Феномен хищника - Норма Найт

Лицо кантри скривилось, приоткрылся щербатый рот, беззвучно зашептали губы:

«……………………………………………………………….»

Единственным знакомым мне ругательством из тех, что он думал, было «сука». Остальное в таун-версии языка сэвэдж не преподавали. Диксон, конечно, поняла каждое слово. Почему-то весело улыбнулась:

-Спасибо скажи, что не убила, плавал бы сейчас кверху брюхом. «Погляжу я, как вы одни запруды пройдёте», – зло подумал предатель.

Вслух не сказал ни слова: сердце трепыхалось в груди испуганным кроликом.

Я налегла на румпель, в одиночестве поворачивая лодку – чутьё подсказывало: на этом участке реки течение сильнее под берегом. Почему бы не использовать его, увеличив скорость? Вот только обогнём упавшее в воду дерево, что тянет к небу мёртвые корни.

Вода чуть сильней зажурчала за бортом, мы «поймали» быстрину, теперь река толкала в корму. Зато из ближайшего ивняка нас легко достала волна комаров – звон огромной стаи мерзких насекомых заставил тут же замахать руками и ногами.

Во вторую ночь я постепенно начала входить во вкус управления лодкой – одновременно тренируются и мышцы, и внутреннее зрение. Чёрной дорогой стелилась впереди полноводная река. Видя, где торчал топляк, заросли травы длинными плетьми тянулись по течению, где лежали на дне потонувшие коряги или таились коварные мели, я безошибочно выбирала лучший путь, правила туда.

За возможными препятствиями следили все мы, правда Лариска иной раз отвлекалась, провожая взором заманчиво скользившие в глубине тени рыб.

А в надводном мире на разные голоса кричали ночные птицы, чуть правее царственно поднималась на небо огромная жёлтая луна. Кусты подступали к самой воде. С обеих берегов проплывал густой лиственный лес, скрывая от глаз скопления давно заброшенных жилищ старых людей. Они попадались часто, чуть ли не каждые полчаса.

Из глубины леса вдруг донёсся густой басовитый вой матёрого волка – тотчас наша младшая ответила незнакомому собрату. На высокой ноте, но столь же громко и сильно. Тревожащие душу тягучие звуки прокатились далеко над водой, достигли ушей лесного зверя. Стоя посреди бывшей главной улицы посёлка, давно заросшей огромными клёнами и пирамидальными тополями, тот сперва примолк, насторожился. Потом раздался мощный отклик – долгий, на полминуты без перерыва. Мы слушали их, как зачарованные. Колдовская ночь… В левой лодке стучал зубами от страха несчастный мужик. «Оборотень. Эта ведьма – точно оборотень!»

Желание сбежать как можно скорее посетило его снова. Но, как и в первый раз, возобладала алчность. Лодка, груз, богатство – ради этого кантри готов был продать душу самому дьяволу.

-Хватит там валяться, как куча дерьма. Садись на руль! – прикрикнула на него Дик.

-Я… Да… Сейчас…

Завозившись в лодке, Афоня встал, схватился за растяжку мачты, чтобы не свалиться в воду. Стукнулся голым задом о скамейку. Кое-как натянул штаны, дважды уронив перед этим – не слушались руки.

Мне стало чуть полегче править. Втроём задумались об использовании силы ветра – впереди дальний путь, а скорость увеличится намного. По крупицам извлекая из сознания рулевого сведения об управлении большим треугольным парусом, мы накопили кое-какие теоретические знания, но пока их было недостаточно. Кроме того, чтобы безболезненно работать с ветряком, нужны мозолистые руки. Подругам следовало постепенно подготовить их, махая вёслами в щадящем режиме.

Несколько успокаивало, что вторая ночь на реке тоже пока безветренна – так или иначе, мы немного теряли.

-«Диксон, что это за дом железный в лесу?» – озадачилась Обретшая Цель.

Далеко от берега, тесно окружённый вековыми дубами, возвышался остов судна старых людей. Чуть ли не в полторы сотни метров длиной, весь в толстой «шубе» ржавчины. Впереди по нашему ходу дно было чистым, я тоже позволила себе большую часть внимания переключить на артефакт.

Дик ответила картиной: белоснежный четырёхпалубный красавец, сверкая на солнце сотнями широких окон, уверенно двигался по бескрайнему простору, разрезая носом пенную волну. На верхней палубе загорали практически раздетые девушки, женщины, мужчины разных возрастов. Три сотни отдыхающих – многие прогуливались вдоль бортов, дремали в шезлонгах, потягивая слабый алкоголь из высоких стаканов. А уж чем иные занимались во внутренних помещениях…

-«Как давно, оказывается, высохли искусственные моря», – подумала подруга из соседней лодки.

