Шкура дьявола - Алексей Шерстобитов

…«Седой» тоже не мог понять – кому могла запонадобиться потертая тетрадь! Сидя напротив Гриши, один на один, он внимательно смотрел сквозь него, пока полностью не уверился в его честности по этому вопросу:

«Этот действительно все сделал, как было приказано… Что же тогда произошло?! Стоит поговорить с «Сотым», может он что прояснит. Кстати, давно пора, тем более предварительная встреча с «Северным» у них уже была, и «Солдат» вроде бы согласился работать на авторитета, при всем при том, даже не обмолвившись о нашей встрече – сумасшедшая выдержка и сообразительность. И это в такой-то напряженный момент его жизни, где каждый последующий день все тщательнее пытается свести «старлея» с ума. Как ему это удается – держать такие удары судьбы? А может просто что-то не заметил и чердак уже давно съехал?

Да нет – так отработать, не одного лишнего выстрела… или сейчас спокойствие…, хотя «Гриня» отмечал во время их разговора некоторую нервозность, а с другой стороны, как еще человек может воспринять подобное предложение – стать «чистильщиком»! Да при этом еще быть обвиненным в убийстве, пусть и нужном, «Усатого» и его близких… ННН-да! Не надо «Грине» подтверждать, что это работа «Сотого», пусть все останется на уровне хоть и уверенности, но зиждущейся лишь на предположениях, пусть и им самим, «Седым», высказанным. Да встречаться нужно и чем быстрее, тем лучше!.. Кстати, «Солдат» вне подозрений – «отлично, отлично» – Последнее слово он сказал не про себя, а вслух. Гриша, подумалось, что ему:

– Да вам-то виднее, а чо будем делать с Лехой, раз он теперь в обойме…, думаю что мне лучше его в темную использовать, а то захочет с Вами встретиться.

– Не захочет…, пусть так и остается,, нечего ему что-то знать… Что с ним делать?… – Холить и лелеять. Выдай ему подъемные, скажи что бы машину поменял, а то смотреть жалко, хотя может он и прав – не приметно, вообще… – чем дальше, тем больше он мне нравится. Не ошибся я в нем, нет… – не ошибся.

– С чего это такие выводы, правда мне он тоже кажется стоящим кадром, посмотрим, как отработает… – На том и расстались. (Интересно наблюдать из-за кулисы, как человеку читающему роман, а не участвующему в его перипетиях, как меняются люди, попадая в разные ситуации, общество, среду. Язык общения Барятинского разительно менялся в зависимости от собеседника. Он мог менять его даже с одним и тем же, полагаясь на интуицию, которая его редко обманывала…, – точнее будет заметить: пока он прислушивался к ней, все было в порядке.)

После встречи с Григорием, настала очередь Алексея.

«Седого» предупредили, что он появится на каком-то частном сервисе – гараже с новоприобретенным «рыдваном», куда он и отправился.

Но несмотря на все, вопросов связанных с ним было больше, чем ответов – непрозрачный человек, всегда остающийся хоть чуточку непонятным. Или может быть так – человек умеющий удивлять. Сам же «ОН» – «Солдат», себя когда-нибудь назовет «человеком одного процента вероятности»…

Человек этого одного процента вероятности

«Легких путей нет, зато есть только твой, по которому можно идти, изображая легкую походку».

(из тюремных дневников автора)

Милена посмеивалась, конечно по доброму, когда явно заслуживающий лучшей доли, Лёля, садился за руль, внешне ушатанной, шестой модели «Жигулей» – ей хотелось, что бы человек, приобретший для нее столько смысла, как никто другой в ее жизни, пользовался всем самым лучшим. Она предлагала свой спортивный «Ланцер» – все таки Митсубичи, мало того совсем новый. Но он, слегка улыбаясь, называл его красивой оберткой для привлекательной дамы, и отшучивался, мол такой брильянт, как он сам, необходимо прятать. Правда ходовые качества и надежность машины, хоть и российского производства, еще ни разу не подвели и считались им достаточными.

Молодые люди так и не жили вместе, хотя кое что в их отношениях изменилось, а именно статусность, правда подтвердившаяся пока лишь один раз, и то «Лелька» назвал ее дважды Иечкой, от чего сам напрягся, и ходил виноватым мрачнее тучи. Может быть странным покажется появления отношений между ними, но на деле это единственный, для них обоих, вариант, причем способный преодолеть ту боль, по разному специфическую для каждого, в отношениях с противоположным полом.

Он и она – если кто-нибудь захотел бы присмотреться к этим людям, в принципе еще совсем и не пожившим, но уже многое испытавшим, пришел бы к выводу, что ни девушка – бывшая проститутка и ни молодой человек, профессиональный военный, вставший на путь никогда им не предполагаемый, не могли выбрать эти жизненные дороги сами, хотя бы из-за своей не предрасположенности к подобным занятиям.

