Мятежница и менталист (СИ) - Бланк Эль

Уточнять, так это или нет, не стала. Ему наверняка и без того неловко, что общественно уважаемая мутация отсутствует и статус никакой. Оттого и меня выручить возможности нулевые. А как он изменит то, чего нет с рождения? Это даже хуже травмы. Телепат и с травмой может лучше устроиться, чем он.

— А… — не выдержав молчания, снова заговорил Марк. — Здесь ты почему?

— Думаю о будущем, — невесело рассмеялась я. — Наказание смягчат, если стану любовницей следователя. А если не стану, то ничего хорошего меня не ждет.

Сообщая о возможных близких отношениях, я не сводила глаз с лица Марка. Мне хотелось увидеть намек на ревность, личный интерес, неравнодушие. Но так и не смогла ничего понять — на меня мужчина упорно не смотрел, пиная лежащий под ногами булыжник.

— И ты еще допускаешь вариант с отказом? — с мрачным упреком раскритиковал он мой легкомысленный настрой. — Ты в своем уме, Карина? От таких предложений не отказываются. Не глупи, сотрудничай, потом сама жалеть будешь. Перспектива для тебя не самая плохая. Я из лучших побуждений это говорю.

Рассуждения Марка несомненно были разумными. И было бы правильным последовать его совету, отбросив эмоции и всю чувственную шелуху. Но сделать это было крайне сложно, душа противилась, не желала становиться прагматичной и рассудительной, не хотелось мне обманывать саму себя.

Если не лгать себе, то ради Марка я бы согласилась на условия следователя. Но он и так свободен, без моего вмешательства. А ради себя самой…

Может, хватит играть со своей судьбой, строить сложные комбинации, пытаться выторговать себе поблажки и находить оправдания? Может, перестать искать приключения на свою бедовую голову, не усложнять жизнь и принять все, как есть? Жалеть я буду в обоих случаях, какое бы решение не приняла. Но, если откажусь, по крайней мере не буду чувствовать себя интриганкой и продажной женщиной.

Досаждать Марку своими моральными терзаниями я не стала, ему и без меня хватает неприятностей и проблем. Поэтому по-доброму ему улыбнулась, стараясь, чтобы он не заметил моего состояния.

— Спасибо, что меня выручал и поддерживал. Я тебя очень ценю. Не думай, что я неблагодарная. Просто не всегда должным образом реагировала. И за совет спасибо… Не волнуйся, я справлюсь. Лучше скажи, у тебя какие планы?

— Здесь я свои поручения выполнил. Меня направляют в военный архив, бумажки перебирать. Назначение так себе, но выбирать не приходится. Оперативная работа была бы интересней, но что есть, то есть. Мечтать о лучшем не приходится. Мои личные желания мало что значат.

На миг мне показалось, что в его голосе проскользнуло то самое сожаление, которого я ждала. Но убедиться, что была права в своих подозрениях, я не успела — Марк поднялся, скупо попрощался и отправился по своим делам.

Я еще с полчаса провела в ожидании, когда меня позовут. Пользовалась этой передышкой, чтобы успокоить растревоженную душу и унять нахлынувшие эмоции. Встреча с Марком оказалась выматывающей. Я была рада, что его жизни и свободе ничто не угрожает. И при этом не хотела, чтобы он уходил. Вдали от него было проще о нем думать, чем видеть рядом, не имея возможности ему открыться.

Зато в кабинет следователя я вернулась морально готовой, настроенной решительно, и без малейших сомнений с порога заявила:

— Прошу прощения, я передумала. Вашего предложения я не приму.

Следователь, который поднялся было со стула мне навстречу, рухнул обратно на сиденье. На лице отразилась такая гамма эмоций, что я не поняла их сути. Что испытал мужчина? Досаду? Изумление? Негодование?

— Карина Викторовна, вы хорошо подумали?

Лишь теперь, когда он заговорил, все же сообразила — это недовольство и потрясение. Немудрено — он столько голографий перебрал, потратил рабочее время, готовился, выполняя мой каприз! А тут вдруг выясняется, что все напрасно.

И выбор я сделала нелогичный в этой ситуации. Он и не предполагал этой возможности — изначальная его просьба не предусматривала отказа, фраза звучала утвердительно, словно он за меня уже все решил. Ведь даже обращаться ко мне на ты начал. А теперь вот снова на “вы” перешел….

