Чекисты - Юрий Герман

Лежал он до тех пор, пока не почувствовал голода. Тогда начал ползать вокруг, обдирая листья, траву, выдергивая корешки.

Когда за ним пришли, кустарник вокруг был голым, все ветви обглоданы.

— Я вернулся, Саша, — сказал Железняк, приподнимая товарища за плечи.

— А-а, — протянул Зюков и закрыл глаза, Железняк отправил его первым же прилетевшим к партизанам самолетом.

8. ЦЕЛЬ — ПСКОВ

За короткое время бригада окрепла, пополнилась. Шире стал радиус ее действий. Теперь чекистам можно было приступать к выполнению основных своих задач, и в первую очередь к организации разведки. Результатов ждал Центр.

Важнейшим объектом, требующим постоянного наблюдения, был Псков — узел коммуникаций. Здесь формировались эшелоны с войсками, сюда прибывали оружие и боеприпасы.

Нужно было найти ключи к Пскову. Но как это сделать?

Железняк беседовал с людьми, знающими Псков и его окрестности. Особенно интересовался теми, у кого там родственники. Узнал, что все основные поезда с грузами в сторону фронта проходят со станции Торошино, неподалеку от Пскова. Еще узнал, как легче всего попасть в Псков без пропуска.

Первой в Псков направилась Полина Черная.

9. ПОЛИНА ЧЕРНАЯ

В бригаде было две Полины. Одну звали Полиной Черной, другую — Полиной Белой. Обе оказались находчивыми разведчицами.

Полина Черная до войны была сельской учительницей, любила свою работу, своих учеников, жила весело и легко.

Все было хорошо. И вдруг — война, деревню заняли немцы, из школы вышвырнули парты, вырубили школьный сад.

И тогда Полина Михайловна пошла к партизанам и стала бойцом, мстителем, разведчицей. Она уже была проверена во многих операциях, и потому на нее пал выбор Железняка.

Вышла она из лагеря на рассвете, когда птицы только-только начинали свою утреннюю песню. В лесу вкусно пахло сосной. Роса приятно освежала ноги.

Путь предстоял неблизкий, окольный. Железняк специально разработал ей маршрут, приказав зайти в деревню Семенково, где можно отдохнуть и переночевать. Велел отыскать Егора Борисовича Кутузова, спросить: «Вам работницы не надо?» — на что последний должен был ответить: «Только на временную работу».

На всей дороге до самого Семенкова никого она не встретила. Лишь заяц перебежал дорогу, остановился, навострил уши.

— Серенький! — позвала она.

Зайчишка подскочил и кинулся вдоль дороги.

— Вот дурачок. Сверни в лес, сверни…

В деревне было пусто. С огородов доносились мальчишечьи голоса, но самих ребятишек не видно. К ней подошла старуха — сухая, костлявая, прямая как палка.

— Бабушка, где Кутузов живет, Егор Борисович? Старуха смотрела на нее, часто мигая белесыми ресницами.

— Кутузов, говорю, — повторила она погромче.

— Староста это наш, — сердито сказала старуха и отвернулась.

У Полины Черной екнуло сердце. «Староста? Как же так? А Железняк велел к нему зайти. Может, не знал?»

Она брела вдоль деревни, боясь постучаться в избы. «Быть может, и мне, как зайчишке, в лес?» Вышла за деревню, свернула с дороги, села на пригорок. Теплый ветер налетел на нее, поиграл концами платка. Облачко проплыло над головой и на глазах изменило форму, сделалось похожим на Африку, какой ее рисуют на картах.

— Тетенька! — послышался мальчишечий голос. К ней бежал белобрысый парнишка.

— Пошли, тетенька.

— Куда?

— К старосте.

«В конце концов он не знает о моем задании, — рассудила она. — Ну иду и иду. Горожанка. Вещи вот меняю».

Староста оказался высоким, костистым мужиком. Сидел у окна и деревянной ложкой хлебал из миски похлебку. Тут же на столе лежал каравай черного хлеба.

Она поздоровалась, с минуту раздумывала, говорить ли пароль.

— Вам работницы не надо?

Староста уронил ложку, а потом начал хлебать еще быстрее. Она видела, как ходит у него челюсть, а под рубахой двигается острая лопатка.

— Только на временную работу, — наконец произнес староста и без слов пододвинул к ней все, что было на столе.

Она облегченно вздохнула, сняла заплечный мешок, села. Некоторое время они молча ели, приглядываясь друг к другу.

— Мои все на поле, — объяснил староста свое одиночество, — А тебе спокойно будет идти. Чтоб веселее было, двух девок приставлю. Как раз спозаранку уходят.

