Ветер с севера (СИ) - Стрельна Саша

— Это лишь шутки, братишка. На самом деле ты совершил смелый и благородный поступок. Я горжусь тобой.

Похвала старшего брата словно окрылила юношу.

— Я тоже очень благодарен вам, Тэргон эль-до, — серьезно и даже торжественно проговорил Кэлибор. — Мне страшно представить, что бы произошло с Куиниэ, если бы не вы.

Тэргон окончательно повеселел. История его неудачного замужества несколько поблекла в свете лучей славы, которые буквально лились на него со всех сторон. Еще бы! Его так превозносили в присутствии всех соседей!

— Смотри не лопни! — прозвучал негромкий смешливый голос старшего брата у самого его уха, и Тэргон с сожалением вернулся на землю.

— А теперь, — Эристор возвысил голос. — С позволения нашего хозяина, раз уж все мы собрались здесь, в его замке, я хотел бы объявить о некоем событии, которое вскоре произойдет в Доме Красного дуба. Первого числа последнего летнего месяца жатвеня моя сестра Куиниэ выходит замуж. Ее будущий муж перед вами. Это Кэлибор из Дома Рыжего клена. Приглашаю всех вас на свадьбу. Конечно же, с семьями.

Новость была встречена по-разному. Многие искренне обрадовались предстоящему торжеству. Некоторые же имели свои вполне конкретные виды на богатую наследницу. Но Эристора мало интересовала реакция окружающих — он уже опять повернулся к Тир:

— Ты ведь не покинешь нас до свадьбы?

Та бросила быстрый взгляд на Эрика и Сигурдиля, словно заручаясь их поддержкой. Они явно не имели ничего против того, чтобы попировать за богатым столом, и Тир кивнула:

— Я уже вложила слишком много времени и сил в это мероприятие, чтобы не увидеть его кульминацию, — ответила она и тут же незаметно погрозила Эристору пальцем, явно увидев в нем намерение немедленно сгрести ее в объятия и расцеловать…

В Дом Красного дуба возвращались шумно. Даже несмотря на то, что с ними двигалась только половина отряда — часть своих людей Эристор оставил с Кэлибором, а двадцать самых надежных воинов отослал за Куиниэ. Сам Эристор не принимал участия в общем веселье. Он был непривычно тих и задумчив всю дорогу, чем вызвал град дружеских шуток, на которые даже не отреагировал.

Всю дорогу Эристор провел, предвкушая свой приезд домой. Привычная одежда, свои (Великий лес!!!) сапоги, горячая ванна, вкусная еда, а не то, что удавалось время от времени украсть на кухне. А самое главное Тир… Ни Кэлибора, ни Куиниэ еще, по крайней мере, дней десять не будет в замке, а значит, на той половине, где расположены господские спальни они с Тир будут одни…

Примет ли она его, и как подступиться к этому?

Никогда у Эристора еще не возникало подобных проблем. И не удивительно. Есть ли еще где-нибудь на свете эльфийка, похожая на его Тир? Сильная, самостоятельная, независимая… И такая робкая, даже испуганная, когда дело касалось любви…

«Любви?» — Эристор удивленно переспросил сам себя.

До сих пор он не давал себе труда задуматься о том, что же испытывает по отношению к этой молодой снежной. Она волновала его как никто другой до сих пор, но она и была уникальна… И все же Эристор чувствовал, что это не все. Как объяснить его желание быть терпеливым, сделать все возможное, чтобы исправить то, что натворили какие-то грубые скоты, когда Тир была еще девочкой? Не испугать, а наоборот защитить, уберечь? Эристор привык жить легко, сообразуясь со своим неуемно веселым и жизнелюбивым нравом. До сих пор настоящая, глубокая, всепоглощающая любовь не касалась его сердца. И сейчас он не мог оценить свои чувства. Он знал только, что Тир дорога ему, так дорога, что ему было страшно думать о моменте расставания.

Когда он спросил ее, не думала ли она выйти замуж, та решительно ответила: «Нет!»… И что же теперь ему делать? Как удержать? Намучавшись достаточно, Эристор отмахнулся от собственной, обычно совершенно не свойственной ему робости и решил плыть по течению.