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что произошло? Как же ваш знакомый, о котором вы ходатайствовали?

— Для мужчины моя протекция будет оскорбительной, не хочу его унижать. Он справится без моей помощи.

— А меня унижать отказом вы считаете допустимым? — старательно сдерживая наверняка рвущиеся в мой адрес слова осуждения, поинтересовался следователь.

— Я отказываю, чтобы вам не пришлось создавать себе лишних проблем и брать на себя моральную ответственность за преступницу. Чувств с моей стороны все равно не будет, а вас, в конце концов, мое равнодушие станет раздражать.

— Вы решили это за меня? — мужчина язвительно напомнил, кто тут должен контролировать ситуацию. Однако продолжать тему не стал, неожиданно напрямую спросив: — Вы кого-то любите?

— Да, — честно признала я. — И не желаю свои чувства предавать и ему изменять. Я один раз чуть не сделала ошибку, позволив Карену рассчитывать на отношения. Повторять ее не хочу и не буду. Считаете, что я виновата, пусть так, значит, проведу жизнь в тюрьме.

— А он отвечает вам взаимностью? — посыпал соль на рану бездушный следователь.

— Он… — я с усилием подавила очередную волну истерики и почти спокойно ответила: — Нет. Я ему не нужна. Вместе мы все равно не будем.

На мгновение мне показалось, что мужчина этим признанием воспользуется и продолжит убеждать, что незачем себя хоронить при отсутствии ответных чувств и перспектив. Применит шантаж, давление… Но он не стал.

— Я услышал вас, Карина Викторовна. Вы меня удивили, ваша позиция достойна уважения. Но все же подумайте, у вас есть сутки, пока не назначена дата судебного заседания. Если ваши намерения изменятся, скажите охраннику, что желаете меня видеть.

Итогу разговора я обрадовалась. Следователь оказался не таким уж плохим. В некотором смысле даже порядочным. Оставалась надежда, что он и на судебном заседании подаст информацию непредвзято.

***

Похоже, не только Карина была ошарашена разговором в парке и, в особенности, его завершением. Складывалось впечатление, что, задержись Марк рядом с ней дольше, и уже не нашел бы в себе моральных сил уйти и ее оставить. Оттого и сбежал…

Впрочем, по дорожке сквера мужчина только поначалу шел быстро, хоть и сильно прихрамывая. Чем дальше он уходил от своей собеседницы, тем тяжелее и медленнее становились его шаги. Он даже до входа в здание, к которому направлялся, не дошел — остановился, оглядываясь и отыскивая глазами едва заметную среди кустов женскую фигуру.

Стоял он в явном смятении, в раздумьях, пытаясь разобраться в своих желаниях. Марк чувствовал эмоциональные метания девушки, ему несомненно хотелось вернуться, утешить, обнять. И одновременно с этим он отгонял глупые мысли, вынуждая себя оставаться на месте.

К чему ей сейчас «правильный» друг, который может лишь сочувствовать и подчеркивать, что право выбора ей больше не принадлежит? Его слова поддержки бессмысленны.

Тем более любому, кто разделяет убеждения телепатов, понятно, что судьба Карины зависит в первую очередь не от итогов судебного заседания, а от рапорта следователя.

И нет в этом необъективности, наоборот, прекрасная возможность ее защитить. Оградить от новых ошибок. Предоставить новый статус — более выгодный и удобный, который в современном мире многое решает и открывает все двери, даже закрытые.

Несомненно, Марк видел, что назначенная цена свободы девушку тяготит. Но разве она может в ее состоянии рассуждать здраво и разумно все оценить? Понять, что для нее лучше? Тем более что даже в нормальном психологическом состоянии поступки совершала необдуманные, импульсивные. Жизненно важно ее оградить от дальнейших ошибок. Мужчине несомненно виднее. Особенно такому, который оценивает всю ситуацию в целом.

Именно поэтому Марк прямым текстом подтолкнул Карину к правильному решению и ушел. Это не было трусостью или предательством с его стороны. Это было желанием дать ей лучшее будущее. Которого она заслуживает, потому что все, что играет против нее, на самом деле вовсе не так фатально.