Еще один шанс: Еще один шанс. Дикая война. И один в тайге воин - Ерофей Трофимов

спросил:

– А может, ему уши обрезать? И не смертельно, и каждому дураку видно станет.

– Прости, вьюнош! – завопил кучер, боясь пошевелиться. – Христом Богом молю, прости! Отслужу.

– Своим скажешь, узнаю, что кого кнутом огрели, порешу. Пшел отсюда, – прорычал Мишка, отшвыривая его.

– Однако и нравы у вас тут, – раздался мужской голос, и Мишка, убирая нож в ножны, развернулся, спокойно отвечая:

– Места каторжные. Станешь клювом щелкать, разом съедят.

– И давно вы научились людей резать? – не унимался голос.

– А как первого своего кабана взял, – не сумел промолчать парень и, вскинув взгляд, дерзко посмотрел в глаза стоящему перед ним мужчине. – Михаил, охотник местный, – представился он, разглядев на приехавшем мундир.

– Штабс-капитан инженерных войск Каретский Игорь Степанович, – улыбнулся в ответ мужчина. – Моя дочь Анна, – добавил он, указывая в сани.

Мишка повернулся и моментально утонул в огромных синих глазах. Из ступора его вывело нарочитое покашливание штабс-капитана. Тряхнув головой, парень усилием воли угомонил разбушевавшиеся гормоны и, взяв себя в руки, вежливо склонил голову, представившись:

– Михаил. Можно просто Миша.

– Откуда такие манеры, гусар? – раздался смех штабс-капитана, но в голосе его явно слышалось неодобрение.

* * *

«Блин, да уймись ты!» – мысленно рычал на самого себя Мишка, ворочаясь на своей лежанке.

Но стоило только закрыть глаза, как перед ним тут же всплывало гладкое личико сердечком, ровный разлет бровей, пушистые ресницы, в которых мерцали огромные глаза, ровный, чуть курносый носик, и нежные, слегка припухлые губы, которые так и хотелось поцеловать. Девчонка и вправду была красавицей. Даже удивительно, что у такого средненького папашки есть такая красавица дочь.

На постой господина военного инженера определили в чистой части поселка, у какого-то купца, имя которого Мишка, увлеченный девушкой, пропустил мимо ушей. Вздохнув в очередной раз, парень перевернулся с боку на бок и, выругавшись себе под нос, сел. Сна не было ни в одном глазу. Из закутка, служившего тетке спальней, появилась тень в белой рубашке и платке, накинутом на плечи.

– Ты чего не спишь, сынок? – спросила Глафира, подойдя к нему.

– Извини, что разбудил, – вздохнул Мишка. – Не спится.

– С чего?

– В поселок военный инженер приехал с дочерью, вот и не сплю, – нехотя признался парень, припомнив, что пытаться обмануть женскую интуицию дело бессмысленное.

– Неужто влюбился? – ахнула Глафира.

– Не знаю, – растерянно признался Мишка. – Но лицо ее до сих пор перед глазами стоит.

– Видать, и вправду хороша, – вздохнула женщина. – Да только блажь это. Ну, сам подумай. Кто ж за сироту крестьянского офицерскую дочку отдаст? Оне ж благородия, а ты кто?

– Знаю, – мрачно кивнул Мишка.

При этом он уже мысленно принимал активное участие в революции, отменившей сословия. Усмехнувшись собственным мыслям, он поднялся и, достав из печи уголек, затеплил лучину. Разжигать керосиновую лампу не стал. Тетка, пересев к столу, оперлась о него локтем и, подперев натруженной ладошкой щеку, задумчиво наблюдала за ним.

– Женить тебя пора, сынок, – выдала она после недолгого молчания. – Вырос. Пора своим гнездом обзаводиться.

– Не к спеху, мама Глаша, – тряхнул головой Мишка, снова припомнив историю своего мира. – Пройдет. Вот после Рождества в тайгу пойду, и пройдет.

– Ох, Мишенька, не так это и просто – любимое лицо забыть, – горестно вздохнула тетка.

– Так-то оно, может, и так, да только времена нам предстоят трудные, – осторожно высказался Мишка.