Тир думала приблизительно о том же. Но ее мысли были много горше, потому что она-то слишком хорошо понимала, что происходит с ней. И перспективы ей рисовались самые безрадостные. Привычка быть откровенной с собой мешала ей спрятаться за несбыточными надеждами. Да, она полюбила и полностью отдавала себе отчет, к чему это может привести, но с открытыми глазами шла навстречу этому, желая сгореть, но не бежать трусливо от того пламени, что разгоралось у нее в груди. Она возьмет все, что дарит ей судьба, а потом море ляжет между ней и Эристром, вбирая в себя всю боль расставания… Стройный корабль прекрасным хищным зверем скользнет по воде, любуясь в ней собой и небесами…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тир поразилась себе, почувствовав, что впервые не рада этой картине. А ведь еще каких-нибудь два месяца назад для нее это было представлением о счастье! Что же теперь? Тир зажмурилась, но не увидела перед собой ничего, кроме суровых черт Эристора, его добрых глаз и смешливого рта…

«Куиниэ — Несущая перемены. Теперь я буду звать тебя только так…» — Тир печально улыбнулась, потом тряхнула головой и взглянула на Эрика, который впервые произнес эти пророческие слова.

— Что, дружище, не соскучился еще по своей Ане? — негромко спросила она.

— Соскучился. Да ничего, пусть и она помучается — авось, когда вернусь, будет чаще целовать, чем когти выпускать.

— Да уж, — молодой Гаррик усмехнулся, — пожалуй, на недельку ее хватит. Не понимаю я тебя, Эрик. И что ты нашел в этой мегере?

— И не поймешь, дурачок, пока сам не вляпаешься. Уж сколько лет прошло, как я впервые притащил ее на корабль пленницей…

— О чем он говорит? — вмешался только-только подъехавший Тэргон. — Словно поет, и лицо такое…

— Он рассказывает о своей любви, — улыбнулась Тир, косясь на смутившегося Эрика.

— Да? — Тэргон недоуменно покосился на заросшего буйной бородой снежного, сильно похожего на гнома-переростка. — И кто же она?

— Его жена.

— Вы часом не разыгрываете меня? С Эристором поведешься…

— Ни в коей мере! Ее зовут Анайриэль. Она из лесных эльфов и говорила, что происходит из хорошей семьи… Славится своим крутым нравом и тяжелой рукой… Эрик похитил ее во время одного из набегов, сделал своей рабыней. То есть он так считал… Они женаты уже больше лет, чем тебе от роду, Тэргон…

Что-то в ее тоне заставило Эристора, ехавшего немного впереди, оглянуться. Он увидел обращенный на него взгляд серых глаз, но Тир так быстро спрятала их в ресницах, что крестоносец не успел прочитать чувство, отраженное ими. Эристор нахмурился и вновь отвернулся. И его густые черные брови, сошедшиеся на переносице, послужили Тир лучшим ответом на ее невольный молчаливый вопрос.

«Но ведь ты и не ждала ничего другого».

Лес кончился, они выехали на открытое пространство, и чуткое островерхое ухо Тир уловило такой родной, до боли близкий шум волн, разбивавшихся о высокий берег. Чуть дальше, теряясь в вечерней дымке из серых прибрежных скал, вырастали башни и стены замка Дома Красного дуба. Повинуясь мощному внутреннему порыву, Тир внезапно пришпорила коня и, прижавшись к его холке, птицей полетела в сторону от остальных всадников. В развевающейся вокруг ног женской одежде, она чувствовала себя неловко и не испытала того чувства свободы и ни с чем не сравнимого восторга от ветра, скорости и единения с мощным животным, потребность в которых Тир внезапно испытала, а потому свернула к берегу и придержала коня, когда тот достиг обрыва. Только сейчас Тир услышала топот другой лошади и, обернувшись, увидела Эристора. Добравшись до нее, он спешился и, сделав шаг, остановился:

— Прости, если помешал тебе. Я подумал, твоя лошадь понесла.

Тир поразила робость, которая читалась в его лице, и она протянула к нему руку. В два широких шага Эристор преодолел разделявшее их расстояние и остановился, уткнувшись лицом ей в колено.

— Будь моей, Тир Серебряная. Подари, сколько сможешь, я с благодарностью приму все. Только не покидай меня слишком быстро.

— Я твоя…

Эристору показалось, что он ослышался, но потом…

Он протянул руки и бережно снял драгоценную ношу с седла. Гибкое тело скользнуло сквозь кольцо его рук, вызывая трепет.