Правила боя - Борис Седов

Докладчик несколько изменил позу, как солдат, получивший команду «вольно».

– Есть вопросы, господа? – спросил председатель и подозвал референта. Тот выслушал короткое указание, кивнул головой и вышел.

– Я так понял, что если террористы и произведут запуск ракет, то взрыва не будет?

– Да, – ответил «командир», вновь принимая стойку «смирно».

– А где сейчас находятся эти вторые части от индийских «Крабов»?

– Здесь, – сказал «командир» и показал на стоящий у стены черный дипломат, – я принес их в ваше распоряжение.

– Спасибо, это лучший подарок, который я получал за последние годы! – сказал председатель. – Ваши заслуги будут оценены должным образом.

Старейшины дружно кивнули, но тут же переглянулись – фраза о подарке председателю прозвучала странно. Черный дипломат должен быть собственностью «Ворона», а не одного председателя.

– Вы свободны, – сказал председатель и картинно прикрыл глаза рукой. – Закончим, господа, устал я сегодня, как собака.

– Конечно, закончим, – сказал один из старейшин. – Вам нужно поберечь силы… Я надеюсь, все понимают, что теперь, обладая этим «дипломатом», условия американцам будем диктовать мы, а не арабы…

– Конечно, все это понимают, – спокойно сказал председатель, – именно это я и хочу обсудить на следующем заседании. Всего хорошего, господа, всего хорошего!

Старейшины по одному потянулись к выходу, обмениваясь впечатлениями и рукопожатиями.

Глава девятая

В объятиях железной девы

Капитан Сажин полюбовался произведенным эффектом, оглядел подвал, хмыкнул:

– Хорошо устроились, буржуи!

И сделал шаг ко мне. Я немного отступил назад.

– Сажин, ты чего пришел-то?

– А это не я пришел, это смерть твоя пришла, Кастет! Я давно уже должен в Питере быть, да с телками в баньке париться, а ты мне мешаешь… Думаешь, если нанял этого Бахтина в телохранители, так до тебя уже и не добраться? Ошибаешься, Кастетушка, ошибаешься…

И он говорил еще какие-то, наверное, обидные слова, заводя сам себя, говорил и говорил, а я уже не слушал. Слова о телохранителе Бахтине давали повод для размышлений, но, вот беда, времени для размышлений не было.

Я вспомнил то, чему учил Мастер в Рязанском училище.

– Никогда не разговаривай со своим врагом, – говорил Мастер, – ты не снимаешься в американском боевике и не повторяй их ошибок. Если у тебя есть что сказать твоему врагу, скажи это его трупу. Схватка, которая длится больше двух минут, – это проигранная схватка, даже если в конце концов ты победишь. Хороший боец выигрывает схватку первым ударом, плохой не выигрывает ее никогда. А бой начинается с первого сказанного слова…

– Думаешь, ты боец? – с усмешкой спросил я Сажина. – Ты дерьмо, а не боец!

Сажин сразу же завелся, но завелся неправильно, по-дурному.

Глаза блестят, как у температурного больного, кулаки живут своей жизнью, сжимаясь и разжимаясь, бессмысленно, напрасно, тратя энергию боя. Я решил не ждать, когда Сажин перегорит полностью, а легонько, не убойно ударил его в челюсть. Сажин качнулся, прорычал что-то грубое, что, наверное, должно было лишить меня воли к сопротивлению, и бросился вперед. Вероятно, он получил какое-то каратистское образование, принадлежал к определенной школе ведения боя и имел пояс почетного в этой школе цвета, в этих делах я понимаю немного, но драться он не умел.

Парируя резкие и внешне красивые удары руками и ногами, я думал о том, что мне с ним делать – убить, или вырубить на какое-то время. В это время Сажин закричал особенно жутким образом и попытался нанести решающий удар в голову. Удар был бы хорош, если бы я сидел в кинотеатре и мог любоваться им на полотнище экрана. Но в жизни такие удары не проходят, во всяком случае – в схватке со мной. Я подождал, когда его ударная мощь достигнет пика, и встретил противника двойным ударом – справа кулаком в челюсть, слева – локтем в ухо. Где-то что-то хрустнуло, лицо Сажина приняло изумленное выражение, а еще через миг он рухнул на пол и замер, как и положено неживой материи…

Люк над головой приоткрылся.

– Что случилось? – спросил голос Шахова. – Капитан Сажин хотел сказать вам парочку слов и вернуться к бойцам. Время идет, а его нет и нет…

– Беда у нас, Василий Петрович. Ушел от нас капитан Сажин, безвременно ушел…

– Куда ушел? – не понял Шахов и открыл люк нараспашку.

