Страж раны - Андрей Валентинов

— Эх, Тэд!

— Ладно… Тогда резюме — помогать нам не будут. Они — не будут.

— То есть? — не понял капитан. — Вы говорите — они — не будут. А кто тогда?

— Оу, Ростислав, — Валюженич усмехнулся, и оттого его лицо сразу же помолодело. — Сейчас вы обвините меня в очередном, как это говорят у вас в России? — уклоне в фольклористику. Между прочим, два часа уговаривал мистера Цронцангамбо. И, представьте себе, уговорил… Я бы советовал вам тоже поприсутствовать — хотя бы ради тибетской экзотики. Вы слыхали о здешних таинствах?

Капитан вспомнил рассказ покойного профессора.

— Надеюсь, вы не заставите меня наблюдать прогулку покойника?

— Оу, вы слыхали об этом обряде? И даже видели его?

— Нечто в этом роде, — распространяться Ростиславу не хотелось.

— Тогда вас нечем удивить. Правда, все будет куда менее жутко. Пойдемте…

Капитан бросил взгляд на монастырь. Все по-прежнему, только воздушный шар был уже возле самой земли. «Черные» возились с какими-то большими баллонами, вероятно готовясь дозаправить аэростат газом — гелием или водородом…

— Пойдемте, — поторопил Тэд. — Представление устраивают специально для нас. Между прочим, я пригрозил мистеру Цронцангамбо гневом Гэсэра. По-моему, это был решающий аргумент.

— Ох, Тэд! — капитан встал и стал подниматься по лестнице. Валюженич заспешил следом. Проходя мимо небольшой комнатки, ставшей на эти дни их пристанищем, Арцеулов на мгновение заглянул внутрь. Наташа спала, розовый свет горящего масла освещал ее строгое, напряженное даже во сне, лицо…

Они вошли в зал, где в нише загадочно улыбался золотой Будда. Все монахи были уже на месте, сидя полукругом и держа в руках нечто, показавшееся Арцеулову неведомым оружием. Но, присмотревшись, капитан увидел, что это, конечно, не оружие, которого не было в этом зале. Двое монахов держали в руках небольшие барабаны, один — странное колесо, похожее на трещотку, а сам Цронцангамбо, сидевший посередине, грел на небольшой жаровне нечто черное в большой глиняной чаше. Только шестой монах сидел совершенно неподвижно и лишь улыбался, опустив веки.

И тут Арцеулов вздрогнул — этот, шестой, был здесь лишним. Монахов в убежище пятеро — это он знал точно. Все на месте — Цронцангамбо, старик, понимавший по-русски, молодой монах-послушник, и двое остальных, похожих друг на друга, словно братья. Откуда взялся еще один?

Валюженич мягко надавил на плечо капитана, предлагая садиться, Арцеулов присел как раз напротив настоятеля и нового, неизвестно откуда взявшегося монаха. Вначале Ростислав взглянул на черную, остро пахнущую жидкость, кипевшую в чаше, затем перевел глаза на бесстрастное смуглое лицо Цронцангамбо и наконец посмотрел на неизвестного. Глаза сразу же отметили нечто непривычное — на голову монаха была наброшена тонкая, напоминающая кисею, ткань, скрывавшая черты лица. Несмотря на это, что-то знакомое почудилось в неподвижной позе монаха. Чуть опущенная голова, скрюченные руки, легкая улыбка…

Как только Арцеулов сел, старательно скрестив ноги — вышло это у него не особенно ловко — Цронцангамбо медленно обвел всех долгим спокойным взглядом и кивнул.

Тут же заговорили барабаны — негромко, ритмично и глухо. Монах, державший колесо, стал вращать его, что-то заунывно бормоча. Остальные начали вторить, покачивая головами в такт. Молчали лишь Цронцангамбо и неизвестный монах, сидевший по-прежнему ровно, ни разу не шелохнувшись. В голове у Арцеулова мелькнула догадка. Он повернулся к Тэду, но с удивлением заметил, что американец покачивается в такт барабанному рокоту, а побледневшие губы парня шевелятся, повторяя слова молитвы. На миг капитану стало жутко, но тут рука Валюженича легко сжала его локоть. Арцеулов немного успокоился и стал наблюдать дальше.

Барабанный бой усилился, монахи уже не говорили, а пели, и в их ровном слитом хоре Ростислав уловил слово «мане». Наконец, до него дошли слова молитвы, бесчисленное количество раз повторяемой монахами:

— Ом мане падме хум… Ом мане падме хум…

— Ом мане падме хум! — неожиданно для самого себя повторил Арцеулов, и в эту секунду Цронцангамбо быстрым движением сбросил покрывало с головы сидевшего рядом с ним монаха. На Ростислава взглянуло серо-желтое иссохшее лицо с полуприкрытыми глазами. Губы искривились в легкой улыбке, отчего сидевший стал внезапно похож на Будду, но не на молодого, отлитого в золоте, а постаревшего после многих лет молитв и аскезы. Сомнений не было — рядом с Цронцангамбо сидел тот, кого Арцеулов уже видел в нише темного прохода. Бывший настоятель монастыря, неведомой силой задержавший течение своей жизни, чтобы провести полвека в тайном убежище. Высохшая мумия, в которой, якобы, еще теплится жизнь…

Арцеулов вспомнил рассказ Семирадского и похолодел. Сейчас Цронцангамбо велит мертвецу встать, худое тело неловко распрямит окаменевшие мышцы, откроются бессмысленные пустые глаза, и мертвец двинется, ведомый неведомой магией…

«Господи, зачем?» — капитан ощутил желание немедленно уйти, чтоб не присутствовать при некромантии.

Арцеулов и в прежние годы не увлекался оккультизмом, а события последних дней окончательно отбили всякий интерес к подобным зрелищам. Ростислав вновь взглянул на Тэда, на этот раз удивленно и недоумевающе. В ответ последовал легкий кивок — Валюженич продолжал повторять слова молитвы, казалось, ни на что не реагируя, но его рука вновь стиснула локоть капитана.

— Ом мане падме хум! Ом мане падме хум! — монахи вновь и вновь повторяли священные слова, барабаны рокотали, крутилось странное колесо. Только сейчас Ростислав заметил, что желтая поверхность его покрыта странными, похожими то ли на змеек, то ли на жучков, знаками. Черная жидкость в чаше кипела. Цронцангамбо осторожно отставил глиняный сосуд в сторону и кинул в огонь жаровни щепотку чего-то серого, похожего издали на порох. Пламя вспыхнуло, по залу поплыл резкий одуряющий аромат. Капитану показалось, что стены сдвинулись, стало темнее, а голоса монахов загремели, заглушая барабаны. И вдруг, совершенно внезапно, все стихло. В первую секунду тишина была оглушающей. Но тут Цронцангамбо, вновь кивнув, осторожно поднял чашу с каменного пола. Ростислав удивился еще больше — Валюженич медленно встал, провел сложенными ладонями перед лицом, поклонился, а затем стал громко, нараспев произносить непонятные, диковинно звучавшие, слова. Вначале капитану показалось, что американец впал в транс, но он заметил, что в левой руке Тэд держит листок из блокнота с карандашными каракулями, время от времени заглядывая туда. Арцеулов успокоился — с Валюженичем все было в порядке. Голос американца звучал все громче, монахи сначала незаметно, а затем все явственнее начали кивать в ответ.