Концерт в криминальной оправе - Марк Фурман

Немало историй, тайн, эпизодов хранят пока неподвластные времени деревянные стены старого сруба. Не счесть, сколько здесь проведено сложных экспертиз по сотням убийств и другим преступлениям, сколько раздавалось тревожных звонков, поднимавших экспертов по ночам, с выездами во все концы Владимира и отдаленные уголки области.

А однажды перед самой перестройкой, тотчас после ноябрьских праздников, в «Зеленом домике» появился известный эксперт Л. из Москвы. Оказалось, что его сыну «шьют» чуть ли не политическое дело. Седьмого ночью или рано утром, с моста через Клязьму кто-то сбросил вниз флаги всех 15 республик! Первый секретарь обкома Бобовиков дал приказ немедленно найти виновных и наказать. Вся милиция Владимира была поставлена на ноги. И, спустя несколько часов, на Соборной площади задержали трех молодых людей с красным флагом в честь праздника, только прибывших отдохнуть и поразвлечься электричкой из Москвы. На них и навесили ночное происшествие. В тот же день состоялся скорый суд, обвинивший ребят в хулиганстве и наложивший на них штраф. Понятное дело мальчишек-студентов, несомненно, вышибли бы из институтов. Но «Зеленый домик» оказался счастливым для Л. и его сына. Около трех дней мы занимались этим делом. В конце концов удалось доказать суду, милиции и властям, что паренек и его товарищи отношения к «флажному водопаду» на Клязьме никоим образом не имеют.

* * *

Увы, дома, как и люди все-таки стареют. И возведенный в год смерти Иосифа Сталина деревянный дом, внешне схожий с теми бараками, в которые вождь сажал людей, прожил куда более благородную жизнь. А с тех пор как бюро судмедэкспертизы передали старинное раритетное здание Областной больницы, которое старше младшего собрата ровно на 150 лет и больше его по площади аж в 25 раз, возможно, нашему «Зеленому домику» найдут другое применение. Или просто снесут, чего бы очень не хотелось ни автору, ни всем владимирским судмедэкспертам.

Улыбки профессора Загрядской

Так случилось, что большая часть экспертной биографии, фактически более 35 лет, были связаны с именем моего дорогого Учителя, профессора Аделаиды Петровны Загрядской из Нижнего Новгорода. Наше знакомство состоялось осенью 1965 года, когда я работал судмедэкспертом в небольшом чувашском городке Шумерля, и оборвалось со смертью Учителя в 2002 году.

Нас связывали не только чисто профессиональные, но и дружеские отношения. В разные годы, разные времена встречались и забавные ситуации, связанные с ее именем. Аделаида Петровна, ценившая шутки, каламбуры, здоровый юмор, всегда бывшая душой любых компаний, нередко вспоминала о случаях, которые остались и в моей памяти.

1. Судебная медицина — жена, литература — любовница

Что скрывать, моя импульсивная, аритмичная со спадами работа над кандидатской диссертацией доставляла профессору немало хлопот. Когда я перебрался во Владимир и всерьез увлекся журналистикой, случались резкие перерывы в научной работе, до двух с половиной лет. Прослышав об этом, Аделаида Петровна произнесла запомнившуюся и до сих пор жесткую афористичную фразу: «Или — или, Марк. В науке есть срок сдачи диссертации. Как я понимаю, судебная медицина — ваша законная жена, а журналистика — любовница. Пора нам все-таки определиться…»

Но она же, гораздо позднее, уже знакомая с моими рассказами и очерками, вопреки ранее сказанным словам о судебной медицине и журналистике, сказала: «По-моему, Марк, с литературой, журналистикой у тебя неплохо получается. Вот уже четвертая книжка вышла. Докторская диссертация и большая наука, наверное, все-таки не для тебя. Пиши и дальше, а я всегда буду твоим внимательным читателем».

2. Астраханские спецпайки

…Когда в преддверии 1-го Всероссийского съезда судебных медиков свыше сотни судебно-медицинских экспертов собрались на учредительную конференцию в Астрахани, радушные хозяева решили преподнести гостям поистине царский по тем временам подарок.

— По рынкам не ходите, — предупредили они, — не то всучат вам поддельную икру и четвертой свежести красную рыбу. Мы уж постарались, специальные наборы для вас приготовили.

Что ж, наборы так наборы. Стоили они по тем временам немало — больше 20 рублей. В них весьма дефицитные деликатесы: по банке черной и красной икры, балык осетра, еще какие-то консервы, аж два килограмма воблы… Есть и квота, в зависимости от ранга и заслуг: рядовым экспертам по одному набору в руки, профессорам — по два, а членам Правления ВНОСМ — без ограничений.

