Укротители моря - Джулиан Стоквин

– Сэр, потому, что центр урагана надвигается прямо на нас, мы у него на пути. Нам следует сместиться подальше куда-нибудь в сторону, побыстрее убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Нечего надеяться, что шторм стихнет.

Кидд подумал, что «Вулмер», наверное, держится исключительно благодаря настойчивости капитана, который упорно не хотел отказать своим пассажирам в надежде добраться до близкой и столь желанной гавани. Сдаться – означало оставить все попытки удержаться в нынешнем положении и, развернувшись, идти под штормовым ветром туда, куда увлекал их ветер, но тогда шторм отнес бы их далеко-далеко, на много миль отсюда; только такой дорогой ценой можно было спастись от бури.

– Понимаю вас, мистер Хэмбли, но мы не покинем их.

Видимость была очень плохой, можно было легко потерять «Вулмера» из виду. Корабль качало и кидало то верх, то вниз, шторм усиливался. Час пролетал за часом. Кидд представил себе, какие чувства, должно быть, испытывают сейчас пассажиры «Вулмера»: неописуемый, затянувшийся неизвестно на сколько дней кошмар. После полудня «Вулмер» все-таки не устоял и решил отдаться на волю судьбы – плыть туда, куда влек его штормовой ветер. Положение сложилось крайне опасное, порывы бури подняли волны не менее сорока футов высотой, водяные валы вздымались выше нижних рей, их гребни пенились под жестоким ветром. Такой маневр был опасен, корабль плохо слушался руля, а надо было миновать опасный момент, когда судно поворачивалось всем бортом навстречу мощным ударам волн.

На «Крепком» все замерли, наблюдая за тем, как поворачивает «Вулмер». Капитан «Вулмера» точно рассчитал свой маневр против ветра, штормовые паруса на бизань-мачте и грот-мачте исчезли точно в тот момент, когда подняли кливера на бушприте. Кливера надулись, и корабль, прыгавший по волнам, как норовистая лошадь, начал поворачивать все быстрее и быстрее. Крутая высокая волна ударилась об его борт, тормозя маневр, однако с появлением на фок-мачте прямого паруса, опущенного героическими усилиями матросов, «Вулмеру» удалось завершить свой разворот. Сильно раскачиваясь, корабль ложился на новый курс.

– Исключительно искусный маневр, когда-либо виденный мной! Особенно если учесть поврежденную грот-мачту! – признался вслух Хоугтон.

Кидд молча кивнул в ответ: все было проделано мастерски.

– Теперь, по крайней мере, им не надо будет тратить столько сил, как прежде, – сказал Хэмбли, окидывая взглядом высокую корму судна.

При такой буре всегда была опасность, что какаянибудь большая волна особенно сильно ударит по кораблю и смоет все и всех с его палубы.

– Это меня как раз не беспокоит, – вмешался в разговор Кидд, вспомнив фрегат «Артемис» и аналогичный шторм, когда они огибали мыс Горн.

Хэмбли бросил на него встревоженный взгляд:

– А что вас беспокоит в таком случае?

– Да ничего особенного, – ответил Кидд, стараясь подавить охватившие его опасения.

Хоугтон обратился к Хэмбли:

– Я решил повернуть под фок-стакселем и почти зарифленным фок-марселем. Ваше мнение, мистер Хэмбли?

– Можно, сэр.

Матросы принялись за работу. Кидд занял место на полуюте у бизань-мачты. Все паруса на бизань-мачте, включая выносные, были тщательно убраны, свободных матросов он отослал на бак, туда, где была в них необходимость. «Крепкий» начал разворачиваться, сильно кренясь из стороны в сторону, пока наконец не повернул по ветру, который теперь дул ему в корму.

Едва «Крепкий» лег на новый курс, как фор-марсель с треском лопнул, разлетелся в куски, превратившись в развевающиеся на ветру обрывки.

– Быстро послать матросов наверх, – скомандовал Хоугтон боцману, итак уже торопливо понукавшего матросов лезть наверх и крепить порванный парус сезнями к рее, чтобы предотвратить более глубокий крен судна на нос.

Но тут раздался общий крик ужаса. Впереди не более чем в полумиле от «Крепкого», Кидд увидел на фоне приподнявшейся, белой от пены волны странно изменившийся силуэт «Вулмера». Его поврежденная слабая грот-мачта не выдержала натиска ветра и окончательно сломалась, она треснула и упала, круша и ломая все вокруг. На «Крепком» наблюдали за неотвратимой агонией «Вулмера», его гибель была неизбежной. Однако команда «Вулмера» работала, не щадя сил, чтобы устранить повреждения; она бросила плавучий якорь с одного борта, чтобы корабль меньше кидало из стороны в сторону. Но теперь судно подвергалось гибельным ударам волн, вода все сильнее проникала в трюм. Сбывались дурные предчувствия Кидда. «Вулмер» никак не мог выправить свое положение, судно повернулось всей бортом навстречу бушующим волнам, и тут на беззащитный корабль обрушился огромный вал. «Вулмер» опрокинулся на бок и переломился пополам. На одно-два мгновения блеснуло его мокрое громадное днище, похожее на тушу кита, чтобы затем исчезнуть навсегда. Лорды, леди и простые матросы – все канули в морской пучине.

– Мистер Хэмбли, – каким-то неестественным для него голосом обратился к штурману Хоугтон, – на какой курс нам лучше всего лечь?

Хэмбли отвернулся от места гибели «Вулмера», взял себя в руки и сказал:

– Так, сэр. Курс на юг уведет нас от середины урагана. Прежде мы старались держаться к западу. Так-так. Очевидно, надо дождаться того момента, когда можно будет поставить паруса.

«Крепкий» один на один сражался с разбушевавшимся морем, люди работали молча, угрюмо, всех угнетал ураганный ветер. Около суток корабль бежал, увлекаемый бурей, пока на следующее утро штурман не решил, что можно поставить грот-парус, чтобы немного уклониться в нужную сторону. К вечеру буря заметно стихла, и «Крепкий» наконец смог лечь на другой курс – круче к западу – в направлении далекого Галифакса. Но на этом испытания для «Крепкого» не закончились. Ветер постепенно изменился на северный, температура упала, в воздухе закружился снег, а потом повалил сплошной стеной, застилая все вокруг, от медных оковок веяло холодом. Положение ухудшалось на глазах. Мокрые паруса, снасти, реи, палуба обмерзали и покрывались слоем льда, лица покалывало от холода. Мокрые веревки, фалы превратились в негнущиеся палки, которые матросы своими замерзшими пальцами в насквозь промокших рукавицах, на деревянных от холода ногах изо всех сил пытались перевязывать и крепить снасти.

Трудно было даже дышать. Кидд обмотал вокруг лица кусок тряпки, но в сыром и морозном воздухе она скоро покрылась ледяной коркой. Внизу в кают-компании стоял сильный запах мокрой шерсти, топленого жира и кожаной одежды, используемой в самую отвратительную погоду. Все молчали, вконец измотанные. Ренци сидел, уронив голову на руки.