Наглый роман (ЛП) - Артурс Ния

Подумает ли он, что я прилипчивая и надоедливая, как все девушки, на которых он жаловался в прошлом?

Я прикусываю нижнюю губу и заставляю себя держать руки на коленях.

— О, Хадин. — Дон наклоняет голову вперед, чтобы заглянуть за массивную грудь Макса. — Твоя гоночная машина починена.

— Гоночная машина? — Папа навостряет уши. — Ты все еще увлекаешься гонками, Хадин?

— Да, — тихо отвечает Хадин.

Папа посмеивается. — Я помню, как вы с Максом в свое время попадали во всевозможные неприятности. Ваня всегда доносила на тебя.

— Раньше они угрожали мне из-за этого, — говорю я сидящим за столом.

— Мы тебе не угрожали, — оправдывается Макс.

— Ты говорил мне, что стукачам накладывают швы.

— Но это так. — Он надменно поднимает голову. — Это факт.

— Дон, — фыркает Санни, — ты в курсе, что выходишь замуж за босса мафии?

Дон вскидывает руки вверх. — Я так и знала.

Макс закатывает глаза.

Папа смеется. — С каким двигателем ты работаешь?

— Я могу ответить на этот вопрос, — говорит Дон, ее глаза светятся от возбуждения. — Это Holly 365 с маленьким блочным двигателем.

Папа насвистывает себе под нос.

Мама Мойра переводит взгляд с Дон на моего папу. — Перевод для не-механиков?

— Это быстро, — объясняет Макс.

Хадин не участвует в разговоре, что настолько на него не похоже, что я начинаю немного паниковать.

Макс гоняет на машинах, чтобы убежать от реальности, но гоночные машины — это реальность Хадина. В любой другой день один маленький папин вопрос стал бы пороховой бочкой, которая положила бы начало возбужденному бормотанию о двухтурбинных зарядных устройствах и навороченных двигателях.

Я опускаю взгляд на тарелку Хадина и замечаю, что он не притронулся ни к одному зернышку риса. За традиционные блюда белизской кухни мамы Мойры можно умереть. Что-то не так.

Я бросаю салфетку на стол. — Я иду в ванную, — объявляю я.

— Ты знаешь, где она, — говорит Санни, отмахиваясь от меня.

Отодвигая стул, я ловлю взгляд Хадина и выпячиваю подбородок в сторону дома. Несколько секунд спустя он присоединяется ко мне в коридоре, ведущем в ванную комнату для гостей.

— Ты в порядке? — Он оглядывает меня, его голос приглушен. — Тебя тошнит?

— С тобой все в порядке?

Его брови морщатся.

Мои слова вырываются потоком. — Ты не ешь. Ты говоришь не о гоночных машинах. Ты не смеялся искренне с тех пор, как мы вышли из больницы, и да, ты улыбаешься, разговариваешь и делаешь все правильные движения, но я вижу это насквозь, и мне нужно знать прямо сейчас, что не так?

Взгляд Хадина останавливается на мне с твердостью, от которой мое дыхание возвращается в легкие.

Нервы скручиваются в клубок у меня в животе. Я поднимаю руку. — Если ты злишься на меня за то, что я предложила тебе поговорить с твоим отцом, просто скажи об этом, Хадин. Я выдержу.

Он прижимает палец к моим губам и наклоняется. — Прекрати. Разговаривать.

Мои брови вытягиваются в линию, пока я жду, но Хадин не спешит заполнять тишину. Из кухни доносится музыка. Художник из Белиза кричит под звуки быстрых барабанов и свистков. “Мы собираемся хорошо провести время!”

Хадин скрипит зубами. — Я чертовски стараюсь держать себя в руках, Ви.

— Ч-что ты имеешь в виду? — Я спрашиваю.

“Так, так хорошо провели время!”

— Я не сержусь на тебя. — Палец, который Хадин прижимает к моим губам, тянется к моему уху. — Все наоборот.

— Что наоборот? — Я настаиваю.

— Почему тебя это волнует? — Он огрызается в ответ. — Я думал, что я просто твой любовник.

Мои щеки вспыхивают. — Пойми меня правильно. Мне совершенно наплевать…

Хадин пользуется моим открытым ртом и прижимается своими губами к моим. Он не просто целует меня. Он бомбардирует меня своим языком и руками, которые скользят под мою майку. Горячий. Жесткий. Декадентский. У меня подгибаются колени, и перед глазами одна за другой взрываются звезды.

