Мир, полный слез - Кит Маккарти

– Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери?

Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица.

Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку.

– А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом?

На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме.

Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало.

Так был устроен их мир.

Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу.

Все остановились на гребне холма и стали ждать, когда к ним подойдет Грошонг. Сорвин заметил, что тот слегка смущен, но отнюдь не испуган.

– Что здесь происходит? – с хозяйским видом осведомился Грошонг.

Возможно, его слова отнес в сторону ветер, только они не достигли ушей Сорвина, потому что, вместо того чтобы ответить управляещему, он сам задал вопрос:

– А что вас привело сюда, мистер Грошонг?

– Это территория поместья, – с презрением ответил тот. – И я имею полное право здесь находиться.

Сорвин посмотрел на Беверли, потом перевел взгляд на Айзенменгера и Елену.

– Лично я не звонил мистеру Грошонгу. Может быть, это сделал кто-нибудь из вас?

Но, как выяснилось, ему никто не звонил.

– Вы считаете, я не знаю, что происходит в поместье? – фыркнул Грошонг. – Я все знаю, инспектор. Я знаю, когда упало дерево и когда браконьер подстрелил птицу или поймал рыбу.

– Серьезно? – немного подумав, переспросил Сорвин. – И тем не менее на землях поместья произошло два убийства, о которых вы ничего не знаете.

– Два? – с явным изумлением воскликнул Грошонг.

– Два, – поворачиваясь лицом к низине, повторил Сорвин.

– Кто? – Управляющий сделал шаг вперед.

– Старик из деревни. Альберт Блум. – Сорвин посмотрел на Грошонга. – Вы его знали?

Тот был явно потрясен и с минуту молча смотрел на палатку.

– Конечно, я его знал. Его все знали.

Сорвин вопросительно посмотрел на Беверли. Похоже, правда.

Та слегка кивнула.

– Он когда-нибудь работал у вас? – спросила она.

– Только как временный работник, – медленно проговорил Грошонг. – Вспугивал дичь для охотников, ну и всякое такое.

– И когда это было в последний раз?

– Думаю, пару месяцев тому назад. Я могу проверить у бухгалтера.

– А когда вы в последний раз его видели?

Елена, вопреки собственным чувствам, не могла не восхититься тем, как Беверли допрашивает Грошонга. А Айзенменгер, как завороженный, продолжал смотреть на палатку.

– Думаю, на прошлой неделе. Он постоянно болтался у паба. У паба или возле заправочной станции.

– Почему?

Грошонг уже открыл было рот для ответа, но потом почему-то передумал и просто пожал плечами.

– Из-за Майкла? Из-за своего сына? – спросил Сорвин.

– А, так вы все знаете.

– Я знаю, что сын недолюбливал его.

– Тут целая история, – ответил Грошонг, сообразив, что от него не требуется разглашения тайны.

– Что за история?

Однако Грошонг внезапно уперся.

– Я не знаю всех подробностей. Просто сельские сплетни, но я не стал бы обращать на них внимание. Лучше спросите Майкла.

Что, в общем-то, они и так собирались сделать.

– Не могли бы вы рассказать, чем занимались в последние двадцать четыре часа? – осведомилась Беверли.

Грошонг, словно очнувшись, снова нацепил на себя броню подозрительности.

– Работал. Здесь, – с некоторым раздражением ответил он. – В поместье. Утром – в офисе, что может подтвердить моя секретарша. Где я был вчера днем, вы знаете, потому что вы меня видели. Днем я встречался с несколькими людьми – моя секретарша может сообщить вам их имена. А вечер я провел у себя в одиночестве. Боюсь, свидетелей не было, если не считать одного часа с девяти до десяти, который я провел с Элеонорой.

– С Элеонорой? – неожиданно спросил Айзенменгер.

– Да, – Грошонг повернулся к нему. – Она любит, когда я с ней разговариваю. Рассказываю, что происходит в поместье.

