Рубежник - Дмитрий Билик

с огромным вырезом, откуда почти вывалились все достоинства. Задранная до пупа мини-юбка, разорванные колготки в сеточку. Те самые, которые у нас именовались не иначе, как блядские. В таких обычно только до кровати доходят. Туфли опять же, на высоком каблуке.

И внешность такая… не знаю, как объяснить, вызывающая, что ли. Губы пухлые, волосы блондинистые, глаза большущие. Не хватало только таблички: «Анжелла, проститутка».

— Ой, хорошо, что вы проходили. Я уже отчаялась. Заблудилась, ногу поранила. Помогите мне, я для вас что хотите сделаю.

Да даже в порнофильмах сюжет более глубок и нетривиален. Девушка же невзначай поправила грудь, хотя та чувствовала себя очень хорошо. И даже губу закусила. Угу, явно от желания скорейшего спасения.

Нет, не будь я подготовленным, может бы и купился. Однако бес меня так по чертям натаскал, что в пору было кандидатскую диссертацию писать. Поэтому я поставил пакеты, под которыми противно чавкнуло, и ухмыльнулся.

— Глаз у тебя косит, красавица. Словно сглазить меня хочешь.

Девушка ойкнула, подскочила, оборачиваясь в воздухе. И на опушку уже опустился самый настоящий черт. Смахивал на наших, городских, разве что крупнее. Ростом он оказался почти с меня, только тощ, мохнат и напуган.

Походил он на что-то среднее между человеком и каким-то животным. К примеру, вместо ног — копыта, на голове расходящиеся в стороны рога. Хотя лицо нормальное, плутоватое, разве что нос вздернутый с широкими ноздрями. И вовсе не похож на пятачок, как рисовали в книжках. Ну, и имел черт повышенную волосатость по всему телу. Тоже больше отсылающую к какому-то животному.

Кстати, в истинном обличье глаз у него не косил.

Григорий говорил, что это своего рода условие. Даже сокрушался по этому поводу. Черт, в отличие от беса, может превратиться в кого угодно. Однако в таком случае должен оставить зацепку во внешности, по которой его можно опознать. Чаще всего — это глаза. Либо такие зеленые, что будто прожигают тебя. Либо косые.

А вот чего бес не учел, так поведения черта. Планировалось, что после встречи нечисти, с ней удастся мило пообщаться. Навести мосты, узнать, где здесь ближайшее поселение и отправиться к Большаку.

Видимо, черт не знал наших планов. Потому что дернул так, словно ему под хвост закись азота вкрутили. Бегать за нечистью в вечереющем лесу мне не улыбалось. Поэтому я принял единственное верное решение. Достал портсигар и шепнул.

— Григорий, взять!

Наверное позже бес припомнит мне подобное сравнение с гончей собакой. И что-то мне подсказывало, что придется откупаться. Дорого и долго.

Однако именно сейчас команда сработала превосходно. Рыжая шевелюра мелькнула в кустах и со скоростью реактивного истребителя стала догонять чернеющее пятно. Вернее, прошло не больше трех секунд и из леса послышались громкие шлепки. Я подобрал пакеты и поспешил на помощь бесу.

Правда, как выяснилось, помогать надо было черту. Крохотный Григорий сидел на груди поверженного противника и наотмашь лупил того ладонями по лицу. Да, так мы новых друзей точно не заведем.

Я с трудом оттащил Григория, засунув его обратно в портсигар. Но при этом наступил на грудь черту, чтобы он не думал опять удрать. Снял с плеч рюкзак и вытащил заготовленную петлю из бельевой веревки. Лучшей дома не нашлось. Однако бес сказал, что для данного дела подойдет и такая.

А после надел черту на шею петлю и затянул. Вот и все дружок, теперь ты у нас под колпаком.

— Ой, не надо, дяденька, не невольте! Все, что хотите для вас сделаю!

— Конечно сделаешь, песий сын, — прорычал бес из портсигара. — Я твою мохнатую задницу…

— Григорий, не занимайся пропагандой того, чего заниматься не надо. И вообще помолчи. Мне тут с товарищем поговорить надо. Скажи, дорогой ты мой… черт, звать тебя как?

— Митька я, Митька Черноух.

Так как черти жили ватагами, то имена частенько повторялись. Поэтому они давали друг другу клички. Это мне тоже бес рассказал. Вообще забавно, сколько всего Григорий знал о своих неприятелях. Бес говорил, что так и надобно. Это о друзьях можно не все понимать, а о врагах даже больше их самих знать.

— Я Матвей. Догадался кто я?

— Вижу уж, не слепой, дяденька. Только зря вы так со мной. Напугали, побили, заневолили. Я честный черт, закон знаю, его не нарушаю.

Я хмыкнул. Тот самый закон — лишь свод правил. Точнее, обычаев, по которым жили нечисть и рубежники. И менялись законы в зависимости от того, кто был сильнее. В общем, типичный пример мирового права.

— А чего ж ты меня искушал?

— Так черт ведь я, — пожал плечами Митька. И с этим трудно было спорить.

— К тому же, бить я тебя не бил. Это бес мой. А заневолил, как ты говоришь, потому что убегал. Мне же кое-что от тебя надо. Сделаешь, сниму петлю.

Черт судорожно сглотнул и пальцем потрогал бельевую веревку. Правда, тут же одернул руку. Для него петля, наложенная человеком, без разницы — рубежником или чужанином, тяжелое ярмо. Давит и жжет. А снять петлю он сам не может.

Мне думалось, что по-любому и на бесов есть такое средство. Когда я спросил Григория, тот пробурчал что-то неразборчивое в ответ, а потом торопливо перевел тему. Может, тоже петлю попробовать? Ладно, отложу до худших времен.

— Чего делать-то, дяденька? — в прямом смысле навострил уши Митька. Те задвигались и повернулись ко мне. Прикольно. Наверное, слышит в лесу хорошо.

— Да всего-ничего. Отведи меня к Большаку.

Черт испугался, замотал головой и ломанулся прочь. Правда, недалеко. Петля не позволила удрать.

— Да погоди ты, — я вытащил одну из запасенных бутылок.

Открутил крышку и дал хлебнуть нечисти. Черт ни секунды не сомневался. Сделал несколько больших глотков, пришлось даже отбирать пузырь, чтобы не вылакал все до дна.

Я подождал еще немного, чтобы черт окончательно не осоловел. Все-таки весу в нем всего ничего, а алкоголь на них действует примерно так же, как на человека.

— У меня тут такого добра вдоволь, — сказал я. — Дело есть к Большаку.

— Если дело, дяденька, то проведу. А дадите еще водочки?

Я улыбнулся и позволил сделать ему еще несколько глотков. Самое забавное, что черти — лучшие искусители. Но и сами искушению поддавались довольно легко.

Глава 17

Пока мы добрались до пристанища чертей, Митька вылакал всю бутылку. Мне не жалко, в сумке было еще девять