Роковой сон - Джорджетт Хейер

Юбер через стол наклонился к сыну, чтобы спросить, останется ли тот ночевать в Аркуре.

— А твои друзья? — добавил он. И когда Рауль согласно кивнул, отец добавил: — Мне нравится этот саксонец. Вот если бы у тебя были такие же плечи…

— Пусть уж лучше у меня останется моя голова, — ответил Рауль, усмехнувшись.

Он посмотрел туда, где спорили Эдгар и Жильбер д'Аркур, поясняя с помощью кусочков хлеба и кубков с вином свои теории по ведению боевых действий.

— Они уверены, что могли бы руководить этим походом не хуже герцога.

— Что до меня, — сказал Юбер, — то парни говорят разумные вещи. Скажи, Рауль, если уж ты такой умный, что на самом деле означают эти приказы герцога? Что он думает на самом деле и что собирается предпринять?

— Конечно, выпроводить французов туда, откуда они явились, — ответил юноша.

— Он выбрал для этого странный способ!

— Ну, не знаю, отец, ведь герцог — право же — не дурак.

Услышав эти слова, Эдгар отставил в сторону винный кубок и громко произнес:

— Я с тобой согласен. Но если полководец заботится о благе своей страны, он никогда не позволит захватчикам опустошить ее.

— Эдгар, ты совсем пьян, — возразил Рауль. — Если бы делать по-твоему, то мы бы допустили непоправимую ошибку, одним мощным ударом напав на королевские войска, и кончилось бы все тем, что Генрих опустошил бы все наше государство, а не его малую часть.

— Не понимаю этого, — с упрямством пьяного возразил Эдгар. — План Вильгельма, возможно, и хитер, но скажи, что общего у воина с хитростью?

Эти слова были встречены гулом одобрения. Роже де Бомон тихо сказал Раулю через стол:

— Помнишь, как в Мелене я говорил тебе: «Я боюсь его, нашего герцога»?

— Да, конечно, помню. И король Генрих его боится, мы что, этого не видели? И будет бояться до самой смерти, причем имея на то веские основания.

Роже сухо ухмыльнулся.

— Мне кажется, друг мой, сегодня король сильнее Вильгельма.

Рауль протянул руку к блюду с пирожными, взял одно и начал машинально отщипывать по кусочку.

— Вильгельм уверен в победе, — в который раз за этот вечер повторил он.

— Юношеское заблуждение, — парировал Роже. — Но я-то уже не зеленый юнец. Говорю тебе, мне все это не нравится. Слишком многое свидетельствует против.

— Да, но у нас есть Вильгельм. Вы что, не видите? Все мы — да, да, и король Генрих тоже — думаем, что сила — единственный источник победы. А Вильгельм считает иначе. На поле боя столкнутся не только наша сила против французской, а талант полководца Вильгельма против таланта полководца Генриха. — Рауль пригубил из кубка и вновь отставил его. — А судя по тому, что я видел, у короля и вовсе нет таланта полководца, — бодро закончил он.

— Что за чушь ты тут несешь! — возмутился Юбер, который слушал диалог с нескрываемым недовольством. — В сражении побеждает сила, это я тебе говорю.

Рауль, не соглашаясь, покачал головой:

— Нет, на этот раз ты увидишь, что хитрость Вильгельма выиграет эту войну, а не мощь Франции и не наши рыцари.

— Ладно, будем надеяться, что ты прав, Рауль, — сказал Роже. — Хотел бы я слышать, что на все это скажет Хью де Гурне.

Рауль искоса посмотрел на него.

— Де Гурне поддерживает герцога, сеньор, — осторожно ответил он.

— Да, конечно, он должен был так поступить, да и я тоже, как, впрочем, и все настоящие рыцари. Но хотелось, чтобы нас вел в бой кто-нибудь постарше.

Часом позже Рауль с отцом и братьями оставили Бомон-ле-Роже и поскакали на север, в Аркур. Впереди ехали Эдгар с Юбером, Жильбер д'Офей выбрал себе место рядом с кобылой Гизелы, а Рауль — между братьями. Некоторое время все молчали, Юдас вспоминал съеденный обед, Гизела тайком поглядывала на профиль шурина. Жильбер вспомнил, как он подшучивал над младшим братом. Конечно, тот еще не может сравниться фигурой с настоящим воином, да и выглядит время от времени так, как будто витает в облаках, но у него есть самообладание, которое впечатляет, да и нельзя отрицать, что, несмотря на внешнюю хрупкость, он совершает абсолютно невероятные вещи. Взять хотя бы это путешествие во Францию под видом странствующего коробейника; или то, как он делает замечания знатным сеньорам, как будто родился одним из них. И более чем когда-либо брат показался Жильберу чужим. Нельзя было даже предположить, о чем младший думает, да еще когда на лице у него появляется слабая обезоруживающая улыбка и чертики пляшут в глазах, причем тогда, когда, казалось, нет никакого повода для смеха. Жильбер, как и всегда, медлительно размышлял надо всем этим, и вдруг ему пришло на ум, что он никогда не понимал, что же на самом деле скрыто за внешним спокойствием Рауля. Только и в добрые старые времена он считал, что тут есть о чем задуматься.

Молчание прервал Юдас, которому никогда не приходило в голову размышлять ни о Рауле, ни о ком-либо другом.

— Твой новый жеребец хорош, — восхитился он. — Но мне не нравятся серые кони.

Рауль похлопал Бланшфлауера по шее.

— Почему же? — поинтересовался он.

— Не знаю, — нерешительно ответил Юдас. — Я бы предпочел оседлать гнедого, такого, как твой старый Версерей. Лучше бы ты поскакал в бой на нем… Если этот бой состоится, — мрачно добавил он.

— Упаси Бог, что это ты несешь, братец, конечно, бой должен состояться! — назидательно изрек Жильбер.

— Да только и разговоров, что о хитрости да об отступлении, — ответил Юдас. — Слушал я, что они там болтали, пока ел жирный пудинг. Малыш Рауль говорил, как можно победить в войне с помощью таланта, и по тому, как это было сказано, можно сделать вывод, что французов решено прогнать, не давая им боя. — Он громко и пренебрежительно фыркнул. — Да, я — не Рауль, который забил себе голову книгами и прочей чепухой, поэтому и не понял из приказа герцога ни слова.

— Тут нечем гордиться, — ответил младший. — Растолковываю: мы собираемся сначала отступить, а затем ударить, понимаешь?

Но растолковать что-либо Юдасу было сложно.

— По мне, так лучше сначала ударить, да так, чтобы не было необходимости отступать, — стоял он на своем.

— Знаешь, что-то в этом плане есть, — поддержал брата Жильбер.

— Я так и думал, что ты меня поймешь, — обрадовался Юдас.

Рауль промолчал, а Жильбер подумал: «Он не слушает, как будто считает, что не стоит и беспокоиться», и бросил пробный шар:

— Ты что, заснул или стал слишком важной персоной, чтобы не разговаривать с отцом и со своими братьями?

— Да нет, просто я сам не всегда понимаю герцога, — честно признался Рауль.

Жильбер развеселился: