Искатель. 1968. Выпуск №1 - Юрий Тарский

И вдруг в тог самый миг, когда праздные мысли о происходящем вот-вот готовы были осесть в какой-то определенной точке моего сознания, выкристаллизоваться в некое подобие подозрения, там опять поднялись шторы, и эти мысли, так и не оформившись, не сумев ни на чем останов-иться, рассеялись вновь.

Он находился за средними окнами, в гостиной. Без пиджака и верхней рубашки, с голыми руками. Видно, он тоже невыносимо страдал от жары.

Вначале я никак не мог догадаться, что он делает. То, чем он занимался, заставляло его двигаться не из стороны в сторону, а по вертикали — сверху вниз. Он стоял на месте, но часто накланялся, через неравные промежутки времени исчезая из виду; затем он выпрямлялся, снова появляясь в поле моего зрения. Это напоминало какое-то гимнастическое упражнение, только для такого упражнения его движениям не хватало ритмичности. Иногда он подолгу оставался в согнутом положении, иногда тут же выскакивал обратно; было и так, что он быстро наклонялся несколько раз подряд. От окна его отделял какой-то черный предмет в форме буквы V. Над подоконником виднелись только его края. Этот предмет на какую-то долю дюйма закрывал подол его нижней рубашки. Но прежде я его там не видел и пока не мог сказать, что это такое.

Внезапно впервые с тех пор, как были подняты шторы, он покинул это место и, обойдя вокруг V, прошел в другую часть комнаты, наклонился и почти сразу же выпрямился, держа в руках нечто напоминавшее издали кипу разноцветных флагов. Он вернулся к V-образному предмету и бросил спою ношу на его край. Потом он опять нырнул, пропав из виду, и довольно долго не показывался.

Переброшенные через V «флаги» на моих глазах начали менять цвета. У меня прекрасное зрение. Только что они были белыми, в следующее мгновение стали красными, потом синими.

И тут-то я все понял. Ведь это были женские платья, и он снимал их оттуда по одному, каждый раз беря то, что лежало сверху. Вдруг они все исчезли, V снова обнажилось и почернело, а в окне возникло его туловище. Теперь мне было ясно, что это такое и чем он занимался. Об этом мне сказали платья. А он подтвердил мою догадку. Он простер руки к краям V — я увидел, как, приподнявшись, он делал толкательные движения, будто силясь притянуть их друг к другу; края V сомкнулись, и оно превратилось в клин. Потом верхняя часть его тела стала раскачиваться, и клин, отъехав в сторону, исчез с моих глаз.

Он укладывал вещи своей жены в большой вертикальный сундук.

Вскоре он появился у окна кухни и немного там постоял. Я видел, как он провел рукой по лбу, причем не один раз, а несколько, после чего потряс кистью в воздухе. Еще бы, для такой ночи это была изнурительная работа. Затем он потянулся куда-то кверху и что-то достал. Поскольку он находился в кухне, в моем воображении, конечно, тут же возникли шкафчик и бутылка.

— Немного погодя он быстрым движением дважды или трижды поднес руку ко рту. «Именно так вели бы себя девять мужчин из десяти после упаковки сундука — опрокинули бы рюмку-другую чего-нибудь покрепче, — стараясь оправдать его, подумал я. — А если бы десятый поступил иначе, то только потому, что у него под рукой не оказалось бы бутылки».

Он вернулся к окну и, став к нему боком — так, что мне был виден только его узкий силуэт по пояс, начал снова внимательно всматриваться в темный прямоугольник окон, в большинстве которых уже был погашен свет. Свой круг осмотра он всегда начинал слева, с домов напротив моего.

По моему подсчету он делал это уже второй раз за сегодняшний вечер. И третий за день, если вспомнить его поведение на рассвете. Я внутренне улыбнулся. Могло даже показаться, что у него не чиста совесть. Впрочем, скорее всего это ровно ничего не значило — просто маленькая странность, чудачество, которого он и сам в себе не замечал. У меня тоже были свои принудь}. А у кого их нет…

Он направился в глубину комнаты, и в ней наступила темнота. Его фигура появилась в гостиной, где еще было светло. Затем погас огонь и здесь. Меня не удивило, что, войдя в третьи) комнату, в спальню за спущенной шторой, он не зажег там свет. Ясно, что он не хочет беспокоить ее — тем более если она завтра уезжает, о чем свидетельствовала упаковка сундука. Перед путешествием она должна хорошенько отдохнуть. Вполне естественно, что он потихоньку скользнул в постель в темноте.

Но зато я удивился, когда спустя немного во мраке гостиной вспыхнул огонек спички. Должно быть, эту ночь он решил провести там, на чем-нибудь вроде дивана. К спальне он и не приблизился, даже ни разу туда не заглянул! Откровенно говоря, это меня озадачило. Пожалуй, его заботливость зашла уже слишком далеко.

Минут через десять в гостиной, в том же окне, вновь загорелась спичка. Ему не спалось.

Ночь одинаково угнетала нас обоих — любопытного бездельника в окне эркера и заядлого курильщика с четвертого этажа, не давая никакого успокоения. Тишину нарушал только ни на ми «нуту не смолкавший стрекот сверчка.

С первыми лучами солнца я был уже у окна. Но не из-за него. Мой матрас жег меня, словно горячие угли. Сэм, пришедший навести в моей комнате порядок, застал меня уже там.

— Эдак вы скоро развалитесь, мистер Джефф, — вот все, что он сказал.

Вначале в тех окнах не было заметно никакого признака жизни. Но вскоре я увидел, как его голова вдруг вынырнула в гостиной откуда-то снизу, и понял, что мои предположения оправдались: он действительно провел там ночь на диване или в кресле. Теперь-то он обязательно зайдет к ней узнать, как она себя чувствует, не лучше ли ей. Это было бы самым естественным проявлением человечности. Насколько я мог судить, он не видел ее с позапрошлой ночи.

Но он поступил иначе. Одевшись, он направился в противоположную сторону, в кухню, и, не присаживаясь, принялся там что-то с жадностью пожирать, хватая пищу обеими руками. Вдруг он резко обернулся и пошел туда, где, как я знал, находился вход <в квартиру, словно только что до него донесся оттуда какой-то звук, может быть звонок в дверь.

Так оно и было — через секунду он вернулся обратно с двумя мужчинами в кожаных передниках'-носильщиками из транспортной конторы. Я видел, как они поволокли черный клин в том направлении, откуда только что явились. Сам он, однако, не остался безучастным зрителем. Перебегая с места на место, он прямо-таки нависал над ними — очень уж ему хотелось, что-, бы все было сделано наилучшим образом.

Вскоре он появился уже один, и я увидел, как он провел рукой по лбу, будто это вовсе не они, а он вспотел от физических усилий.

Итак, он заранее отправлял ее сундук туда, куда она уезжала. Вот и все.

Он, как это уже раз было, потянулся куда-то вверх к стене и что-то достал. И проглотил рюмку. Другую. Третью. «Но ведь теперь-то он не паковал сундук, — в некотором замешательстве подумал я. — Сундук уже с прошлой ночи стоял готовый к отправке. При чем же здесь тяжелая работа? Откуда этот пот и желание подкрепиться?»