Лишь время покажет - Джеффри Арчер

– Но вдруг она забеременеет? – спросил Гарри.

– Не будь таким наивным, Гарри. Не забывай, что она итальянка. – После очередного глотка кофе Джайлз спросил: – А как себя вела моя сестрица?

– Ужин был превосходным, и ты должен мне Карузо.

– Настолько плохо? Что ж, не может же нам везти одинаково.

Никто из них не заметил Эмму, пока та не встала рядом с мальчиками. Гарри тут же вскочил и уступил ей место.

– Простите, что покидаю вас, – молвил он, – но к десяти мне нужно быть в Музее Ватикана.

– Передай Катерине горячий привет! – крикнул Джайлз ему вслед, когда Гарри чуть не выбежал из ресторана.

– Ну и как прошел вечер? – спросил он сестру, выждав, пока друг не скрылся из виду.

– Могло быть и хуже, – отмахнулась она, беря круассан. – А он теперь всегда так серьезен?

– Видела бы ты Дикинса.

Эмма рассмеялась:

– Что ж, по крайней мере, ужин был хорош. И не забудь, теперь твой граммофон принадлежит мне.

37

Позднее Джайлз описывал этот вечер как самый незабываемый в его жизни.

Ежегодная постановка – одно из важнейших событий в календаре Бристольской классической школы, и не в малой степени потому, что город гордится этой славной театральной традицией. И тысяча девятьсот тридцать седьмой год обещал запомниться надолго.

Школа, как и многие другие в стране, ставила одну из пьес Шекспира, входивших в этом году в список обязательного чтения. Выбор стоял между «Ромео и Джульеттой» и «Сном в летнюю ночь». Доктор Пейджет предпочел трагедию комедии, и не в последнюю очередь потому, что у него был Ромео, но не было Основы.

Впервые за всю историю БКШ пробоваться на женские роли пригласили юных леди из школы «Ред мейдс» с другого конца города, но не раньше чем все было многократно оговорено с их директрисой мисс Уэбб, настоявшей на ряде основополагающих правил, которые произвели бы впечатление и на мать игуменью.

Было решено, что пьесу будут представлять в течение трех вечеров подряд в последнюю неделю триместра. Как и обычно, субботние билеты разошлись первыми, потому что бывшие ученики и родители актеров желали присутствовать на заключительном спектакле.

Джайлз переминался с ноги на ногу в фойе, ежеминутно поглядывая на часы, и с нетерпением ждал, когда же появятся его родители и младшая сестра. Он надеялся, что Гарри в очередной раз блеснет на сцене и отец наконец-то передумает и начнет относиться к нему лучше.

Критик из «Бристоль ивнинг уорлд» оценил игру Гарри как «зрелую не по годам», но высочайшую похвалу приберег для Джульетты, сообщив, что не видел более трогательной сцены смерти даже в Стратфорде.

Джайлз пожал руку мистеру Фробишеру, вошедшему в фойе. Его бывший классный наставник представил своего гостя, мистера Холкомба, и они отправились занимать места.

По зрительному залу пролетел шепоток, когда в центральном проходе появился капитан Таррант и сел в первом ряду. Его недавнее назначение попечителем школы встретило всеобщее одобрение. Повернувшись, чтобы заговорить с председателем попечительского совета, он заметил в нескольких рядах позади Мэйзи Клифтон, сердечно ей улыбнулся, но так и не признал человека, сидевшего рядом с ней. Еще раз он удивился, когда принялся изучать состав исполнителей.

Директор и миссис Бартон вошли в зрительный зал одними из последних. Они заняли свои места в первом ряду по соседству с сэром Уолтером Баррингтоном и капитаном Таррантом.

С каждой минутой Джайлз волновался все сильнее. Его уже посещали сомнения, успеют ли его родители до поднятия занавеса.

– Прости, пожалуйста, Джайлз, – обратилась к нему мать, когда они наконец-то явились. – Это я виновата, совершенно потеряла счет времени, – добавила она, и они с Грэйс поспешили в зал.

Отец последовал за ними, приотстав на ярд, и приподнял брови, увидев сына. Джайлз не дал ему программку, поскольку не хотел испортить сюрприз, хотя и поделился новостями с матерью, которая тоже надеялась, что муж наконец-то начнет относиться к Гарри как к другу семьи, а не как постороннему.

Занавес поднялся спустя считаные мгновения после того, как Баррингтоны заняли свои места, и тишина предвкушения разлилась по битком набитому залу.

При первом же выходе на сцену Гарри Джайлз покосился на отца. Острой реакции не последовало, и он впервые за вечер начал расслабляться. Но это счастливое положение дел сохранялось лишь до сцены в бальном зале, когда Ромео – вместе с Хьюго – впервые увидел Джульетту.

