Жена опального лорда (СИ) - Рябинина Татьяна

Я замолчала, потому что сказать вслух было слишком страшно. Сказать то, что в голове нарисовалось в одну секунду со всей беспощадностью.

Да, Келлин был достаточно крупной политической фигурой, вполне годной для серьезного обмена. За него могли потребовать не только Эрмона, но еще и Вентрана, а может, и не только - если бы не одно обстоятельство. Именно Келлин был главным вдохновителем партии войны. Именно его настойчивость и убедительность сорвали планы Тремонте нанести первый удар. Будь я на месте их короля, казнила бы лорда Нарвена публично. Это было бы основательной пощечиной противнику, а вместе с тем сильным деморализующим актом.

Похоже, и Громмер прекрасно это понимал, потому что не стал подталкивать меня продолжить мысль. Посидев еще немного, он попросил быть мужественной, пообещал держать в курсе дел и уехал.

Мужественной? Какая-нибудь героическая мерисьюшка из ромфанта тут же подорвалась бы на поиски возлюбленного – одна и в мужской одежде. И, что характерно, нашла бы и спасла. Но у меня не было мужской одежды, в седле я держалась как мешок сена и даже не знала, в какой стороне находится Тремонте. Ах да, на севере, кажется, но это не точно. А самое главное – мне нужно было думать об Эйвине, чтобы он не остался совсем один. И сейчас постараться не впадать в панику – хотя бы при нем. Я бы, наверно, даже стала молиться, если бы умела, но меня никто не учил. Поэтому просила куда-то в мировое пространство: пусть Келлин вернется целым и невредимым.

Прошло несколько дней, и Громмер приехал снова, с новостями из дворца.

- Обрадовать нечем, Лорен, - не глядя на меня, сказал он. – В Тремонте обмен пленниками отвергли. Его будут держать там до конца войны – не как пленного, а как заложника.

- Они что, думают, это повлияет на ход войны? – удивилась я.

- Конечно, нет. Это лишь гарантия того, что мы не станем казнить их шпионов и будем хорошо обращаться с их пленными. Но я бы не слишком доверял их правителю. То есть я ему совсем не доверяю. Он коварный и вероломный, как лисица.

Наверно, я сильно побледнела, и Громмер спохватился:

- Все же будем надеяться на лучшее, Лорен. Конечно, война может затянуться, но рано или поздно закончится. Пока она идет без особого успеха с обеих сторон. Мы сильнее на море, армия Тремонте – на суше. Возможно, ему даже разрешат написать письмо, но особо рассчитывать на это не стоит. Если захочешь, можешь взять Эйвина и служанок, пожить у меня. Пока Келлин не вернется.

- Спасибо, дядя, - я растроганно обняла его. – Скажите, почему мы раньше с вами не ладили?

- Почему? – он пожал плечами. – Ты считала, что я слишком строг и не даю той свободы, которой тебе хотелось. А я всегда любил тебя как родную дочь. Но я рад, что ты изменила свое отношение. Наверно, повзрослела и стала размышлять более здраво. Или на тебя перестали дурно влиять твои бесстыжие подруги – Марета и Люцина. Рядом с ними ты и сама становилась такой же безголовой, уж прости за прямоту.

- Наверно, - вздохнула я. – Спасибо еще раз. Я подумаю.

Глава 34

Глава 34

Я и правда переехала в замок. Забрала Эйвина, Эллану, Весту и Эччера с его людьми. И Ноффера, разумеется. И не только из соображений безопасности. Если уж за все это время на меня больше никто не пытался покушаться, желающих, скорее всего, не осталось. Мне просто не хотелось быть хозяйкой в доме Келлина без него. Если бы мы по-настоящему были мужем и женой, я бы привыкла. Тем более теперь, зная, что у них с Маэрой не все обстояло гладко. Но пока я по-прежнему чувствовала себя там самозванкой.

Однако в замке были свои сложности. В первую очередь то, что я ничего и почти никого не знала, поскольку до свадьбы провела там неделю в запертой комнате, откуда вышла всего однажды - поздороваться с Келлином. А когда приезжала к дяде, это был один и тот же маршрут, от входа до гостиной. А ведь Лорен жила в замке с рождения.

- Знаете, дядя, - сказала я, когда в первый вечер мы сидели за ужином в огромной и не слишком уютной столовой, - у меня такое чувство, что я не была здесь несколько лет. Когда приезжала к вам, это не в счет. Захотелось даже пройти по всему замку, снова посмотреть, где что находится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- А что тебе мешает? – усмехнулся он в бороду. – Хоть какое-то занятие. Ничего удивительного. Новые впечатления накладываются на старые и отодвигают их вглубь. Потом вернешься домой, и там тоже все покажется незнакомым.

- И когда еще вернусь? – вздохнула я. – Война может продлиться долго. А еще король Тремонте может передумать, и тогда…

- Не смей так говорить, Лорен! – Громмер хлопнул ладонью по столу,бокал с айтемом перевернулся и содержимое выплеснулось на скатерть. – Да, такое может случиться, будем смотреть правде в глаза, но если ты станешь думать об этом постоянно, навлечешь гнев высших сил. Надо верить в лучшее, надо просить об этом. И Эйвину скажи, пусть каждый вечер просит о том, чтобы его отец поскорее вернулся. Главное – Келлин жив, иначе мы уже узнали бы о его смерти.

Я все больше проникалась уважением к этому суровому, подчас резкому и язвительному человеку и ловила себя на том, что отношусь к нему почти как к отцу. Такому отцу, которого у меня никогда не было. А еще они очень трогательно подружились с Эйвином, и я даже услышала как-то, что тот называет Громмера дедушкой. Аж в носу защипало.

Келлин вернется, говорила я себе, обязательно вернется. И все у нас будет хорошо.

Я и правда бродила по замку, заглядывая в каждый уголок, и никого это не удивляло.

Бедняжка, шептались слуги, места себе не находит. Об их разговорах мне докладывала Эллана: она и тут мгновенно со всеми подружилась. Веста – та была более сдержанной и мало с кем общалась.

Изучив замок, я взялась за семейную хронику, до которой дома руки так и не дошли: слишком переживала из-за Келлина. Выяснились интересные вещи.

Род Витте оказался таким же древним, как и род Нарвенов, причем первый лорд Витте, получивший вновь созданный титул, приходился тогдашнему королю двоюродным братом. Произошло это более тысячи лет назад. С тех пор мужчины рода всегда находились при дворе и занимали высокие должности. Так что мое попаданство не нарушило законы жанра, согласно которым серая мышь вдруг становится принцессой и получает роскошного мужчину.

Я узнала также, что Лорен, как и Келлин, была единственным ребенком в семье, дожившим до зрелости. Два старших брата умерли задолго до ее рождения. Когда появилась она, родителям было уже за сорок. Поздний ребенок, наверняка любимый и сильно избалованный, привыкший получать все, что захочет, будь то игрушка, лакомство или новое платье. Или желанный мужчина. Видимо, Келлин отшил ее довольно резко, раз она отступила – хотя и не смирилась. Как только появилась возможность заполучить его, моментально воспользовалась. Я почти не сомневалась, что дверь комнаты, где король уединился с дамой, Лорен подожгла сама.

Сиротой она стала не так давно: два года назад «от долгой болезни внутренностей» умер отец, а спустя несколько месяцев «от удара» скончалась мать. Тайберн Витте, королевский казначей, был членом Ближнего совета, после его смерти это место занял младший брат Громмер, начальник Тайной службы. Я знала, что места в Совете не являются наследственным, но зачастую король закрывал вакансию именно наследником титула. То же самое было и с Келлином, который получил место своего отца. Что касается Громмера, выяснилось, что он вдовец уже шесть лет.

Время шло, началась осенняя распутица, в которой завязла и война, грозившая затянуться надолго. Силы были примерно равными, сражения шли вяло, с переменным успехом. Я готовила себя к тому, что Келлин вернется не скоро, при этом яростно отпихивая добавление к этим мыслям: «если вернется».

Несколько раз нас с Громмером приглашал на ужин король. Правда, это были совсем другие ужины – от силы на пару десятков человек, без танцев и прочих увеселений. Меня эти выезды выбивали из колеи: сильно раздражало показное сочувствие придворных и откровенное злорадство во взглядах. Впрочем, винить тут было некого. Репутация – дело такое, убить легко, восстановить сложно, если вообще возможно. Лорен? В этом не было никакого смысла. Единственное, что я могла, - сцепить зубы и терпеть.