Их характеры были диаметрально противоположны решаемым, на этих стезях, задачам, пусть и с успехом. Именно по этому, за такой короткий промежуток времени, они уже воспринимали друг друга родственниками, хотя во времени ли дело – скорее в его насыщенности совместными переживаниями и вместе пройденными испытаниями.

В очередной раз встретившись просто поболтать, они подошли к той грани, где друзья становятся любовниками. Что лишний раз подтвердило обоим: между мужчиной и женщиной понятия дружбы либо не возможны, либо редки по причинам каких либо несовместимостей – это просто отношения либо до, либо после постели…, но иногда…

Он совсем не обращал внимание на ее повязку, скрывающую отсутствие того, что там должно было быть, и даже проводя по шелковистым волосам, говаривал, что именно этот предмет создает некую загадку, мало того, возможно так даже сексуальнее, но это не значит, что нужно возвращаться к прежнему.

Постепенно уверенность Милены в свои женские чары возвращалась, но явно не они действовали на единственного сегодня в ее жизни мужчину, правда так ни разу, по сей день, к ней и не прикоснувшегося.

Положение девушки по-прежнему оставалось подвешенным, но спокойный и весомый тон его слов убедил, что нужно время и кое-какие усилия, чтобы о ней забыли. Лично он видит ряд возможностей и кое что сам предпринимает. Она знала – этот человек никогда слов на ветер не бросает. На сегодняшний день бывшая «ночная бабочка», ставшая дневным мотыльком, ведя свое нехитрое домашнее хозяйство, в глубине души мечтала о чем-то большем. Свои дети не казались теперь фантастикой или утопией. После произошедшего не было больше причин сомневаться в том, что между ей прошлой и теперешней воздвигся непреодолимый рубеж.

Еще пол года назад она никогда не поверила бы в сегодняшнюю спокойную жизнь, без тусовок, надуманного азарта наживы, без неприязни к этим ненасытным и по своему не нормальным клиентам, отдававшим ей сумасшедшие деньги за аренду ее тела и за умение доставить удовольствие, причем зачастую путями, над которыми тот же «Сотый», не то чтобы рассмеялся, узнав подробности, но отнесся бы к ним с отвращением.

Со временем Милене начало казаться, что нормальные мужики водятся только среди военных и бандюков, может потому, что с первыми она никогда не спала, а вторые веселились и жили, как будто в последний раз. Правда были и исключения, но… Последние полтора – два года ее жизнь стала даже какой-то предсказуемой – десяток постоянных клиентов, привычки и желания которых она знала на зубок, от нежелательных она избавилась и лишь просьба подруги по «цеху», привела ее к случайности, обернувшейся трагедией. А причиной было всего-то ее не желание «разнюхаться»[37] вместе с этими «лианозовскими». После чего, ее мало того, что «пустили по кругу»,[38] забрали все, что было, но и избили, сделав инвалидом. И если бы не присутствие Алексея и вмешательство «Грини», который, впрочем, жаждал ее до сих пор найти и уничтожить, как не желательного свидетеля, то все могло закончиться ямой в каком-нибудь лесу.

Подруга пропала, да с ней и не хотелось больше общаться, а эта ситуация скорее походила на подставу, которые не редко случаются либо по зависти, либо по желанию завладеть чужими клиентами… да мало ли бывает причин.

Для обслуживания избранных, которых она считала своими «священными овцами», приносящих и золотую шерсть со своего руна, подношения, и даже небольшие жертвы, в виде приглашения в заграничные туры или сопровождения в зарубежные командировки, от чего она старалась отказываться, довольствуясь нажитым здесь. Отдыхать предпочитала одна, не смешивая работу с наслаждением уединением.

Мужчин, желающих ей насладиться, не тянуло на разную ненормальную всячину. Те из них, с которыми она работала постоянно, а были они все люди с положением, вполне удовлетворялись человеческим…, ну максимум еще плюс одним мужиком, из числа своих друзей для нее, или еще одной девушкой для себя. Но секс втроем она воспринимала адекватно, как излишки специальности, к тому же все это оплачивалось отдельно.

К своему телу она относилась двойственно, то есть как к сменной одежде – рабочей и домашней, а «масок» в ее разнообразном гардеробе было хоть отбавляй. По окончании работы эти личины «снимались» и прятались в закоулках сознания, та же часть души, нежно сберегаемая, была скорее недотрогой, заботливой хозяйкой, женой, матерью, или кем еще положительным она себя могла представить, попав в свою небольшую, уютную квартиру.