Уловив ее настороженность, успокоил:

— Ничего. Не впервой…

И верно, попутчицы у нее оказались хорошие (одну — повыше ростом — звали Лизой, вторую — Липой). Лишних вопросов не задавали, спросили только, есть ли у нее самогон, чтобы угостить в случае чего немцев.

К окраине города они подошли как добрые знакомые.

— Фриц нынче дежурит! — воскликнула Лиза и будто даже обрадовалась.

— Пошли, пошли, — ободрила Липа.

Возле шлагбаума прохаживался автоматчик. Чуть в сторонке, на каком-то ящике, сидел толстомордый Фриц и уплетал вареные яйца.

— Гутен морген, Фриц! — закричали Липа и Лиза.

Немец, не переставая жевать, улыбнулся и неторопливо пошел навстречу девушкам. А они уже протягивали ему гостинцы.

— Дай чего-нибудь, дай, — шепнула Липа. Полина через силу улыбнулась.

— Самогончика не желаете?

— О-о! Гут!

Немец засмеялся и ткнул пальцем сперва себя в живот, затем Полину в грудь и захохотал еще сильнее. Потом взял из рук Полины бутылку.

«Подавись, сволочь», — подумала Полина. Но Фриц не подавился, с сожалением вернул ей бутылку и опять ткнул пальцем.

— Отчен карош!

— Она спеть может, — сказали девушки. — О-ля-ля-ля! Концерт!

— О-о! — удивился Фриц.

— Спой ему — подобреет, — зашептали девушки. Полина откинула косу за спину, вскинула голову:

Синенький, скромный платочек…

К шлагбауму подходили люди с котомками и мешками, откуда-то появилась старуха в черном платке.

Порой ночнойМы расставались с тобой…

Полина видела потеплевшие глаза людей. Теперь она пела для них. На секунду представилось, что она, как бывало, поет в своем клубе, для односельчан. Голос набрал силу:

Мелькнет как цветочек,Синий платочек…

Плакала старуха в черном. Благодарно и молчаливо слушала толпа. Неизвестно, что произошло бы дальше, если бы на дороге не показалась немецкая штабная машина. Фриц первым ее заметил:

— Шнель! Шнель!

В городе девчата сказали Полине:

— Послезавтра встретимся у церкви. Утром, ровно в девять.

Они явно хотели уйти, и Полина не стала их задерживать. Ей нужно было отыскать сапожника Ермолина и передать «привет от Федора». Ермолин жил возле базара, в домике с красной крышей. К нему Железняк рекомендовал прийти вечером, чтобы не столкнуться с заказчиками.

По улицам шататься было опасно, и Полина свернула к подружке, которая жила как раз неподалеку, на Советской улице. Еще во время учебы в педучилище Полина ездила к ней на каникулы, гостила целую неделю. У Лариных был свой домик, небольшой сад и огород. Жила подружка с мамой — тихой, приветливой женщиной.

Полина легко отыскала их дом. Ее узнали, приняли хорошо. Евдокия Дмитриевна очень изменилась, постарела, а Нина хоть и похудела, но выглядела неплохо, да еще постриглась под мальчишку. Полина вспомнила, что в училище ока дружила с мальчишками, выкидывая иногда такие номера, над которыми смеялся весь курс.

— Я шмутки поменять, — объяснила Полина свой приход. — Можно у вас остановиться?

— О чем ты спрашиваешь?! — воскликнула Нинка и потянула ее в комнату. — Мама, дай нам поесть…

За столом Евдокия Дмитриевна всплакнула:

— Витенька наш пропал без вести…

Полина и забыла, что у Евдокии Дмитриевны был сын. В то время когда она гостила у Париных, Виктор служил в армии.

После ужина Полина засобиралась.

— Куда? — спросила Нинка.

— Нужно… Ненадолго.

— Скоро комендантский час… И вообще…

— Не бойся. Я город знаю.

На обратном пути от сапожника Ермолина, который передал Полине чистые бланки пропусков, она столкнулась с Нинкой.

— Ты чего? Я ж говорила, что город знаю. Пошли молча. У самого дома Нинка сказала:

— Не считай меня дурой. Понятно? Когда легли спать, она зашептала:

— Полинка… Я сразу почувствовала. Какая ты счастливая. Возьми и меня.

Полина подумала, потом сказала:

— Там видно будет.

— Не веришь? Хочешь, клятву лам. Полине пришла неожиданная мысль:

— У тебя никого нет на станции Торошино?

— Есть. Если надо, могу сходить…

Утром Нинка махнула на станцию Торошино. Там жил дальний ее родственник, работал путевым обходчиком на железной дороге.

— Я его сагитирую, — заверила она Полину. Вернулась Нинка поздно, усталая и злая.

— Ты подумай, — зашептала она, — не поверил. Доказательства велел принести.