Афган, снова Афган… - Александр Андогский

Справедливости ради необходимо отметить, что через два дня по указанию полковника Хабиби для наших курсантов были закуплены легкие спортивные тапочки — дешевые китайские полукеды.

Глава 23. Все шло своим ходом…

Все шло своим ходом, однако одна мысль не давала мне покоя. Дело в том, что, занимаясь в Пагмане с нашими курсантами, я постоянно удивлялся, почему никто из нашей резидентуры не проявляет интереса к этим ребятам. А между тем наши курсанты являли собой идеальную вербовочную базу. Настроены просоветски, с хорошим общеобразовательным уровнем, уже занимают соответствующие должности в аппарате контрразведки, имеют реальные перспективы продвижения по службе. Ну что еще надо?

Я заговорил как-то на эту тему с Долматовым, однако Александр Иванович прямо заявил мне, что в этих делах особо не разбирается.

— Если хочешь — попробуй поработать с ними, — сказал он, — но имей в виду: если будет с твоей стороны прокол — пеняй на себя! В общем, здесь я тебе не советчик… Делай, как знаешь.

Ну что ж. Я решил работать. Соберу, думал я, хотя бы первичные материалы на каждого курсанта: установочные данные, политические убеждения, место работы и должность, родственники, связи и прочее. Подготовлю фотографии, потом подработаю наиболее перспективных… И сдам все в резидентуру. Пусть они доводят до ума. А то жалко ведь! Пропадает такой контингент!

Конечно, опасность проколоться есть. Но я буду работать аккуратно. Так, чтобы, даже если мои беседы или расспросы запишут на пленку, истолковать их можно было бы двояко: мол, ну и что такого? Ну интересуется русский инструктор тем-то и тем-то! Так это ж вполне объяснимо: любопытен, за границей первый раз, местные условия для него в новинку… Да и о себе он что-то постоянно рассказывает (кстати, для себя я сочинил шикарную легенду с множеством родственников, чтобы было кого обсуждать, и с многочисленными «случаями из жизни», чтобы на параллельных темах и аналогиях «раскручивать» собеседников)… Сколько спрашивает, столько и рассказывает. Общителен… Только и всего…

Работа у меня пошла хорошо. Афганцы мне полностью доверяли, как доверяют ученики преподавателям иностранного языка и тренерам. Я быстро перезнакомился со всеми и часто беседовал с ребятами «по душам»: с кем на русском языке, с кем на английском, с кем через переводчика Славу, который, кстати, тоже мне здорово помогал.

Курсанты рассказывали мне много интересного не только о себе, но и о своей работе, о некоторых конкретных делах, об оперативной обстановке в городе и его окрестностях, о политической ситуации, как они ее понимали.

Оказалось, что все они практически круглосуточно были задействованы в различных контрразведывательных мероприятиях, причем основная работа заключалась в поиске и арестах так называемых врагов народа — «парчамистов». Операции шли по накатанной дорожке: сигнал от агентуры, засада по месту жительства и в местах вероятного появления, захват «парчамиста», короткий допрос, обыск в доме, расстрел. Если дом хороший — его конфисковывали в пользу государства вместе со всем содержимым (составление описи и т. д.), а если хибара — сжигали к едрене фене!

— А как же жена, дети, родственники? — спрашивал я.

— Так они же тоже враги народа, были все заодно… — отвечали курсанты, удивляясь про себя непонятливости своего любопытного советского друга. — Кого тоже под расстрел, а кого в тюрьму Пу-ли-Чархи… Неизвестно еще, что лучше!

На одном из занятий мы учили афганцев работать с удавкой. Как всегда: нападение, защита… А на следующий день один из курсантов, думая, что делает мне приятно, похвалился:

— Вчера ночью мы ловили одного опасного «парчамиста». Раньше майором был, а потом перешел на нелегальное положение. Он хотел убежать через двор, а я наискосок, через крышу сарая, а потом как прыгну на него сверху! И удавкой, как вы учили! У него аж глаза повылезали, а язык вылез вот на столько! Здорово! Мне потом все ребята завидовали. И начальник похвалил!

