СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ - Юрий Рожицын

 — Слюнтяи! — подбежав, свирепо выдохнул Сергей и выстрелил эсэсовцу в лицо. — Лопухи! Свидетеля оставляете! К нему попадете, не помилует... В кабину, жива-а!

   По ним стреляли, гнались на мотоциклах, но Груздев уходил от погони извилистыми улочками. Проскочил полуразрушенный мост, втискивал машину в узкие щели, где казалось, и двум мужикам не разойтись, холодел от мысли, что прострелят шины и тогда не уйти от черномундирников.

   Гильзы перекатываются под ногами. Эрих с подножки, а Костя через заднее окошечко отстреливаются. Турба гранатами подорвал за собой настил моста, который после бомбежки на честном слове держался. Отсекли от себя мотоциклистов, намного оторвались от них. Загнали машину в развалины, разом выскочили из кабины и бегом по запутанным лабиринтам разрушенных кварталов. Эрих дорогу торит. Легко карабкается через каменные завалы, наметанным взглядом определяет, где лучше пробраться, как путь сократить. Двужильный мужик! От каждого вдоха грудь Сергея разрывается болью, подгибаются от напряжения колени, подошвы сапог скользят на мокрых от дождя камнях, перед глазами расплываются оранжевые круги.

 — Перекур, братцы! — хрипло выдохнул Груздев и повалился на груду кирпичей. — Сердце от натуги лопается!

   В убежище добирались в густом, как парное молоко, тумане. Повезло, что сырая мгла навалилась на землю, когда до места оставалось не больше сотни метров. И то немало натерпелись, пока на коленях переползали руины. Сергей, как втиснулся в квартиру, так и улегся на диван.

 — Каждая косточка ноет, — признался он. — Чуток бы припозднились, пришлось бы на голых кирпичах ночевать. Бр-р!

 — Передай брату, — отдышавшись, торжественно проговорил Эрих Турба, — что мы глубоко благодарны вам за оказанную помощь, — и восхищенно добавил: — Вы перебили столько эсэсовцев, что Гиммлер от злобы позеленеет.

 — Хрен с ним, с Гиммлером, — приподнялся Груздев на диване, — а Эриху скажи, пусть не миндальничает с врагом, если не хочет головой за слабинку поплатиться... И ты хорош! Рот раззявил, а там хоть трава не расти.

 — Он же сдался, — не отступал Лисовский. — Как я в безоружного человека выстрелю?

 — Я стрелял не в человека, в фашиста, нашего злейшего врага! —жестко отчеканил Сергей. — Не доведет тебя, земляк, мягкотелость до добра. Сколько толкую — стреляй первым!

   Эрих пытливо всматривался в хмурые лица парней потом не выдержал и спросил, о чем они ведут спор. Костя неохотно перевел суть разговора. Немец задумался, глубокие складки прорезались у рта и глаз.

 — Жестоко, но справедливо! — признался он. — Нельзя бороться с фашизмом в белых перчатках. Это не логично и не гуманно. Оставь шофера в живых, себя бы подвергли смертельной опасности... Переведи брату, я с ним согласен.

 — Кончайте, братцы, попусту рассусоливать! — взмолился  Сергей. С утра во рту не держал маковой росинки. Давайте от души порубаем.

Этап седьмой

Возвращение □ Неожиданный визит □ Подземелье □ Гибель лесника □ Сергей воздает отмщение □ Дорога в неизвестность

   Возвращались солнечным полднем. С севера тянуло студеным ветром, на почерневшей траве серебром отливали снежные языки, а на пашне вытаяла яркая зелень озимых. После города вольготно дышалось. Парням осточертел полумрак убежища, промозглый холод, от которого не спасали перины и вороха одежды, нервная напряженность, вызванная поисковыми партиями эсэсовцев и полицейских, прочесывавших развалины с собаками. Порой слышались близкие голоса, немцы чуть не вплотную подходили к тайнику, но беда обошла парней стороной.

   Эрих Турба, которого они и ждать перестали, появился на четвертые сутки. Пока на спиртовке подогревалось консервированное мясо, он сообщил: «Нас разыскивают», — но заметив удивление на лицах друзей, поправился: «Не нас лично, а бандитско-диверсионную группу. Сотрудникам гестапо и уголовной полиции приказано усилить «бдительность, при попытке к сопротивлению стрелять без предупреждения... Кстати, сами почитайте, как вас разукрасили». Он зябко потер ладонями, потом достал и подал Косте сорванное со стены объявление.

   Лисовский читал и переводил Сергею: «Пятьдесят тысяч рейхсмарок вознаграждения за помощь в розыске опасных государственных преступников, членов диверсионно-бандитской шайки, совершивших разбойное нападение на представителей государственной власти и освободивших от заслуженного наказания своих сообщников...» Груздей почесал затылок и неуверенно усмехнулся: «Ищи ветер в поле?» Эрих не поддержал шутки: «Гестапо нельзя недооценивать, да и награда большая, многих с ума сведет. Ради денег перероют мышиные норки. Пора вам в Голландию перебираться».

   А пока они возвращаются к леснику. Шофер по привычке подвез до лесной опушки, а от нее парни шагали развезенной дорогой, лужами, чуть не до колен выпачкали в грязи сапоги. Их подгоняли нетерпение, тревога за Женевьеву. Завидев знакомый дом, голые липы у крыльца, вроде обессилели, замедлили шаг. И тут стрелой кинулась от ворот им навстречу француженка.

 — Серьожка! — повисла она на его шее. Целует, слезы градом сыплются из глаз.

 — Почему долго не возвращался, милый? — испуганно отстранилась, бережно тронула пальцем подживающий шрам на щеке. — Ты ранен?!    

 — Для близира царапнуло! — радостно хохотнул он и положил руки на ее плечи.

 — Как ты без нас  жила, Женька?

 — Бонжур, Костья! — сделала она реверанс. — Что сказал Серьожка?

 — Вы и без меня друг друга поймете, — махнул Костя рукой и зашагал к крыльцу.

   И Георг, и Марта обрадовались возвращению запропавших постояльцев. Хозяйка растопила на кухне плиту, нагрела воды для купания, потом принялась готовить обед, а лесник, как только парни помылись, уединился с Сергеем у камина покурить. Женевьева устроилась у окна, ласково жмурясь на неяркое ноябрьское солнце. В его лучах невесомо плавали в воздухе искрящиеся пылинки, причудливыми фигурами расплывались сизые клубы табачного дыма. Девушка первой заметила полицейского, появившегося в воротах.

 — Полицай! — побледнев, вскрикнула она и испуганно прикрыла рот ладошкой.

 — Может, нам наверх подняться? — обеспокоенно спросил Костя.

 — Не стоит, — покачал головой хозяин, — вас могли видеть и сообщить участковому инспектору.

   Средних лет мужчина, с глубоко запавшими глазами, острым носом, щетинистыми усами, в шинели, перетянутой ремнем с пистолетом, со служебной сумкой на боку, долго откашливался, пока не прохрипел:

 — День добрый!