Людей, которым достались места рядом с Баррингтонами, вскоре начал раздражать беспокойный тип, отравлявший им все удовольствие от пьесы громким шепотом и требованиями показать ему программку. Их досада заметно усилилась после возгласа Ромео: «Дочь Капулетти!» – поскольку в тот же миг Хьюго Баррингтон вскочил и стал выбираться из зала прямо по ногам зрителей. Затем он протопотал по центральному проходу, распахнул двери и скрылся в темноте. Ромео потребовалось некоторое время, чтобы полностью восстановить самообладание.

Сэр Уолтер пытался делать вид, будто не замечает происходящего сзади, а капитан Таррант, хоть и нахмурился, так и не отвел взгляда от сцены. Если бы он обернулся, то увидел бы, что миссис Клифтон не обратила внимания на непредусмотренный сценарием уход Баррингтона, поскольку сосредоточенно ловила каждое слово, произнесенное парой юных влюбленных.

В антракте Джайлз отправился на поиски отца, но так его и не нашел. Он проверил парковку, но не обнаружил и следа «бугатти». Вернувшись в фойе, он увидел деда, склонившегося к уху матери и что-то шептавшего.

– Хьюго что, окончательно сошел с ума? – спросил сэр Уолтер.

– Нет, он вполне в здравом рассудке, – отрезала Элизабет, даже не пытаясь скрыть гнев.

– Тогда, ради всего святого, что он творит?

– Понятия не имею.

– Может ли это иметь какое-то отношение к юному Клифтону?

Она бы ответила, не подойди к ним Джек Таррант.

– Ваша дочь обладает выдающимся талантом, Элизабет, – заметил он, поцеловав ей руку. – Вдобавок ей повезло унаследовать вашу красоту.

– А вы старый льстец, Джек, – ответила она и добавила: – Не думаю, что вы знакомы с моим сыном, Джайлзом.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался тот. – Для меня большая честь встретиться с вами. Позвольте поздравить вас с недавним назначением.

– Благодарю вас, юноша, – кивнул Таррант. – И какого же вы мнения об игре вашего друга?

– Он удивительно хорош, но вы знали…

– Добрый вечер, миссис Баррингтон.

– Добрый вечер, директор.

– Должно быть, я далеко не первый, кто желает выразить свои…

Заметив, что капитан Таррант ускользнул и направился к матери Гарри, Джайлз задался вопросом, откуда они знают друг друга.

– Как я рада вас видеть, капитан Таррант!

– Взаимно, миссис Клифтон, сегодня вы просто обворожительны. Знай Кэри Грант, что в Бристоле такие красавицы, он ни за что не бросил бы нас ради Голливуда. – Затем, понизив голос, он добавил: – Вы знали, что Джульетту играет Эмма Баррингтон?

– Нет, Гарри мне этого не говорил, – сообщила Мэйзи. – Впрочем, с чего бы ему?

– Будем надеяться, что любовь, которую они изображают на сцене, является всего лишь хорошей актерской игрой, потому что, если они вправду питают друг к другу такие чувства, перед нами встает серьезное затруднение, – заметил он и оглянулся, удостоверяясь, что их никто не подслушивает. – Я полагаю, Гарри вы так ничего и не сказали?

– Ни слова, – подтвердила Мэйзи. – И, судя по грубому поведению Баррингтона, его это тоже застало врасплох.

– Добрый вечер, капитан Таррант, – вмешалась мисс Манди, коснувшись руки Джека.

Мисс Тилли стояла с ней рядом.

– Как мило с вашей стороны приехать из самого Лондона повидать своего протеже.

– Моя дорогая мисс Манди, – отозвался Таррант, – Гарри ничуть не в меньшей степени является вашим протеже, и он будет очень рад узнать, что вы приехали из самого Корнуолла взглянуть на его игру.

Мисс Манди просияла, и тут же раздался звонок, приглашавший зрителей вернуться на свои места.

Когда все расселись, занавес поднялся, хотя одно место в шестом ряду осталось подозрительно пустым. Во время сцены гибели слезы навернулись на глаза многих, кто никогда прежде не плакал на публике, а мисс Манди не рыдала так с тех пор, как у Гарри сломался голос.

Как только занавес опустился в последний раз, зрители дружно встали. Когда Гарри и Эмма вышли на авансцену, взявшись за руки, их приветствовала буря оваций, и взрослые люди, обычно сдержанные, разразились одобрительными возгласами.

Затем они повернулись поклониться друг другу, и миссис Баррингтон улыбнулась, залившись смущенным румянцем.

– Боже правый, они вовсе не играли, – произнесла она достаточно громко, чтобы ее расслышал Джайлз.

Та же мысль пришла в голову и Мэйзи Клифтон, и Джеку Тарранту задолго до того, как актеры вышли на последний поклон.