Мы погибнем вчера - Ивакин Геннадьевич

А потом положил трубку, потоптался растерянно на месте, а потом, надев фуражку, выскочил из блиндажа, крикнув напоследок:

– Я этого так не оставлю!

После небольшой паузы, Гырдымов пробормотал:

– Да, обрел ты врага, дед. И какого.

– Разберемся. Так… Чего ты там говорил, про разведку?

– Значит, мы выходим за час, прочесываем сколько успеваем лес, смотрим – как и чего. Если немцы есть – даем сигнал. Если только дозоры – тихо снимаем. Если нет – идете за нами.

– Согласен. Ровно в одиннадцать выходите. Если до ноля часов – тишина. Мы выходим. Сигнал для выхода – стук саперных лопаток. Без ракет и свистков. Бойцам передать – никаких разговоров, перекуров и бряцаний. Понятно? Свободны. А с комиссаром я поговорю, Кирьян Васильевич.

– Ну, пошли, дед к нам. Сходим сейчас в первую линию. Покажешь на местности – как вы шли… Кстати, комбат, есть идейка…

…– Где, интересно, дед застрял? – размышлял вслух Еж.

– Черт его знает… Давай у взводного спросим?

– Товарищ сержант?

– Ну?

– А куда нашего деда дели?

– Какого деда? Аааа… Ротный сказал, дед с разведчиками чаи гонять остался.

– Ничего себе? – удивился Еж. – Он там чаи, а мы?

– А мы сидим и бамбук курим.

– Мне вот еще интересно, как там Леонидыч. Докладывает, наверное, уже в штабе дивизии, как думаешь, Вини?

– Наверное… Ой, закапало, епметь… – Вини поднял голову. На ночном небе ни звезд, ни месяца.

– Хорошо… Немцы летать не будут.

– Они и так особо не летают. Не видел, что ли?

– Все равно хорошо. О, гитара где-то играет? В землянке вон той. Вини, пойдем, сыграешь что-нибудь! 'Мальчишек зеленых' давай!

– Обалдел, что ли? Какие еще 'Мальчишки зеленые'?

– Ну это… 'Мы жили под бомбами, мы плыли в понтонах, мальчишки зеленые в рубашках зеленых. Мы просто зарыты в земле изувеченной, спасенной земле и придумывать нечего…' Чего, не помнишь, что ли?

– Еж, ты совсем обалдел?

– Не понял…

Вини оглянулся по сторонам, никого вроде близко не было:

– Сейчас нам и этим мальчишкам в атаку идти, я им чего петь буду, как в землю зароют?

– Тогда спой… 'Бьется в тесной печурке огонь'

– Позже. Чего-то потрясывает…

– Заболел, что ли?

– Взвод! Приготовиться! – раздался голос комвзвода Прощина.

Гитара тут же замолчала. Бойцы разбежались по своим местам.

– Тишину соблюдать!

Лежали долго. Минут десять. Но они почему-то показались часом. Вини уже в который раз пожалел, что тогда оставил 'Командирские' часы – подарок отца в палатке. Боже, как давно это было… В другой жизни…

Где-то в дали раздались три удара саперных лопаток друг о друга.

– Вперед!

– А почему лопатками сигнал был? – спросил Еж у Вини после очередной перебежки.

– Не знаю. У взводного спроси! – шепнул Вини в ответ.

Еж подполз к комвзвода:

– Товарищ сержант, а товарищ сержант… – И получил легкий тычок кулаком под каску!

Еж спешно отполз обратно.

Казалось, что темнота вот-вот взорвется огнем.

И темнота взорвалась.

Музыкой.

Где-то в тылу несколько баянов вдруг заиграли 'Катюшу'. А потом грянул нестройный хор.

– Это еще чего? – обернулся Еж.

– Это чтобы враг не догадался… Вперед!

Немцы, вернее датчане, на высотке никак не отреагировали. Только пустили пару ракет в сторону певцов.

После 'Катюши' баянисты исполнили 'Трех танкистов', 'Лизавету', а на 'Синем платочке' рота уже была в лесу.

А вот тут отсутствие луны дало о себе знать. То и дело то кто-нибудь падал, споткнувшись о торчащие корни, то шипел, натыкаясь на сучки.

Взводные и ротные матерились сквозь зубы. Словно стадо лосей батальон перся через лес, хотя и прореженый артобстрелами.

Эсэсовцы, впрочем, никак не реагировали. Непонятно почему…

Тем не менее, к точке сбора подошли аккурат по назначенному времени.

Новоиспеченный комбат Игорь Костяев и командир взвода разведки Николай Гырдымов лежали, тихо обсуждая дальнейший план действий:

– Сняли мы две пары. Шатаются немцы по леску время от времени. Ветками закидали, но когда смена пойдет – они шум подымут.

– Надеюсь успеем. Ровно через пять минут после начала атаки полка твой взвод вперед идет. За ним батальон. Ровно через пять минуты после вашего броска. Тут метров триста, примерно. Постарайтесь броском – без криков и пальбы -ворваться на позиции минометчиков.