* * *

Сухогруз «Crazy Mary» неумолимо приближался к неподвижной подводной лодке. Уже добрых десять минут кап-три Барков видел в бинокль перископ, обращенный в их сторону. Активных действий лодка пока не совершала. Этот этап операции был самым опасным, судно находилось уже достаточно близко, чтобы стать целью торпедной атаки, но еще слишком далеко, чтобы на спасательных средствах добираться до лодки. Но лодка пока молчала, и Барков отсчитывал кабельтовы, которые до нее остались…

Лейтенант Голдинг, которого они выловили в радужных волнах Атлантического океана, был жив и внешних повреждений вроде бы не имел, но в сознание не приходил и лежал сейчас под присмотром одного из бойцов в капитанской каюте сухогруза.

Профессия морпеха научила каждого из них лекарскому искусству и если не докторами, то хорошими фельдшерами были все. Однако они, как правило имели дело с колотыми да огнестрельными ранами, а что происходит в человеческом теле под покровом кожи и мышц, оставалось для них тайной. Лейтенант Голдинг ран и повреждений не имел, но лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и если бы не тяжелое, прерывистое дыхание, вполне мог сойти за мертвого. Срочно нужно было доставить его к хорошему врачу, в хорошую больницу, но все понимали, что пока не решен вопрос с подлодкой, связываться с берегом нельзя.

Наконец-то сухогруз миновал тот опасный рубеж, после которого запуск торпед был уже невозможен – их взрыв мог погубить и лодку, и кап-три Барков вздохнул спокойно.

– Бойцы, готовность номер один, – сказал он по корабельной связи.

– Погоди, капитан, идейка одна есть, – Николаев слегка повернул похожую на трамвайный реостат ручку рулевой машинки, и судно взяло правее. Теперь курс сухогруза был параллелен корпусу лодки. – Ты знаешь устройство этой лодки?

– Да, приходилось бывать, один раз даже в море выходил, на учебные стрельбы. Собственно, стреляла-то лодка, а мы десантировались через торпедные аппараты. Удовольствие, скажу тебе, ниже среднего…

– Где у нее пусковые установки расположены?

– Ракетные шахты? Сразу за рубкой, двенадцать люков, по шесть с каждого борта. А что?

– Штуку я тут придумал. Если получится – будет весело. Ты, капитан, теперь не отходи от пульта, когда скажу – нажмешь вон те три кнопки.

– Есть, господин полковник!

– Мы на корабле, так что здесь я капитан первого ранга.

Николаев выключил дизеля, взял еще немного правее, и корпус сухогруза аккуратно притерся к корпусу подводной лодки. Лодку повело мористее, в сторону невидимой подводной банки. По инерции судно протащило немного вперед, и оно остановилось так, что трюмная часть сухогруза была напротив ракетных шахт.

– Давай, капитан, действуй…

Барков нажал на указанные кнопки, и на палубе сухогруза начали раздвигаться огромные крышки трюмов.

– Трюмная команда, вперед! – скомандовал по громкой связи Николаев и объяснил Баркову: – Я троих ребят в трюм отправил, пусть докерами маленько поработают, на гражданке может пригодиться…

Затрещал динамик внутренней связи:

– Готово, командир, смотри и радуйся!

Грузовые стрелы повернулись, замерли над люками ракетных установок и опустили на них четыре здоровенных тюка с дерьмом колумбийских коров.

После этого дело пошло веселее, бойцы освоили денежную профессию докера, Николаев подключил к работе еще два крана, и содержимое первого трюма громоздилось на корпусе подводной лодки, изрядно ее притопив.

– Вроде, легла на грунт, – сказал Барков, внимательно следивший за поведением лодки.

– Ну и ладушки, – сказал Николаев. – Теперь командуй, кап-три, как вас учили лодки захватывать.

– А вот так, – ответил Барков и взялся за микрофон.

– Стой, стой, стой! – Николаев поднял руку и прислушался.

В воздухе, все ближе и ближе, гудел вертолет.

– Это не военный, – сказал полковник. – Легкий, одномоторный… Сейчас посмотрим, кто к нам пожаловал. – Он взял у Баркова микрофон. – Правый борт – боевая тревога, трюмная команда – на выход!

* * *

– Так, говорите, с лестницы упал? – переспросил Шахов, закончив осматривать труп капитана запаса Сажина.

– Да, – ответил я, – с лестницы, вон с той ступеньки.

Шахов посмотрел на ступеньку, на меня и на Сажина, изобразил на лице недоверие и сказал:

– Помогите мне, пожалуйста.

Я помог ему оттащить в сторону тело погибшего капитана.

– Люди гибнут у вас, как мухи, – сообщил мне Шахов и принялся расстегивать капитанскую униформу.