“Поддержи это и доведи до конца”.

Его губы отрываются от моих и останавливаются на пульсе, который учащенно бьется прямо у основания моей шеи. Я задыхаюсь, когда он посасывает его, как будто хочет забрать мою жизнь вместе с моим рассудком.

Мои пальцы сжимаются на его плечах. Я опускаю голову и начинаю поцелуй, потому что жар, который переполняет меня, вот-вот поглотит мое желание.

Мое тело пульсирует, а жар в венах становится обжигающим.

Это… должно быть… Хадин.

— Не могу поверить, что ты выбежала из дома в пижаме, — рычит Хадин, спускаясь поцелуями к моей ключице.

— Было не так уж много… — Я стону и временно теряю ход мыслей, когда трение его бедер о мои почти вырывает крик из моего горла.

“Потому что мы хорошо проводим время!”

— Закончи предложение, милая, — инструктирует Хадин, тяжело и учащенно дыша. При каждом выдохе крошечный молоточек воздуха ударяет мне в грудь. — Чего было немного?

— Времени. — Я не слышу собственных слов, потому что пальцы Хадина движутся у меня под рубашкой, и я больше не плоть, а расплавленная лава. — Времени… Хадин. — Я стону и тоже провожу руками по нему, желая, чтобы он чувствовал себя таким же бесконтрольным, как и я. Царапанье его джинсов о мою ладонь восхитительно.

Он тихо стонет мне на ухо. — Тебе так повезло, что мы сейчас не одни, Ви.

— Разве мы не одни?

Словно в доказательство того, что это не так, снаружи раздается неистовый смех.

“Вскочи и стань плохим. Хорошо проводим время!”

— Куда делась Ваня? — Папин вопрос звучит так громко, что мы слышим его из коридора.

Это резко прекращает наши объятия.

Хадин запечатлевает еще один не очень нежный поцелуй на моих губах и застегивает пуговицы верха моей пижамы. Я хотела бы помочь ему, но мой мир сошел со своей оси, и в данный момент я прижата к стене, как законсервированная бабочка в музее.

Хадин бросает на меня самодовольный взгляд, и я хочу притвориться, что не потрясена. Что я не стала бы расстегивать все пуговицы, которые он просто не торопился застегивать. Что я не буду брать его всеми возможными способами и на любой близлежащей поверхности, пока мы оба не рухнем от изнеможения.

Но этого не произойдет.

И не должно произойти.

Наши друзья снаружи.

Мой папа.

Его мама.

Что более важно, это не грязная связь. Мы не можем позволить себе быть безответственными. У нас будет ребенок. Я не разрушу нашу гармонию совместного воспитания из-за того, что мое тело хочет запрыгнуть на Хадина, как обезумевшая девушка на родео.

Это… должен быть… Хадин.

Заткнись.

Я поджимаю ноги и надеюсь, что пульсация утихнет сама по себе.

Хадин поправляет себя. — Готова?

Я опускаю взгляд, а затем снова поднимаю его. — Может, тебе стоит уйти после меня.

Он хихикает, и это его первый искренний смех после больницы.

Я облизываю губы и удаляюсь, пока не наделала глупостей. Например, затащить его в ванную и воссоздать еще один медовый месяц в Вегасе.

Как только я выхожу на улицу, папа хмурится.

Дон бросает на меня один взгляд, и ее глаза расширяются. Она указывает на мою грудь, и я быстро складываю на ней руки, прежде чем весь стол — но в основном мой папа — сможет увидеть мой лучший образ ‘автомобильных фар, пронзающих темноту’.

Нервно смеясь, я падаю на свое место и беру вилку.

Миссис Маллиз оглядывается на меня. — Где Хадин?

— Хадин? Я не знаю. Я его не видела, — выпаливаю я, запихивая рис в рот.

— Нет? — Она полностью оборачивается. — Хотя, казалось, он следовал за тобой.

Папа кашляет.

Макс бросает на меня понимающий взгляд.

Я показываю ему язык.

Несколько минут спустя Хадин подходит к столу. Он выглядит гораздо более собранным, чем я.

Я покорно игнорирую его, когда он садится.

Не вступай в бой.

— Ваня, Дон упомянула, что тебе нравится чай, поэтому я купила немного и поставила в холодильник для тебя. — Санни складывает салфетку и выдвигает стул. — Хочешь, я принесу?