«Дней минувших анекдоты...» - Иван Алиханов

Молодая жена, любовные приключения — вот что занимало меня в начале того военного лета. Мои декамероновские настроения можно оправдать только тем, что начавшаяся война, особенно в первые недели, в далеком от фронтов городе Орджоникидзе — из-за общего шапкозакидательского настроения — вовсе не представлялась мне тогда Великой войной.

Вскоре, распрощавшись с прифронтовой Москвой, с помощью Александра Яковлевича к нам приехала моя теща Анна Васильевна, мудрая, работящая женщина, ставшая надолго скрепляющей силой нашей семьи. Никакой связи с родными у меня не было. Как оказалось впоследствии, Миша отправился на фронт, а Валя, его жена, вместе с мамой были отправлены отчимом в Куйбышев, куда эвакуировали государственные учреждения и организации. В июле у Вали родилась девочка Елена, а в ноябре 1941 года мама была арестована.

В преддверии нового года меня вызвал на определенный час начальник НКГБ Северной Осетии — это Александр Яковлевич придумал способ связаться со мной по чекистскому телефону. Разговор был обыденный: «Как здоровье, как дела?» Я спросил о маме и Мише. Он ответил: «Миша воюет, мама в Куйбышеве с Валей». На том разговор и закончился. Думается, Александр Яковлевич хотел узнать, не дотянулась ли уже и до меня рука Берии, а может быть, отчим хотел «прикрыть» меня, защитить своим именем перед местными органами. Его подлинные намерения остались для меня тайной.

Я развил кипучую деятельность в деле ускоренной подготовки курсантов всех четырех училищ к отправке на фронт. Помимо обычного режима дня — зарядки и занятий по физической подготовке, у нас в училищах постоянно соревновались по фехтованию на деревянных ружьях, сдаче нормативов ГТО. Череда привычных советских праздников не прерывалась и во время войны. Я готовил к праздникам массовые представления на стадионе, где каждый батальон представлял свою программу, а промежутки заполнялись перестроениями и маршами, и выступлениями отдельных групп акробатов. Особенно часто я организовывал эстафеты связи, куда включались наведение телефонной связи, передачи по радио, группы бегунов в качестве пеших посыльных, перевозка эстафеты на велосипедах, повозках или верхом и пр.

В армии организовывать такого рода массовые мероприятия — одно удовольствие. Надо только толково написать приказ и не забыть ни одной мелочи — сколько, когда и куда доставить мотоциклов, машин, лошадей и повозок, когда и где разместить походные кухни и приготовить пищу, на кого и что конкретно возлагается, кто несет персональную ответственность за подготовку (обычно комиссары батальонов). Приказ подписан, а дальше все идет как по маслу. Мне оставалось только на мотоцикле двигаться вдоль праздничных трасс и следить за порядком.

Помнится, еще за год до войны, совместно ДК и я организовали альпиниаду, и группа наших курсантов взошла на Казбек.

Помимо этого у каждого батальона была своя футбольная команда, своя полоса препятствий для подготовки курсантов и тренировки сборных команд.

Генерал Яковлев и начальник штаба майор Белышев всегда меня поддерживали и не скупились на благодарности, однако новое командование училища связи, к которому я был приписан, явно не симпатизировало мне.

Прошел год войны. Вдруг меня вызвали в округ и заявили, что я уволен из армии за плохую работу. Возвратившись, я обратился к начальнику. Он ответил: «Я недоволен вашей работой. Мы проиграли матч 1-му пехотному училищу». На мои возражения, что по многим показателям мы превосходим всех в гарнизоне, он сказал, что говорить не о чем — я уже уволен из рядов армии, и мне надо стать на учет в военкомате.

Ничего не понимая, я обратился в военкомат, где мне выдали военный билет, а в пятой графе написали «немец». На мои возражения мне показали положение, где было написано: «в сомнительных случаях национальность определяется по материнской линии».

«Сомнительные обстоятельства — это когда отец неизвестен, а не когда война с Германией», — возразил я. После долгих споров было написано «армянин», а в скобках «мать немка».

Тем временем немецкие войска взяли Ростов, и училище эвакуировалось.

Этот проклятый национальный вопрос всю жизнь висит надо мной как дамоклов меч. В ряде европейских стран и в США национальность определяется по месту рождения. Тогда я, как Маяковский, «по рождению — грузин». Владимир Даль считает, что человек принадлежит к той нации, на языке которой он думает. Тогда я — русский. Евреи определяют национальность по матери, тогда я немец, по отцу же я — армянин. Но еще в детстве, когда мы с братом были на даче в армянской деревне Узумлар, нас вздули местные пацаны, считая нас русскими, так как мы не умели разговаривать по-армянски. Летом 1953 года, после ареста Берии, я был в Москве, ехал на речном трамвае в Фили. Тогда два пьяных человека по усам и акценту признали во мне грузина и грозились выкинуть за борт: «Всех вас, сволочей, следует утопить!»

А в конце перестройки и демократизации на своей родине я не имею права купить квартиру или землю — по национальному признаку я армянин.

Из Красной же Армии меня уволили как немца.

Эта пресловутая советская «дружба народов» преследует меня всю жизнь!..

И вдруг радость! Нежданно-негаданно проездом в Орджоникидзе оказался мой брат Миша. Он очень возмужал и, несмотря на общий «драп», в котором поневоле принял участие, был уже в звании инженер-капитана. Миша был совершенно уверен в грядущей победе над врагом. У него было предписание ехать по военно-грузинской дороге и провести в Тбилиси формирование новой воинской части. Никаких сведений о ситуации, сложившейся с родными, он не имел, не знал даже о рождении собственной дочери. Был он с тремя товарищами, очень спешил и на другой день уехал. Это было мое последнее свидание с братом.

В годовщину войны у нас с Сашей родился первенец сын, которого мы назвали в честь моего брата Мишей. Я пошел в военкомат, чтобы получить какую-то справку. Военкомат готовился к эвакуации. Мне тут же вручили предписание направиться в Хасавюрт на формирование. Так через полтора месяца я опять стал капитаном, и тут обнаружил, что моя теща, чтобы кормить нашего первенца, обменяла мою офицерскую шинель на дойную козу.

Согласно предписанию, я отбыл на железнодорожную станцию Хасавюрт, где встретил полковника, к которому обратился. Это оказался начальник заградотряда, который собирал всех отступающих военных и гражданских и формировал маршевые роты. Из-за поражений на фронте в тылу создавались новые части. Полковник назначил меня командиром 4-й роты и определил дислокацию — кирпичный завод: — Располагайтесь там! — приказал он. — Я буду направлять к вам людей. Довольствие будете получать на складе по строевой записке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});