Мёртвое - Том Пиччирилли

оставался немножко кривым – и он, протянув руку, поправил аксессуар в ее волосах. Шелковистое ощущение от ленточки было лишь напоминанием обо всем, что оставалось в его мире несбыточным, нереальным.

Волны чернильной тьмы окутали его ноги. Слов не нужно, они рушат маленький мой мир… Элизабет улыбнулась, и черты ее лица заострились. Нечеловечески совершенные и нестерпимо белые зубы слишком уж походили на клыки животного. Улыбка становилась шире, глаза стекленели в чуждом, жестоком выражении.

– Да, – повторила она прерывистым голосом, совершенно ей не свойственным, – как-то так могло бы говорить треснувшее стекло, заляпанное кровью. – О да. Чтобы ты умер, умер, умер.

И тут кто-то еще произнес:

– Но он будет жить.

Кэти опустила деревянный меч и вонзила его в грудь Бет.

Все те же эфирные чернила хлынули из раны – из пустоты, где должно было биться ее сердце. Чернила хлынули из ее покрасневших глаз и носа, размывая черты.

Джейкоб запрокинул голову и завыл – из недр омута собственного рассудка.

Бет рухнула ему под ноги и свернулась там калачиком, раз за разом произнося его имя черными губами. Мрак пожирал ее на глазах, растворял. Вскоре остановившееся сердце Джейкоба снова пошло – пульс забился в запястьях, и он увидел, что от Элизабет ничего не осталось, даже пожелтевших страниц отцовской рукописи.

До свидания, моя леди.

Глава 28

Кэти повело вбок, когда вешалка сильно ударила ее по щеке, и она, завалившись, наткнулась на грудную клетку Джейкоба. Твердый пол поддерживал ноги. Материальности момента хватало, чтобы упасть в обморок от облегчения.

Она проверила свою кожу на наличие чернильных пятен и не нашла их. Затхлый дух другого мира выветривался из нее. Джейкоб осторожно взял ее за руку и вывел из шкафа.

– Спасибо, – произнес он.

– К твоим услугам, – откликнулась она, ожидая, что это прозвучит пошло или глупо – но нет, такого не произошло.

– Я…

– Да?

– Дай мне минуту.

– У нас много времени.

Он чуть нахмурился.

– Едва ли это правда. – Он легонько поцеловал ее в лоб – сухие губы клюнули ее, как клюв маленькой безвредной птички. – Где ты нашла этот меч?

– Мне показала твоя мать.

– И сказала, что в нем за сила?

– Да.

Он ждал, что Кэти рухнет, упадет в обморок или забьется в истерике – он сам был так близок к этому, и лишь принадлежность к семейству Омут как-то от этого спасала. Кэти была невероятно сильной, впрочем – будь у него хоть половина ее стойкости, этот ужас не случился бы.

– Все будет хорошо, – неуверенно утешил он ее.

– Мы сможем уйти отсюда?

– Скоро.

Она боязливо поморщилась. Неужели это никогда не кончится?

– «Скоро»? Почему не «сейчас»?

– Именно «сейчас» я и хотел сказать.

– Лиза! – позвала она.

Молния разорвала мрак. Прогремел гром, и Кэти вскинула голову, напрягшись. Кто-то пел вдалеке – ну или так ей только казалось. Снова накатило то ощущение, что все они – Тим и ребенок, дедушка, женщина с четками, сестра Оливетти, даже сейчас, возможно, изо всех сил старающаяся эту компанию обогреть и утешить, – собрались на вечеринке где-то в окрестном лесу. На вечеринке, куда ей путь заказан.

Он мягко отвел ее в сторону – с таким лицом, будто ему-то как раз на той вечеринке быть нужно непременно, – и побрел в другой конец комнаты. Она тут же схватила его за руку, этакая малознакомая, но уверенно-надоедливая девчонка на первом свидании.

– Что случилось? Где Лиза? С ней все в порядке?

– Я не уверен, – прошептал Джейкоб.

На грани истерики ее голос звучал пронзительно и горько:

– Разве все не кончено?

– Еще нет.

– Они до сих пор здесь? Твоя семья?

– Да, – сказал он, выбегая из комнаты, и она торопливо последовала за ним, изо всех сил пытаясь больше не плакать, но безуспешно. Он потащил ее за запястье. – Они все здесь, Кэти, – внутри меня.

– То есть…

– Они всегда будут здесь, если мне не удастся их освободить.

– А Лиза? – спросила она, гадая, сможет ли он освободить и ее, слишком напуганная, чтобы спрашивать о себе.

– Она прекрасна. Мои брат и сестра хотят питаться ею.

– Господи Иисусе, где она? Что ты можешь сделать? Останови их – разве нельзя? Ну же, просто прекрати!

– Я сделаю все, что смогу.

Он оглядел царапины на двери спальни и следы на ковре, будто оставленные ногтями любовника. Дом продержал Лизу и Кэти в себе слишком долго, чтобы не привязаться. Запах Рейчел и Джозефа ударил ему в ноздри, и пришлось прислониться к перилам, отдышаться немного – выветрить тошноту и возбуждение. Они с Кэти переплели пальцы и обошли по широкой дуге разбросанные тут и там останки инвалидной коляски – спицы, болты и куски обивки сиденья.

– И что ты собираешься сделать?

– Я еще не знаю, – ответил он ей.

– Где она, видишь?

– Нет, но я думаю, что она в лесу.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что, – сказал он с горечью, – они всегда в лесу. – Он давно уже перестал и любить, и ненавидеть Джо и Рейчел, порочных любовников, связанных кровными узами, но осознание того, что между ним и ими снова стоит кто-то или что-то еще, неприятно царапало.

На пути им встретились обломки перил, прорехи в обоях, скелет инвалидного кресла поперек дверей – но ни следа Лизы.

– Я не должна была уходить, – сетовала Кэти. – О боже, нужно было защищать ее.

Джейкоб невольно стиснул кулаки в ярости, и музы в лесу горестно запричитали, заклиная его имя, скуля и бормоча. Да, однажды он убил свою семью, но не смог закончить дело. Кошмар проел его до костей.

Мигрень вернулась, и он почувствовал потребность позвать свою мать; инвалидное кресло – та малость, что от него осталась, – скрипнуло и само повернулось к нему. Джейкоб, подбежав к остову, стал топтать его ногами, калеча еще больше. Металл исходил на визг, споря с таким диким натиском – при жизни братья явно не успели выяснить отношения до конца. Подняв кресло обеими руками, Джейкоб швырнул его в фойе. Кэти сделала два шага, собираясь последовать за ним за дверь, в ярую ночь, когда споткнулась о черепаху.

Та неспешно ползла в сторону Джейкоба.

Кэти села, ошеломленная, и он помог ей встать на ноги.

– С тобой все в порядке?

– Не оставляй меня.

– Возможно, здесь тебе будет безопаснее.

Он ждал, что она проклянет его, закричит, что это он во всем виноват, что у нее было достаточно бед в жизни, что ей это было не нужно… но она только сказала: