Укротители моря - Джулиан Стоквин

Во время вахты Кидда ветер усилился. Он поеживался от холода, несмотря на то что на нем была надета лосиная куртка. Он подумал о несчастных матросах на баке. В потрепанной одежонке, почти не защищавшей от холода и ветра, они должны были день и ночь нести вахту, терпеть и работать, работать и терпеть.

Подошел Хэмбли.

– Не стоит ли нам убрать грот-марсели? – сказал он, многозначительно поглядывая на Кидда. До сих пор им везло, они шли под гротом, зарифленными фор-марселем и грот-марселями, но ветер опять усиливался.

Кидд взглянул на туго надутые паруса. Спорить было нечего, при таком ветре корабль шел с избыточной парусностью, ее необходимо было убавить, он чувствовал это ощутимое напряжение, шедшее от кормы. Кидд был вахтенным офицером, и ответственность лежала на нем, а не на штурмане. Однако верхушки мачт, реи, промокшие углы парусов – все обледенело и покрылось толстым слоем льда. Как он мог послать людей наверх, когда твердо знал, что их ждет наверху, где запросто можно было оступиться, упасть с реи и погибнуть.

Его глаза встретились с холодными, равнодушными глазами Хэмбли, и он без слов понял штурмана. Кидд молча повернулся и направился к грот-мачте, где, сидя на корточках с подветренной стороны фальшборта, укрывались промерзшие вахтенные. Их мрачные, усталые, побледневшие от холода лица глядели на него едва ли не со страхом. Кидд помедлил. Имел ли он право посылать их наверх, туда – в холодный, беснующийся ад? Возможно, какие-то возвышенные слова о судьбе корабля, которая зависит от них и только от них, заставит их собраться с духом и полезть на мачты? Нет. Побывав раньше в их шкуре, Кидд хорошо знал: этим их не проймешь.

Он нахмурился.

– А ну-ка встать, бездельники! Надо убрать марсели на грот-мачте, лентяи. И немедленно.

Матросы стали медленно приподниматься. Ему было больно и тяжело смотреть на их измученные, осунувшиеся лица и покрасневшие глаза.

– Давай наверх! – крикнул он. Все безропотно повиновались. Слабое подобие улыбки скользнуло по его суровому лицу. – Когда закончите, каждого из вас будет ждать полная чарка вина. А теперь пошевеливайтесь!

Два часа на высоте девяносто футов в смертельно опасной круговерти ветра, снега и воды люди убирали почти негнущиеся паруса. Они ломали ногти и обдирали пальцы до крови, руки и ноги скользили на обледеневших реях и пертах. Замерзшие мышцы плохо повиновались измученным матросам, которые, отупев и оцепенев от холода, с трудом выполняли свою работу. Два часа Кидд ходил по палубе, опустив в карманы сжатые в кулаки руки. В тот день Кидд понял: кроме героизма есть еще одна вещь – иметь мужество послать людей наверх делать такую работу.

Еще два дня «Крепкий» сражался со штормовым ветром, который, опять переменившись, с неутихающей яростью гнал судно все дальше на север, но на третьи сутки забрезжила надежда, буря утихала. После ночи более или менее спокойного плавания «Крепкий», корабль Королевского флота, увидел зажженный свет маяка Сэмбро и вскоре вошел в гавань.

Глава VII

– Черт побери! Этот проклятый портной сведет меня в могилу, – простонал Прингл.

В порт прибыло новое почтовое судно из Англии, поэтому все офицеры корабля собрались в кают-компании, разбирая письма, кучей лежавшие на столе. Адамc, получив целых шесть штук, поспешно удалился в свою каюту. Бэмптон опустил одно-единственное письмо в карман и, потягивая бренди, косо поглядывал на возбужденных офицеров. Кидд пытался сосредоточиться на взятой им книге «Эссе о вежливости между нациями», хотя напыщенный стиль изложения приводил его в отчаяние. К происходящему в кают-компании он проявлял сдержанный интерес. Его больше занимало чтение, столь неожиданно возникшее увлечение книгами было обусловлено каким-то непонятным, но захватившим его целиком порывом к самообразованию.

– Вас не интересует почта, мистер Кидд? – проронил с удивлением корабельный врач Пибис, не получивший писем. Он что-то не спеша царапал пером на бумаге.

Кидд приподнял голову и увидел лежавшее на столе единственное письмо.

– Это мне? – взяв его в руки, он заметил: – Это от моей сестры.

Она писала своим убористым почерком и, как обычно, сэкономив на почтовых расходах, исписала часть оборотной стороны листа.

– Ну и что там? – спросил Пибис. Но Кидд его не слушал.

«Дорогой Томас, или мне следует писать также Николас? Надеюсь, что вы, мои дорогие, оба здоровы и одеваетесь, как можно теплее. У нас весна, на ивах вдоль берегов Вея рано распустились почки. В Гилдфорде…»

Слова и фразы так и сыпались, Кидд улыбнулся нарисованной Сесилией картине. Ее очевидное беспокойство за них тронуло его, хотя в ее восхищении им как офицером военно-морских сил Его величества чувствовалась непонятная грусть. В конце письма была приписка.

«…отец говорит, ты ему окажешь услугу, если немного расспросишь об его брате Мэтью. Если помнишь, много лет тому назад между ними произошла какая-то размолвка, и его брат отплыл в Филадельфию. Папа сказал, это случилось в 1763 году. С тех пор мы ничего не слышали о нем, лишь то, что во время войны за независимость он принадлежал к лоялистам[13] и ушел на север в Галифакс примерно в 1782 году. Томас, как обрадуется отец, если узнает, что брат жив и что у него все в порядке. Повидайся с ним, если сможешь!»

Конечно, его дядя! Искатель приключений в дикой стране, который отправился на поиски своего счастья. Возможно, он стал успешным торговцем или даже судовладельцем, учитывая сулящий немало выгод торговый путь через Атлантику.

– Есть новости? – сухо спросил Пибис.

– Да, есть. Вы не поверите, доктор, но, кажется, здесь, в Галифаксе, у меня объявилась родня, а именно дядя.

Родич из семейства Киддов. Не исключено, что он достиг высокого положения в обществе и его ценят среди местных заправил. Том даже разволновался – редкое для него состояние духа.

–Думаю, что мне надо навестить его, причем сегодня.

– Кидд, мистер Мэтью Кидд, – Тому казалось, что его слова звучали довольно непривычно для слуха. Неужели в городе не было больше людей, кто бы носил фамилию Кидд, кроме него самого.

Человек, которого он остановил таким вопросом, задумался на миг.

– Не могу с уверенностью сказать, что слышал это имя, сэр, – ответил прохожий. – Вам лучше спросить Линнардов, портных. Понимаете, они должны знать имена почти всех мелкопоместных дворян в округе.

Но Кидд уже утомился от расспросов и поисков. Ему стало ясно, его дядя в Галифаксе отнюдь не выбился в люди. Как наивно было с его стороны считать, что человек весьма скромного происхождения может добиться высокого положения, но разве при этом он не мог занять хотя бы более или менее заметного места в обществе.