– С чего это? – удивилась Глафира.

– Сама видишь, раньше просто хунхузы были, а теперь к ним еще и японцы прибавились. К войне дело идет.

– Да бог с тобой, сынок! Откуда ж войне взяться? Да где они, те японцы?

– Да считай, уже рядом. Думаешь, даром сюда войска на постой переводят? А инженер тот? С чего вдруг офицеров в нашу глушь слать стали? Нет, мама Глаша, будет война. Да и начальство суетится чего-то.

– Сбереги Господь от таких ужасов, – охнула женщина, истово перекрестившись.

– Не до нас ему, – с досадой отмахнулся Мишка. – Да и сами люди во все виноваты.

– Это чем же мы с тобой провинились? – не поняла Глафира.

– Да не мы, не простые. Дворяне с чиновниками, вот на ком вина. Им власть дана, чтобы государство беречь, а они только и знают, что веселятся да жрут в три горла.

– Мишенька, Христом Богом тебя молю, не произноси ты таких речей! – вдруг взмолилась тетка. – Услышит кто, беды не оберемся. Я-то ладно, старая, пожила уже, а ты? Сошлют, и не посмотрят, что вьюнош еще совсем.

– Не голоси, мама Глаша. Это я так, с досады. Да и то только с тобой, – поспешил успокоить ее Мишка. – Забудь, что слышала.

«И вправду, чего-то разошелся не по делу, – подумал парень, беря себя в руки. – Делом займись, генацвале, делом», – усмехнулся он, припомнив фильм из своего прошлого.

– Пойду, самовар вздую, – проворчал он, одеваясь. – Все равно не усну. А ты спать ложись, мама Глаша. Вскочишь ни свет ни заря.

– Сама не хочу, – растерянно улыбнулась женщина. – А и вправду поставь. Чаю с медом попьем.

Накинув полушубок, Мишка вынес самовар на крыльцо и, уже привычно раскочегарив его, с удовольствием вдохнул ночной, морозный воздух. С неба, медленно кружась, плавно опускались редкие снежинки, и тишина вокруг стояла такая, что в ушах звенело. Дождавшись, когда самовар вскипит, парень занес его в дом и, поставив на стол, удивленно хмыкнул. Глафира уже успела собрать все нужное для ночного чаепития. Залив кипятком заварку, Мишка присел к столу и, сам не зная зачем, достал из кобуры подарок урядника.

Кобуру к револьверу он шил сам, купив на торгу несколько кусков толстой кожи. Откинув барабан, парень вытряхнул на ладонь патроны и принялся внимательно рассматривать оружие. Глядя на его манипуляции, Глафира только головой покачала.

– Чего? – не понял Мишка.

– Смотрю на тебя, и диву даюсь, – вздохнула женщина. – И откуда у тебя такие хитрые мысли берутся?

– Какие такие? – снова не понял парень.

– А то я не вижу. То патроны делаешь такие, что урядник речи лишился, то сам приклад к ружью вырезал. А потом так вообще удумал, как винтовку ловчее заряжать.

– А про это-то ты откуда знаешь? – удивился Мишка.

– Я, Мишенька, хоть и неграмотная, но не дура.

– Вот уж кем тебя никогда не считал, так это дурой, – открестился Мишка.

– Я ж видела, как ты тут затвором своей винтовки щелкал. И как одним пальцем ее заряжал.

– Вон оно чего, а я уж подумал, – рассмеялся парень.

– А ты не смейся, сынок. Такую штуку придумать не так и просто. Господа ученые вон в городе винтовку придумали, а как сделать, чтоб заряжать быстро, не додумались. А ты сумел.

– Так те господа сами и не воевали никогда, – отмахнулся Мишка, но, припомнив, что изобретатель Мосин был офицером, замолчал.

– Нет, Мишенька, – не уступила тетка. – Есть у тебя дар штуки всякие придумывать. Я давно это заметила. Да только понять не смогла.

– А и поняла бы, то что? Денег на учебу у нас все одно не было никогда, – отмахнулся Мишка, заряжая револьвер.

Ответить Глафира