Узнав о таком чисто «Кремлевском» распределении, А.Загрядская, улыбнувшись сказала: — Мне, пожалуй, двух спецпайков хватит. А вот для вас, — она имела в виду своих учеников — Л. Фридмана, Л.Колыша, М.Торсуеву и меня, — так и быть, воспользовавшись своими правами, еще по наборчику возьму.

Долго мы потом не без юмора вспоминали этот астраханский «эксклюзив» профессора.

3. Чемодан под кроватью и хлебосольный Лысый из Красноярска

…В продолжение гастрономической темы, но в виде прелюдии о деле. Когда как-то я зимой приехал в Горький на очередное заседание научного Общества, хозяева определили мне койку в старом студенческом общежитии на Свердловке.

— Иди, отдыхай, — сказали они. — Там до тебя Слава Лысый спал. Он свою диссертацию профессору привез, нынче ночью в Красноярск уезжает.

Иду, ложусь, но не отдыхается что-то. Койка старая, на железных пружинах, прогнулась так, что спина чего-то твердого касается. Нагнулся — вижу чемодан, и сразу же заснул.

Глубокой ночью заявился весьма веселый и оживленный коллега Лысый в легкой степени, за своими вещами. Мы с ним о том, о сем потолковали. Потом он полез за чемоданом. Вытащил фибровый, весьма пресолидного размера, в нем что-то перекатывается и громыхает.

— Что это у тебя, Вячеслав Иванович? — спрашиваю. — Неужто, консервами нижегородскими запасся?

— Какие там консервы, — серьезно отвечает Лысый. — Тут черепов с десяток, тех, что от замерзания в наших сибирских краях разорвались. Наиболее показательные препараты для демонстрации захватил. Аделаида Петровна предлагала оставить, но мне с ними еще поработать надо…

Меня разом холодный пот прошиб, хотя мы с Лысым уже на посошок выпили: ведь на его чемоданчике я, считайте, с полночи проспал!

Тем же днем, рассказываю об этом на кафедре А. Загрядской. Шутки, смех, приколы, да повеселились мы тогда…

Но история имела продолжение. Когда год спустя, Лысый благополучно защитился, он стал очередным по счету «ребенком» профессора. А тут и 1-й Всероссийский съезд в Суздале подоспел.

Вечером, накануне открытия, свыше двух десятков человек — горьковчане и примкнувшие к ним ученики из других городов, собрались в просторном полулюксе у А.Загрядской. За дружеским застольем время летело незаметно. Тогда-то Аделаида Петровна, сообщив В.Лысому, что его диссертация уже прошла барьеры ВАКа, произнесла шутливую фразу в пяти словах: — С вас, Вячеслав Иванович, причитается…

По-сибирски обстоятельный В.Лысый, воспринял слова профессора в буквальном смысле. Утром следующего дня он попросил меня, как одного из хозяев, съездить с ним куда-нибудь «налево», с заднего хода: достойного спиртного, да и обычного тоже, тогда в магазинах не водилось.

На базе Суздальского торга, куда нас доставил тогдашний начальник ОБХСС и мой приятель майор Коля Козлов, В.Лысый «затарился» следующим образом: два ящика «Столичной водки», пара или тройка ящиков дефицитного импортного пива, кое-какая мелкая закуска…

Гордые, везем все это богатство в номер Загрядской. Больше некуда и безопасность не помешает — делегатов четыре сотни, почти каждый мечтает о лишней бутылке. Когда Аделаида Петровна узрела сие «изобилие», она поначалу опешила, потом решила:

— Все, что привезли, беру под свой контроль. И предупреждаю, — строгий взгляд в нашу сторону, чтобы без моего ведома ни одна «Столичная» из номера не ушла. Да, перестарались вы, однако, Вячеслав Иванович.

Хлебосольный скромный Лысый молчит. Из солидарности довольные присутствующие берут его под свою защиту.

— Впрочем, вас, друзья, похоже, устраивает этот вариант, — мгновенно уловив ситуацию, — закончила А. Загрядская, уже не без юмора.

Так мы, горьковские, стараниями Славы Лысого, стали самой богатой делегацией на съезде.

4. Оставьте все, как есть…

Этот случай, тоже связанный с Аделаидой Петровной, приводится в авторской редакции моего близкого друга Станислава Мурашкина в его воспоминаниях о профессоре А. Загрядской:

«Когда Марк Фурман подготовил кандидатскую диссертацию, отредактированный шефом автореферат он дал мне для ознакомления. Мне, инженеру, знакомому с судебной медициной только по рассказам товарища, некоторые фразы показались малопонятными, слишком научными. Тогда же вместе с Марком мы перевели их на общепонятный язык.