Во, дела! Конечно, это хорошо, что наша наука не пропадает даром, но… во всем этом было что-то не то… Ведь в принципе то, чему мы обучали наших курсантов, они должны использовать против вооруженного противника, в боевой обстановке или хотя бы в ситуации, приближенной к боевой! Хотя… Однако если вдуматься, то обстановка здесь и так приближенная к боевой. По ночам, да и днем стреляют. Рвутся мины-сюрпризы. То тут, то там диверсии, поджоги. Контрреволюция! Против существующего режима идет война и в полевых и в городских условиях. Конечно же, под эту марку списываются и другие дела: борьба за власть среди лидеров режима, личные амбиции, партийные склоки… Это все ясно: нет человека — нет проблемы! Короче говоря, получается, что лес рубят — щепки летят. Наверное, и у нас в свое время так было… Кучу народа зазря положили. Во имя принципов и святых идеалов. Можно ли иначе? Наверное, можно. Но ведь все это не зависит от конкретных исполнителей, от рядовых бойцов, от людей, которые посланы приказом и которые связаны присягой и погонами. Во все времена приказ командира — закон для подчиненного. За неисполнение приказа в боевых условиях — позорная смерть. А как же быть, если приказ заведомо преступный? Например, как у немцев во время Второй мировой войны. Ведь в Нюрнберге судили не только тех, кто отдавал приказы, но и тех, кто их исполнял.

Ладно. Но кто и как определит: преступный приказ или не преступный? Вряд ли исполнитель в погонах может квалифицированно толковать степень правомерности приказа своего командира, особенно в боевых условиях. У него нет необходимого объема информации, он не осведомлен о стратегической линии, о применяемых тактических приемах. Он ограничен в своих действиях рамками присяги и воинского устава, вынужден слепо подчиняться и исполнять…

М-да. А может быть, парчамисты и есть самые лютые враги нарождающегося здесь в крови и муках нового, справедливого строя? Почему бы и нет? Во имя личных амбиций они пытаются расколоть единство пришедшей к власти прогрессивной партии и тем самым играют на руку контрреволюции, которая ищет малейшую возможность реставрации старого строя и конечно же с удовольствием использует склоку и неразбериху в партии…

Хорошо… Но при чем тогда жены и дети этих « парчамистов»? Может, здесь все дело в местных обычаях, кровной мести и прочей восточной белиберде? Ведь, в конце концов, по их летосчислению здесь идет всего-навсего четырнадцатый век! Средневековье?! Ха! О каком же социализме тогда может идти речь?

Эх… Здесь сам черт ногу сломит. Как прав был товарищ Сухов, когда он говаривал: «Восток — дело тонкое!»

Ну ладно. Посмотрим с другой стороны. Афганистан граничит с Советским Союзом. Нам не безразлично, что здесь происходит. Если нынешний режим удержится на плаву — хорошо для нас. А если не удержится? А если к власти придет проамериканский режим? Тогда все ясно. Американцы наверняка разместят здесь свои ракеты средней дальности, которые будут простреливать всю нашу европейскую территорию. Из Ирана-то их выкурили! Надо наверстывать… Кроме того, у американов появится прекрасная возможность мутить воду в наших и без того не очень-то чистых среднеазиатских республиках. Там и без них творится черт знает что…Таким образом, находясь здесь и способствуя укреплению нынешнего режима, мы фактически защищаем свою страну. Ведь хоть все и бубнят про разрядку, а холодная война продолжается полным ходом. Есть НАТО, есть потенциальные противники, есть и главный противник. Вон, американские «зеленые береты» пристреливают свои новые автоматические винтовки с « прыгающим патроном» по овцам, прикрытым попонами из русского солдатского шинельного сукна. Мол, чтоб все было как взаправду, и как поведет себя новый боеприпас в живой плоти под шинелью…

Так что с этой стороны все в порядке. Афганистан — это зона наших государственных интересов. Поэтому мы здесь.

Глава 24. На местном политическом горизонте…

На местном политическом горизонте сгущались мрачные тучи, предвещавшие крепкую грозу, перемену ветра и обязательное в таких случаях обильное кровопускание.

Улыбающийся с многочисленных портретов в присутственных местах Хафизулла Амин упорно рвался к власти. Он ловил удобный момент, чтобы навсегда распрощаться с « вождем народа, учителем и отцом» Тараки, скинуть его с партийного и президентского поста и взять всю полноту власти в свои руки.

В это время благодушно настроенный Тараки гостил на Кубе у Фиделя Кастро. А между тем дни генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана и первого президента Афганистана Нур Мухаммеда Тараки были сочтены. Сначала Амин хотел расстрелять самолет из зениток на подлете к аэропорту. Как запасной вариант планировалось застрелить Тараки у трапа самолета в Кабульском международном аэропорту.