Казалось, управляющий бросал Айзенменгеру вызов, вполне допуская, что тот сделает из этого заявления далеко идущие выводы, однако он ошибался: Айзенменгер всего лишь кивнул и улыбнулся.

– Похвально.

Грошонг ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем его внимание отвлек Сорвин, который спросил:

– Вы часто сюда приезжаете? Думаю, что не очень.

Грошонг покачал головой.

– Здесь нет дорог. Иногда мы занимаемся здесь лесным хозяйством, поддерживаем лес в порядке, а низина порой используется как пастбище для овец, но не часто.

– Здесь действует закон о праве проезда?

– Нет.

– Значит, хотя доставить сюда труп и непросто, потом можно не беспокоиться о том, что его скоро обнаружат.

– Почему непросто? – возразил Грошонг.

– Что вы хотите сказать?

– Альберт жил менее чем в километре отсюда, – указывая на север, ответил Грошонг. – Его дом стоит прямо на границе поместья.

Фетр показала свое удостоверение женщине, которая открыла дверь. Ей предстояло еще многому научиться, наблюдая за тем, как люди реагируют на полицейское удостоверение. Она уже поняла, что люди, знакомые с полицией – как и те, с кем была знакома полиция, – едва бросали на него взгляд, словно его предъявление было каким-то тайным знаком, особым приветствием Пса-шерифа.[23] На женщине не было ковбойской шляпы с длинными мохнатыми ушами, но Фетр сразу поняла, что она из прежнего поколения. Если она и заметила, что Фетр приехала из другого города, то не придала этому значения.

– В чем дело?

– Я провожу тут одно расследование, и вы могли бы мне помочь.

Помощь в полицейском расследовании. Когда-то эта фраза звучала вполне невинно, но теперь она приобрела неприятный оттенок.

– Что именно вы расследуете? – усталым голосом спросила женщина. Вид у нее был измученный, словно накануне она поздно легла. На ней были джинсы и футболка, однако все ее поведение свидетельствовало о том, что она лишь недавно встала.

– Можно войти? – Сорвин объяснял ей, что, перед тем как переходить к сути дела, следует произнести некоторое количество любезностей.

Дом был небольшим, но ухоженным, как и вся округа. Зелени вокруг росло мало, но по крайней мере камень и бетон были чистыми. Хозяйка провела Фетр в глубь дома, в кухню-столовую, которая выходила в маленький дворик, уставленный широкими кадками и цветочными горшками. В глубине виднелся небольшой парник с покрытыми пылью окнами.

Это был обычный пригородный пейзаж, и все же в нем чего-то не хватало.

Хозяйка была крупной, ширококостной женщиной с добрым лицом. Фетр подумала, что многие мужчины сочли бы ее привлекательной и располагающей к себе особой.

– Я звонила вам, но никто не ответил.

На улице собирался дождь, стремившийся внести свою лепту в мрачную послеполуденную атмосферу.

– Я спала и не слышала звонка.

– Спали?

– Я вчера поздно вернулась домой.

Ни в голосе, ни в словах собеседницы не было ничего особенного, но Фетр сразу поняла: она – проститутка.

– Чем вы занимаетесь?

– Я домохозяйка.

Глаза их встретились, и обе поняли друг друга без слов, так что Фетр не потребовалось ничего говорить.

– Кроме того, я работаю секретарем в больнице, но не полный рабочий день.

– А как вас зовут?

– Фиона Кершман.

– И этот дом принадлежит вам?

– Да. А что?

– Я пришла к вам, потому что вам может быть что-то известно о человеке, который меня интересует. Его зовут Уильям Мойниган.

Такого Фиона Кершман явно не ожидала. Она еще не успела открыть рот, как Фетр уже поняла, что собеседница его знает.

– С ним все в порядке?

Но Фетр не была склонна сразу отвечать на этот вопрос.

– Значит, вы знаете его, – сказала она вместо этого.

Фиона улыбнулась и кивнула, хотя ее лицо по-прежнему выглядело встревоженным.