Истории московских улиц - Владимир Муравьев

30 октября 1990 года в сквере перед Политехническим музеем состоялось открытие еще одного памятника на Лубянской площади - памятника жертвам коммунистического режима, жертвам Лубянки и всех ее бесчисленных отделений, филиалов и лагерей ГУЛАГа.

Это - первый с 1917 года и единственный до сих пор памятник Москвы, поставленный не правительством (на иных из них, как, например, на памятнике Н.В.Гоголю, установленном в 1951 году, специально отмечено надписью: "От правительства Советского Союза"), а самим народом.

Памятником стал валун, привезенный с Соловецких островов - первого советского лагеря, открытого в 1922 году, где чекисты всласть и вволю могли измываться над своими жертвами - священниками, профессорами, бывшими гимназистами, офицерами, которые предпочли эмиграции службу родной стране, монахами и монахинями, подростками из интеллигентных семей, были там врачи и поэты, ученые и актеры, философы и юристы, инженеры и строители, дипломаты и агрономы, крестьяне и политики - цвет нации. В Соловках чекисты отрабатывали технику пыток и убийств, придумывали виды каторжных работ, создавали систему унижений и превращения человека в "лагерную пыль" - в безвольного, потерявшего человеческий облик раба. Особенно раздражало чекистов, что эти измученные, полуживые мужчины и женщины, старики и дети (на Соловках находилась группа арестованных бойскаутов) умирали, но сохраняли человеческое достоинство... Вот из этого ада, со знаменитых Соловков, был привезен в Москву, к стенам Лубянки, камень.

На гранитном пьедестале, на который положен валун, надпись, сообщающая, что "этот камень с территории Соловецкого лагеря особого назначения" и что он "установлен в память о миллионах жертв тоталитарного режима".

В 1925 году, весною, на Страстной неделе, в Великий четверг заключенный Соловков Михаил Фроловский написал стихотворение, которое может быть названо первым предчувствием Соловецкого камня-памятника:

Спит тюрьма и трудно дышит,

Каждый вздох - тоска и стон,

Только мертвый камень слышит,

Ничего не скажет он.

Но когда последней дрожью

Содрогнется шар земной,

Вопль камней к престолу Божью

Пронесется в тьме ночной.

И когда, трубе послушный,

Мир стряхнет последний сон,

Вспомнит камень равнодушный

Каждый вздох и каждый стон.

И когда последний пламень

Опалит и свет и тьму,

Все расскажет мертвый камень,

Камень, сложенный в тюрьму.

Спит тюрьма и тяжко дышит,

Каждый вздох - тоска и стон,

Неподкупный камень слышит,

Богу всё расскажет он.

Впервые о памятнике жертвам коммунистических репрессий публично заговорил Н.С.Хрущев 27 октября 1961 года на ХХII съезде партии, посвященном разоблачению "культа личности Сталина". Тогда Хрущев назвал политических заключенных ГУЛАГа "жертвами сталинского произвола".

"Товарищи предлагают, - сказал Хрущев, - увековечить память видных деятелей партии и государства, которые стали жертвами необоснованных репрессий в период культа личности. Мы считаем это предложение правильным. Целесообразно было бы поручить Центральному Комитету, который будет избран ХХII съездом, решить этот вопрос положительно. Может быть, следует соорудить памятник в Москве, чтобы увековечить память товарищей, ставших жертвами произвола. (Аплодисменты.)".

Вторично эта же идея была высказана 27 лет спустя - на XIX партийной конференции 1 июля 1988 года в заключительной речи М.С.Горбачева: "И еще, товарищи, - сказал он, - один вопрос, который был поднят накануне конференции и на ней самой, - о сооружении памятника жертвам репрессий. Вы, вероятно, помните, что об этом говорилось в заключительном слове на ХXII съезде партии и было встречено тогда с одобрением. Поднимался этот вопрос и на ХХVII съезде партии, но не получил практического решения. Как говорилось в докладе, восстановление справедливости по отношению к жертвам беззаконий - наш политический и нравственный долг. Давайте исполним его сооружением памятника в Москве. Этот шаг, я уверен, будет поддержан всем советским народом. (Аплодисменты)".

Почти три десятилетия разделяют эти два выступления. Но ни правительство "оттепели" Хрущева, ни перестроечное Горбачева так и не исполнили этого "политического и нравственного" долга, да и не могли, в частности, потому, что они сами имели прямое отношение к коммунистическому "произволу".