– Богатырев говорил, что прошлой ночью минометчиков, вроде как, наши ночники достали.

– За день могли новые подтащить. На позиции врываетесь, а тут и мы пойдем. Держитесь там. Минут за пять мы проскочим поле.

– Удержимся, комбат…

– Я по ротам.

– Давай. Игорь, а ты чего послал бы ординарца, ротных собрал бы…

– Самому надо посмотреть. И себя бойцам показать. Комиссара уже послал моральный дух подымать.

– Он наподнимает…

– Да перестань ты, нормальный мужик. Правильный только.

– Слишком правильный. Богатырев – мужик что надо. Оставишь у меня в разведке?

– Старый же он. Куда ему с твоими бугаями бегать? Я его вообще хотел в ездовые отправить после боя.

– Старый, старый, а по лесу ходит – веточка не хрустнет. И первую пару немцев он заметил. Сюда дошли – мои бугаи взопрели как слоны, а он хоть бы что!

– Посмотрим. Ездовым и от комиссара подальше будет.

– Тоже верно…

– Я ушел…

Как выяснилось, отставших и потерявшихся не было. Зато были первые потери. В первой роте боец наткнулся ногой на острый сучок и теперь еле шел. Ротный выделил двух бойцов ему в помощь. Отправлять обратно не стали. Короче через высотку добираться. Поэтому решили, что боец идет со всеми позади. Как раз доберется к концу атаки.

Костяев посмотрел на часы. Пять минут до атаки полка по фронту.

Подошел комиссар:

– Ну что, готовы бойцы, Костяев? – комиссар по привычке разговаривал с бывшим командиром роты начальственно. Да и звание батальонного комиссара соответствовало армейскому майору.

– Готовы, товарищ батальонный комиссар.

– Да ладно тебе, не обижайся. Я ведь, Костяев, за порядок. Без порядка это уже не армия, а банда Махно. Боец должен выглядеть согласно уставу!

– Согласен, товарищ батальонный комиссар.

– Как там этот… Богатырев? – себя показал?

– Гырдымов хвалит его.

– Ну раз Гырдымов хвалит… Посмотрим после боя. Поговорю еще с ним.

– Боец он опытный сразу видно. Да и 'Георгиев' так просто не давали. Семен Михайлович, между прочим, четырежды им награжден. Полный кавалер.

– Какой Семен Михайлович?

– Буденный.

– Тьфу ты… Совсем голова не думает. Знаю. Но ведь он их не носит на показ?

– Не носит.

– Ну и говорю, посмотрим после боя. Если хорошо себя покажет – пусть носит, так сказать, 'явочным порядком'.

В этот момент небо по другую сторону холма осветилось красными разрывами. Батальоны пошли в атаку.

Высотка сразу ожила ответным огнем, как будто немцы дожидались атаки.

– Гырдымов! Вперед!

Разведчики понеслись вперед.

Костяев смотрел на часы.

Секундная стрелочка отсчитывала кому-то последние минуты жизни.

– Пить хочу! – шепнул Еж. – Чего медлим?

– Жди! Не твое дело, чего медлим, – ответил Прощин.

Снова застучали лопатки.

Бойцы поднялись и ринулись вперед. Спотыкаясь, падая в воронки. Но вперед!

Атака – страшная штука, а ночная вдвойне. Куда бежишь, сам не знаешь, куда стрелять – не видно, рядом только хриплое дыхание товарищей. Упал – кто-то подхватил, помог подняться. Споткнулся об кого-то – помог подняться другому.

Впереди хлопнуло несколько выстрелов. Раздались автоматные очереди. Кажется, разведчики напоролись на немцев.

– Батальон! Вперед! За Родину! Ураааа!! – закричал комиссар – За мной!

– Ура! – Закричал Еж и побежал еще быстрее, яростно выставив перед собой винтовку со штыком.

За ним скакал большими шагами невысокий Вини. Каска у него то и дело сползала на нос. Он уже несколько раз пожалел, что забыл застегнуть ремешок, но остановиться никак нельзя было.

– ААААААА!

Говорят, что рев русской пехоты, идущей в штыковую атаку – один из самых страшных в мире звуков. Правда, рассказать об этом могут не многие.

– Свои! – рявкнул Гырдымов. – Свои, ититть!

Он ловко увернулся от штыка, перехватил за ствол винтовку, сделал подсечку и сбил обезумевшего Ежа на землю.

– Свои, боец! – осклабился разведчик. – Фрицы там!

Он показал на белеющую в темноте церковку, затем поднял Ежа за шиворот и подопнул его:

– Вперед!

В этот момент с высотки ударил короткими очередями пулемет. Хорошо, что в темноте бил не прицельно, да и вспышки очередей ослепляли пулеметчика. Но первые раненые и убитые появились. Кто-то застонал совсем рядом с Ежом. А одна очередь прошла почти по ногам Вини – тот даже подпрыгнул выше своего роста.