(Не) настоящий ангел - Амалия Март

лестничными пролетами и без труда нахожу воинственный силуэт перед парадной. В свете фонаря хорошо видно, как она грозно тычет пальцами в смартфон и через секунду скрещивает руки на груди. Ни черта не изменилась. Эмоции плещут через край, а уязвленная гордость не дает и шанса на нормальный диалог. Мы словно вернулись на годы назад и снова проходим этот замкнутый круг, спотыкаясь о те же самые камни на пути.

Выйдет ли в этот раз все иначе?

К парадной подъезжает такси, я убеждаюсь, что она в него села, и возвращаюсь в квартиру.

Спать сегодня приходится в маминой спальне, туда потоп каким-то чудом не добрался. А с утра первым делом пишу ненормальной сообщение:

«Нам надо поговорить»

Потому что мы не можем расстаться так снова.

2013 год

— Блин, блин, блин! — мелкая возится подо мной, как мышка, сбивая одеяло ногами.

— Спи давай, — кладу руку на ее живот и придавливаю сверху, утыкаясь в ее шею сзади носом.

— Мама пришла! — испуганно шепчет она. — Вставай давай! Живо!

Я резко подскакиваю с кровати, едва не запутавшись в одеяле ногами, и подхватываю штаны с пола. Судорожно подпрыгиваю, натягиваю штанину на одну ногу, так и не проснувшись до конца.

Мелкая зараза смотрит на все это из своей постели и тихо смеется. Я прекращаю нервно искать вторую штанину и прислушиваюсь к звукам в квартире. Тишина.

— Опять? — резко выпрямляясь, кидаю злой взгляд на Ангелину.

— Не могу поверить, что ты снова повелся, — хихикает она, прикрывая рот уголком одеяла и заваливается на постель, закутанная в импровизированный кокон.

— Ты зачем это делаешь? — реву я, сбрасывая штаны на пол.

— Забавно, — хрюкает в подушку.

— Я поседел уже от твоих шуток! — нависаю над кроватью и упираю руки в бока.

— Седина будет тебе к лицу, старичок! — снова хохочет.

— Зараза мелкая! — ныряю в теплую кровать, нащупываю под одеялом голые ноги и тяну на себя.

Ангелина смеется громче и шутливо отбивается, чуть не попадая мне в нос пяткой. Я забираюсь под одеяло и прижимаю ее к матрасу своей тяжестью. Она тут же замолкает, а потом издает совершенно неприличный стон.

Ну и как с ней держаться?

Эта утренняя традиция — досыпать в ее постели, когда наши матери уйдут на работу и просыпать ее первую пару в институт — одновременно и лучшее время, и самое настоящее испытание. Потому что лежать рядом с ней в короткой пижаме, чувствовать тепло разгоряченной кожи, касаться, но не так, как хочется по-настоящему — мучение.

Я привычно целую ее, пока выдержка еще при мне, а затем скатываюсь в сторону и громко выдыхаю, пытаясь вернуть самообладание. Пошла третья неделя. Мне должны памятник воздвигнуть.

— У тебя что, не стоит? — зараза поворачивается ко мне и смотрит, недовольно нахмурив лоб. — Или мне самой тебе в трусы руку засунуть, чтобы ты уже перешел к действию?

— Дура ты, — прикрываю глаза, заставляя напряженное донельзя тело расслабиться. — Просто ты девственница, а я не знаю…

— С чего ты взял? — фыркает она, подпирая локтем голову.

С моего лица сходит вся краска. Настроение тут же портится, а в желудке разворачивается какая-то неприятная возня. Я поворачиваю голову и всматриваюсь в лицо напротив, пытаясь взять себя в руки. И правда, с чего я взял? Она такая… у нее точно были парни. Сколько? Кто первый? Когда? Почему меня душит такая злость, клокочет неконтролируемой яростью в груди, впрыскивая яд в кровь?

— Боже, ну и лицо у тебя, — смеется зараза. — Расслабься, — кладет руку мне на губы и мягко проходится пальцами по их изгибу.

Я перехватываю ее запястье и прикусываю указательный палец.

— Ай, — дергается она, расплываясь в озорной улыбке.

У меня перед глазами сгущается тьма и только она в маленьком окошке света посередине. Не думал, что можно кого-то так хотеть, испытывая при этом совершенно противоречивые чувства из злости, желания, погибельной необходимости. Она вынимает из меня весь спектр эмоций, на который только способен человек и заставляет все это смешиваться в крови до взрывного коктейля. Чувств так много, что иногда мне кажется, я не выдержу. Сойду с ума. Убью ее. Или вознесу на пьедестал и буду любить вечно.

По-сумасшедшему.

Мне срывает крышу ее признанием. Я набрасываюсь на нее, как голодный зверь. Целую, словно клеймя. Никогда не думал, что умею ревновать, но сейчас хочу оставить свой след на каждом сантиметре ее кожи, чтобы стереть любую память ее тела о другом. Других. Дура, какая же она дура. Почему не дождалась меня?

Ее тихий вскрик пробивает шумящую в ушах кровь. Я дергаю вместе с ней. Какого?..

Обманула. Опять.

Ей ни в чем нельзя верить. Ну что за девчонка? Моя девчонка.

И снова этот замес из чувств в груди: раздражение и радость, гнев и усилившееся желание.

Я покрываю поцелуями все ее лицо, судорожно заставляя себя быть осторожнее. Глажу ее волосы, плечи, шепчу дурацкие слова. Все как будто в тумане и проясняется только когда мы обессиленно сжимаем друг друга в объятиях.

— И зачем обманула? — прижимаюсь губами к ее мокрому лбу. Сердце отбивает громкий ритм ей в ладонь.

— Потому что ты вел себя, как девчонка, — насмешливо говорит Ангелина.

— Могла просто…

— Ты не понимаешь намеков. А еще это твоя раздражающая правильность…

— Что?

— Ты небось теперь жениться на мне хочешь? — задирает лицо и с широкой улыбкой издевается. — Раз девственности лишил. Попросишь руки у матери?

— Какая же ты язва, — зажимаю ее подбородок пальцами и затыкаю рот поцелуем. — Почему не можешь как все? — снова укладываю ее голову себе на грудь.

— Потому что я особенная, — уверенно говорит