Однако слова генсека развязали руки общественной инициативе. Снизу, общественностью, было образовано всесоюзное добровольное историко-просветительское общество "Мемориал", которое, как сказано в его уставе, "считает своей главною задачей создание на добровольные пожертвования памятника жертвам сталинизма, а также информационно-исследовательского и просветительного центра "Мемориал" с общедоступным музеем, архивом и библиотекой". "Мемориал" и взял на себя дело создания памятника.

В ноябре 1988 года в Доме культуры МЭЛЗ (Московского электро-лампового завода) на Большой Семеновской улице состоялась выставка проектов памятника. В основном их авторами были не профессиональные скульпторы и архитекторы, а люди, которые сами подвергались репрессиям, и те, кто действительно - сердцем - сопереживал жертвам общенародной трагедии. При обсуждении места памятника предлагались различные места Москвы - Красная площадь, Воробьевы горы, площадка снесенного в 1931 году "в связи с реконструкцией Москвы" храма Христа Спасителя, но чаще всего назывался дом КГБ на Лубянке, именно его большинство считало наиболее подходящим для мемориала-музея...

От грандиозного памятника пришлось отказаться - не по средствам: правительство денег не дало, а на рубли, выделенные из нищенских пенсий бывших зеков, такого памятника не поставишь... Ни один проект из представленных на выставке не получил одобрения, поэтому решили ставить символически памятный знак - просто Камень. Теперь уже не вспомнить, кому первому пришла мысль о камне с Соловков, кажется, что всем обсуждавшим проект одновременно. Но мысль оказалась счастливой. "Стал памятником простой природный камень, а не рукотворный обелиск. Видимо, потому, что ни один архитектор, ни один скульптор не может постичь в своем решении всей бездны мрака, ужаса и страха, разверзшейся в стране в те годы", - так писал газетный репортер. Место же для памятника Моссовет отвел не из названных народом, но поблизости от одного из них, не на видном месте, а в сторонке, не сразу и увидишь, - на Лубянской площади, в сквере на месте дома Шипова.

30 октября 1990 года состоялось торжественное открытие Соловецкого камня. Бывшие лагерники и дети погибших собирались у Сретенских ворот на бульваре. Повсюду видны прибитые на палки таблички с названиями лагерей: Воркута, Дальлаг, Дмитровлаг, Тайшетлаг, Бамлаг... Табличек много, очень много, возле одних - десяток-полтора человек, возле других - двое-трое, а кое-кто одиноко бродит среди толпы со своим плакатиком, высматривая, не встретит ли солагерника... Много было лагерей, многие миллионы сидели в них, но немногие вышли, а из тех, кто уцелел, единицы дожили до открытия памятника...

Со священниками во главе, с иконами и хоругвями процессия двинулась по Большой Лубянке (тогда еще улице Дзержинского). Из репродуктора на медленно ехавшей автомашине женский голос перечисляя фамилии, имена, отчества, и после каждого имени - итог судьбы: расстрелян...

На митинге у камня, наряду с официальными лицами и представителями, выступил старый соловчанин - писатель Олег Васильевич Волков. Его голос звучал в скорбной, внимающей тишине, его устами говорила сама история. Советские газеты тогда не опубликовали его выступление, оно было напечатано много позже. Вот эта речь:

"Казалось бы, можно сказать "Ныне отпущаеши" - на одной из центральных площадей Москвы заложен памятник невинным жертвам жестокого опыта, проделанного над народом во имя социалистической утопии, обернувшейся разрушением страны и всеобщим одичанием, утратой веры в добро и братскую солидарность между людьми.

С Соловецкого архипелага доставлен в Москву камень - пусть он будет напоминать нам и нашим потомкам о тяжелейшем периоде нашей истории - начале крестного пути народа, пролегшего через Соловки. Именно там была проведена в жизнь и разработана система массовых репрессий, перечеркнувшая все представления о правосудии и законности.

Площадь, на которой мы сейчас собрались, окаймлена громадами многоэтажных домов, принадлежащих ведомству зловеще прославившейся организации преследований и бессудных расправ над теми, кто был призван покорно безмолвствовать перед лицом глобального террора. На нас с вами глядят окна домов, где вершились расправы над невиновными, трагическая судьба которых должна была внушать населению страны беспредельный страх перед властью, требовавшей слепой покорности и немоты.

Но вокруг нас не только эти нависающие тяжкими воспоминаниями здания. Здесь же стоит памятник и тому, кто по праву может считаться одним из главных руководителей когорт карателей и палачей: вот он - железный Феликс, тот самый легендарный ленинский сподвижник, имя которого прочно слилось с представлением о массовых расстрелах и реках пролитой крови.