Волчица молча переживала впечатление от контраста картин: houseboat[71] древних на ходу, переполненный радостью жизни – и он же спустя столетие. Истлевший труп, черты прежнего красавца едва узнаваемы в оплывшей груде распадающегося на части железа.

-«Реально ощутить, какой он большой – это не то, что видеть образ!» – к Одинокой вернулась способность связно выражать мысли. Диксон улыбнулась:

-«Самое большое пассажирское судно, которое в моё время удалось построить людям, было крупнее… м-мм», – она подсчитала в уме. –«В шестьдесят три раза».

Мы увидели изображение настоящего плавучего города чуть ли не в полкилометра длиной. Борт вырастал над водой на высоту тридцатиэтажного дома. Шесть с лишним тысяч пассажиров этого монстра могли размещаться в каютах с балконами, размещённых среди аллей для прогулок и декоративных стен, заросших виноградной лозой. Богачи развлекались в ресторанах, прогуливались по парковым зонам – их было семь, на любой вкус. Плескались в бассейнах, разминались в спортзалах, участвовали в карнавалах, следили за выступлениями актёров. И даже могли, при желании, позаниматься скалолазанием – на судне имелась специальная альпинистская стенка повышенной категории сложности.

-«Конечно, такие чудо-города ходили только по морям и океанам». Восхищение младшей.

-«Ты видела их собственными глазами?» Подруга покачала головой:

-«Не довелось. Только на фото. А своими глазами видела те, что больше здешнего в пять-шесть раз. Скромная цифра».

На картинке изящный и одновременно внушительный passenger ship[72] на семьсот пятьдесят любителей морских круизов. Чёрные борта, белая надстройка, стремительный силуэт. Намного красивее плавучего города, нет никакого сравнения.

-«Какая жалость, что всё это погибло!» – сокрушалась Волчица. Дик напомнила:

-«Не забывай о загрязнении природы».

Так, в воспоминаниях о былом, проходила вторая ночь нашего водного путешествия. По расчётам Диксон, за эти часы мы должны были преодолеть около сорока километров.

Одинокая иногда вставала передо мною, чтобы грести, опираясь коленом о скамейку, и каждый раз я тщательно ощупывала взглядом её мускулистые прелести. Представляла: вот, я приближаюсь вплотную… Волчица мысленно продолжала. Мы были, как мартовские кошки, и когда девушка опускалась на скамейку, чтобы поберечь колено, ей было уже не очень-то удобно сидеть.

К обычному темпераменту охотницы добавилась отобранная накануне у Афони энергия. Теперь вокруг Одинокой вибрировало невидимое силовое поле. У меня по всему телу волосы вставали дыбом, как под воздействием электричества. Доводя друг друга до помрачения сознания, мы выныривали в последний момент, заставляя себя с утроенным вниманием изучать дно впереди лодки. Дик вскоре присоединилась к забаве, демонстрируя чудеса фантазии. Её мысли были иной раз открытием даже для меня, давно приобретшей этот специфический опыт.

После того, как уехала Соланж, я была одинока почти целый год. Можно представить, что это значит для энергичного человека.

Догадавшись – Этель посматривает на меня не просто так, я ответила без особых раздумий, невзирая на то, что она была из компаньонов. В таунах не приветствуются какие-либо отношения между представителями различных каст, кроме служебно-официальных. Конечно, это не касается правителей, им можно всё…

Узнав душу этой девушки, я поняла: Этель родилась не в той касте. Обязанности по ублажению властительного хозяина очень тяготили её. Такое практически никогда не встречается у компаньонов, всё воспитание которых направляет молодых на беззаветное служение правителям. Эта черта настолько бросается в глаза, что в неофициальных беседах члены моей касты нередко зовут компаньонов «псами правителей». Впрочем, может быть, они все безгранично страдают, умело скрывая чувства. Не знаю, я была знакома только с одной из компаньонов.

Этель практически не имела свободного времени, но её хозяин был стар, много спал, бывало, проходил длительные реабилитационные процедуры. В эти часы девушка рисковала сбегать из дома, чтобы прилететь ко мне. Я не умела тогда читать мысли, но казалось, компаньонка остро нуждалась в человеке, которому могла бы по собственной воле дарить то, что всю жизнь отбирали у неё силой.