ЛЕСЯ УКРАИНКА - Анатоль Костенко

А условия, в которых жила в то время Леся, были далеко не идеальными — маленькая комнатка на двоих с сестрой. Конечно, ей хотелось быть одной в комнате, но тогда бы остальные теснились еще больше. «Но я еще не так погрязла в эгоизме, чтобы пойти на это», — говорила Леся.

Совершенно неожиданно для нее выкроились «каникулы». Рефераты прочитаны, статьи для «Жизни» написаны, «Думы и мечты» вышли в свет, перевод поэмы Г. Гейне «Атта Троль» подготовлен, неотложные общественные дела завершены, и даже длинные письма кое-кому отосланы… Итак, свобода! А свободу Леся всегда охотно использовала для своих любимых путешествии.

Странно и непонятно возникает порой у человека влечение только к тому, что дается нелегко, ценой огромных усилий. А может быть, это закономерное свойство человеческой натуры? Леся очень любила ездить, причем как можно дальше, чтобы видеть новые края и города, знакомиться с неведомой жизнью. Это для нее большое благо, ее стихия. Не случайно же родственники и друзья шутя прозвали ее «boule vagabonde».[47] И это при ее слабом здоровье, искалеченном организме! Да что там организм — «я хоть и беленькая, натура у меня цыганская, и мило мне бродить по свету», — говорила она. Может быть, эта страсть была унаследована от родителей и усилена семейными традициями: все Косачи постоянно в разъездах: отец — по служебным делам; мать — по семейным и литературным, дети — для продолжения образования.

Месяцами не поднимаясь с больничной койки, о каких только странах и континентах не мечтала Леся! Как же можно отказаться от поездок теперь, когда нога окончательно вылечена и немецкая хитроумная машина больше ни к чему. Прочь оковы! Салют мудрому немецкому эскулапу Бергману! Немедля ехать в Прибалтику, Северную Россию, Белоруссию — в края, которых еще не видала:

«…намереваюсь недели через три ехать на север к брату и Лиле, а еще по дороге думаю навестить того своего друга, у которого чахотка, — писала Леся Кобылянской 18 января 1900 года, — может быть, еще тетя Саша поедет со мной в Ригу, где живет старшая тетка, которой тоже «сделаю визит». Таким образом, надеюсь, что путешествие будет очень приятным… Перелечу такие просторы, что каждая среднеевропейская душа ужаснулась бы от одной мысли о них! Но что для меня просторы, с тех пор как я не ношу «оков»?»

4 февраля Леся выехала из Киева. Первую остановку она сделала в Минске, чтобы встретиться с Сергеем Мержинским. С ним она познакомилась в Крыму тремя годами раньше, по рекомендации известного в то время деятеля РСДРП на Украине Павла Тучапского. Мержинскому было тогда 27 лет, он производил впечатление человека серьезного, убежденного в правоте марксистского учения. Леся видела в нем единомышленника, человека, целиком отдавшегося революционной борьбе. Между ними возникло чувство взаимного уважения, дружбы и глубокой, преданной любви. Невеселая это была встреча — уже тогда он был серьезно болен. Через несколько дней Леся прибыла в Петербург, где училась в то время ее сестра Лиля.

В Петербурге Лесе было хорошо и интересно, только немного утомительно: расстояния там огромные, а дома не сидится. Хочется много увидеть, встретиться с людьми. Нашла старых знакомых, обзавелась новыми. Отнесла в редакцию «Жизни» рукописи статей «Два новейших направления в итальянской литературе» и «Малорусские писатели на Буковине». В журнале приняли Лесю очень тепло: «Редактор «Жизни» сам предложил мне писать в его журнале обзоры украинской литературы (поэтому я и дала ему буковинцев) и вообще отнесся ко мне очень хорошо, пригласил меня на вечернее редакционное собрание и разговаривал со мной en confrere,[48] как далеко не всегда относятся к пришельцам».

Виделась Леся и со своими земляками, живущими в Петербурге, — Славинским, Кистяковским, Карташевским, Цветковским и другими.

Вот небольшой фрагмент ее собственных петербургских впечатлений: «Была на балу Академии художеств, где видела и петербургский высший свет. Побывала в музеях. Изъездила Петербург вдоль и поперек на извозчиках, на конках и на «вейках» (крестьяне-эстонцы приезжают на масленицу катать развлекающихся петербуржцев)… Выехала я из Петербурга потому, что уже начала очень уставать, а сидеть там и никуда не выходить и нельзя и не стоит».

Из Петербурга Леся переехала в Тарту, где жил и работал в университете ее брат Михаил. Здесь она неожиданно попала в студенческую компанию (как раз отмечалась годовщина Шевченко). На вечере в университете читали рефераты, стихи, пели песни. Упросили и Лесю выступить со своими произведениями, даже принесли книгу ее стихов: «Я прочитала три стихотворения, а мне наговорили комплиментов — словно за тридцать. Признаться, дьявольски неловко быть в роли «знаменитой иностранки»…»

Посетив тетку Елену в Риге, Леся вновь заехала в Минск, к Мержинскому,

«ЗА НЕРАЗРЫВНОСТЬ ПРАВДЫ И КРАСОТЫ»

Леся Украинка была также мастером литературно-критического очерка. Почти все ее статьи на литературные темы глубоко пронизаны социальным содержанием и характерной общественно-политической направленностью. Все они, будь то обзорная статья «Два направления в новейшей итальянской литературе» или полемическая «Новые перспективы и старые тени», продиктованы злобой дня и все вместе до известной степени дают представление о методе, которым пользовалась Леся Украинка. Не следует, однако, здесь искать какую-то методологическую, строго последовательную систему: нужно помнить, что мы имеем дело со статьями поэта, а не профессионального критика, и что написаны они по заказу или «по поводу». Например, «Утопия в беллетристике» имеет сугубо исследовательский характер; «Новые перспективы и старые тени», «Европейская социальная драма», «Заметки о новой польской литературе» — обзорные статьи; «Два направления в новейшей итальянской литературе» и статья о писателе Винниченко — аналитические, свидетельствующие о незаурядной широте литературно-эстетических взглядов Леси Украинки; «Малороссийские писатели на Буковине» — критико-информационный популярный очерк, рассчитанный прежде всего на русского читателя.

Большая эрудиция и талант писательницы, проявившиеся и в области литературной критики, дали ей возможность выразить свои эстетические принципы. Внимательное чтение статей убеждает нас в том, что Леся Украинка хорошо знала не только упоминаемых там Платона, Маркса, Энгельса, Тэна, Леметра, Де-Вогюэ, Брандеса, но и многих других историков и критиков литературы, как западных, так и русских.

Вне всякого сомнения, статьи Леси Украинки — все вместе и каждая в отдельности — стоят несравненно выше декадентски-эстетствующих творений ее современников — критиков Евшана, Сриблянского, Никовского, а также примитивно-просвитянских писаний идеолога консервативного направления Ефремова. Можно смело утверждать, что она была новатором не только в поэзии, но и в литературной критике.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});