в огромный дом, скажите об этом прямо сейчас.

Произнося все это, монахиня не спускала с него взгляда. Лицо доктора Джейкобсона стремительно краснело. Несмотря на очевидное желание высказаться, он молчал, пока она не закончила. А потом встал и быстро вышел из комнаты.

Отец Бенджамин тоже поднялся и подошел к Ричарду.

— Эти письма отдал мне Алистер Хендерсон. Можете их прочитать. Думаю, вы сделаете те же выводы, что и я. Айви Дженкинс неуравновешенна, так что в обозримом будущем ей лучше находиться в специальном учреждении. Учитывая важность нашей работы, это вполне очевидное решение. Когда же испытания закончатся, можно будет пересмотреть ее ситуацию.

Ричард взглянул на пять конвертов, которые Отец Бенджамин разложил перед ним на столе.

— Когда вы хотите ее отослать?

— Сейчас. Конечно, вам стоит с ней пообщаться. Мы уже сообщили ей о встрече с врачом в связи с ее отъездом домой.

— К чему эта бессмысленная жестокость? — бросил Ричард, неспособный сдержаться.

— Ваш отец объяснил, что вам нужно сделать. Как только вы отыщете необходимые основания, полагаю, девушку стоит сразу же отправить куда следует. Так ведь? — Отец Бенджамин указал рукой на дверь. И этот простой жест окончательно решил судьбу Айви Дженкинс.

Ричард медленно перевел взгляд на свое хрупкое тело в пустой ванне; теперь он дрожал от холода и страха.

— Прошу тебя, Китти. Я был молод и глуп. Умоляю, вызови «скорую». Потом мы сможем обо всем поговорить.

— Ричард, я устала с тобой говорить. У тебя был шанс, и неплохой. Другим я подобного не давала. Не хочу обижать, ведь психиатрия — работа всей твоей жизни. Но не так уж ты и хорош. Ты много месяцев наблюдал за мной, но подобного предвидеть не смог.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Пока он наблюдал, как испарина капает с ее лба, свет в комнате начал тускнеть.

— Я ведь рассказывала тебе о ночи, когда умер мой отец? — поинтересовалась она. — Неужели ты не почувствовал, что я могла сказать намного больше?

Она держала окровавленный нож, обозревая проделанную работу, и вокруг нее медленно возник темный контур.

— Я не хотела этой аварии. Не желала его смерти. Я проснулась от ночного кошмара, мне снилась Китти. Она не давала мне покоя. Больше я не могла терпеть и решила, что должна рассказать ему правду. Что я была самозванкой, а в обители Святой Маргарет похоронили его любимую Китти.

Тыльной стороной затянутой в перчатку руки она смахнула со лба бисеринки пота.

— Я вышла в снежную бурю, чтобы поймать автобус до больницы. Невзирая на последствия, я отчаянно хотела рассказать все ему и Хелене. Но автобуса до больницы не было, и я просто пошла пешком. Я хорошо знала дорогу, ведь мы почти каждый день ездили ее навестить. Почти час я брела сквозь снег. А потом внезапно появилась его машина. Он вывернул руль в сторону, чтобы не сбить меня, и на огромной скорости вылетел с дороги. Когда я подбежала к нему, то сразу поняла, что он мертв. В обители Святой Маргарет я повидала достаточно смертей. И понимала, что его больше нет. Не знаю, сколько я там простояла. Но появился мужчина и застыл, разглядывая меня. А я убежала. Мчалась весь путь до дома. Я ждала, что полицейские придут меня арестовать и вернут обратно в обитель Святой Маргарет. Но когда они, наконец, прибыли, то рассказали об ужасной аварии. Они не знали, что я там была, что это я ее спровоцировала. Когда схлынул шок, и я поняла, что меня не винят в смерти отца, у меня словно пелена с глаз упала. Я увидела новые возможности, и довольно вдохновляющие.

Внезапно нож с грохотом упал на пол ванной. Затем, щелкнув, закрылась дверь.

— Пожалуйста, не уходи, — тихо пробормотал Ричард, моля об утешении в последние мгновения жизни.

Не было ярких огней, лишь медленно наползала темнота. В одиночестве он лежал в холодной, пустой ванне и наблюдал, как кровь его стекает в сливное отверстие. «Это скоро закончится», — сказал он себе и заплакал. Он скучал по своей жене, молил, чтобы она сейчас появилась и встретила его.

— Эвелин, — бормотал он снова и снова, погружаясь во тьму. — Прости меня. 

Глава 35

Четверг, 12 февраля 1959

Айви проснулась, когда раздался детский плач. Она не собиралась спать, но изнеможение оказалось сильней, и теперь она проклинала себя за глупость. Айви и прежде много раз слышала, как плачут дети. Эльвира говорила, что от уколов детям на чердаке становилось очень плохо, и поэтому им приходилось присматривать друг за другом. Но до сегодняшнего дня Айви была не в силах им помочь.

Она села и обвела взглядом комнату, всматриваясь в девушек на соседних кроватях в поисках резких движений. Но все спали. Лишь время от времени то одна, то другая принимались что-то бормотать во сне. Всех здесь мучили ночные кошмары.

Айви все еще не верила, что поедет домой. Слишком внезапно все произошло. За завтраком к ней подошла Матушка Карлин и сказала, что завтра за ней приедет мать. И что перед отъездом все девушки посещают врача. Обычное дело. И Айви должна оказать ему содействие.

Он был молод. На взгляд Айви, лишь чуть старше ее самой. Мягкие каштановые волосы, модный синий блейзер [41]  и манеры, говорившие об особом воспитании. Он вел себя мило, спрашивал, как она чувствует себя из-за ребенка и пребывания в обители Святой Маргарет. Конечно, Айви понимала, что лучше ему не доверять, и говорила очень мало. Пока он делал заметки, она сообщила, что благодарна за проведенное здесь время, счастлива, что Розе нашли хороший, любящий дом, а она сама смотрит в будущее, желая оставить все случившееся в прошлом. Он упомянул о ее худобе и завел разговор о голодовке, но Айви сказала лишь, что отчаянно тоскует по дому. Несомненно, Матушка Карлин и Отец Бенджамин это заметили и любезно решили ее отпустить. Он улыбнулся ее ответам и мягко кивнул, а кончик его ручки что-то нацарапал на листе бумаги, лежавшем между ними на столе.