Почтальон (СИ) - Никонов Андрей

Время близилось к семи, и он надеялся застать нужного человека дома. В этот раз порховского замка на двери не было, Сергей постучал и тут же, без приглашения, зашёл.

Савушкин сидел, обхватив наушники руками, вошедшего он не слышал и чуть ли не подпрыгнул, когда Травин похлопал его по плечу.

— А я ведь к вам, товарищ Савушкин, по делу, — Сергей придавил инженера к стулу, наклонился, глядя прямо в глаза. — Говорят, жалобу вы на меня написали, что приёмник я у вас купил незаконно?

— Это недоразумение какое-то, — Савушкин побледнел, попытался высвободиться, но Травин держал его крепко. — Честное слово, меня не так поняли. Я ведь только написал, что продал вам ламповый приёмник, а на него специальное разрешение нужно, раз граница рядом, вы тогда пришли, я в суматохе и забыл предупредить, а как зовут — тоже не догадался.

— Забыл, значит, — Сергей нахмурился. — Ты чего это, Савушкин, на меня поклёп наводишь? Может, думаешь, я шпион германский?

— Нет, честное благородное слово, — инженер аж перекрестился, — и в мыслях не было.

— Ну хорошо.

Травин внезапно улыбнулся, отпустил радиолюбителя, выйдя из двери, спустился на площадку между первым и вторым этажами. Ждать пришлось совсем недолго, Савушкин выскочил из комнаты и побежал на второй этаж. К Лакобе.

***

Надя если и не пела от счастья, то только потому, что, во-первых, не могла, от слабости любое движение приводило к тошноте и головокружению, а во-вторых, Черницкая, эта ведьма, постоянно рядом шастала, осматривала. Матюшина чувствовала перед ней неловкость, эта старуха её спасла, рану зашила.

Сергей появился, словно герой романа, и отдал ей свою кровь. Пока переливали её, Надя была в сознании и всё слышала, и недовольство Черницкой, и вредную эту девочку, которую Травин воспитывал. Очень плохо воспитывал, разве можно говорить такое, что они брат и сестра, у неё, между прочим, чувства, и она уже взрослая, чтобы понимать, кто ей брат, а кто любимый человек. А потом этот любимый человек стоял, прижав руку к её щеке, жаль, что ведьма вокруг кружила и злобствовала. Правда, выписался Травин в тот же день, но теперь он всегда с ней, внутри, можно сказать. Матюшина мечтательно улыбнулась, представила, как они с Сергеем будут гулять по весенним улицам и целоваться, и уснула.

Глава 18

Глава 18.

— Так я решила остаться, — Черницкая отставила рюмку, зачерпнула ложкой чёрной икры, — а Меркулов моего отца знал хорошо, они в одном корпусе служили во время Империалистической, и после революции мы виделись. Он, когда увидел, что я перебираться насовсем хочу, предложил мне работу. Я сначала отказывалась, но потом… Понимаешь, тут всё не так ощущается, многие люди даже немцев и эстонцев поддерживали, когда оккупация была, а там, на той стороне, ненависть ко всему русскому очень чувствуется, словно раньше они её тщательно скрывали, а вдруг как стало можно, это прорвалось. Даже в Изборске сейчас, когда эстонцев не намного больше стало, они себя так ведут, словно это их город изначально, русские школы закрывают, театры, газеты, начальников своих ставят, надписи везде на эстонском и финском. А ведь там брат Рюрика княжил, Трувор, отсюда, считай, русская земля пошла.

— Ну и деньги не лишние.

— Да, — докторша вскинула голову, — не лишние. У меня сын, его кормить надо, одевать. Вечно это продолжаться не может, три, четыре года, в лучшем случае пять. А потом секретный сотрудник примелькается, станет обычным, а я из медицины уходить не хочу, надо будет Максимку сюда перевозить насовсем и переезжать в Ленинград или Москву, это денег требует. Ты ведь тоже не отказываешься?

— Нет, да я не в осуждение это сказал.

Травин отпил глоток ягодного взвара, поглядел на столик недалеко от выхода, за которым сидели сотрудники ГПУ. Те к своему заданию относились серьёзно, сели так, чтобы видеть всех входящих в ресторан, надели милицейскую форму, с официантом сквозь губы разговаривали и уже половину графина водки прикончили, сливая потихоньку её под стол.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Знать бы, где этих бандитов ловить, — Черницкая сменила тему разговора. — А то тыкаемся впустую, как будто они только и ждут, чтобы прямо при нас что-то сделать. Поставят тут станок и при нас будут фальшивки печатать? Что, не ожидал, будто я знаю? Так Александр Игнатьевич мне доверяет, я и про тебя от него узнала, и про старые ассигнации.

— Которые ты у меня нашла.

— А нечего было с пистолетом в мой дом приходить, я ведь начинала думать про нас…

— Что?

— Пустое, ничего бы у нас не вышло, мы друг другу не доверяем.

— Что есть, то есть, — согласился Травин.

— Вот ты, к примеру, наверняка что-то знаешь и молчишь. Послушай, этих людей надо поймать обязательно, ты представь, что будет, если они сбегут.

— Я знаю, — Сергей отрезал кусок отбивной из лосятины, жестковатой, но с тем особенным вкусом и ароматом, который присущ дичи и начисто отсутствует у ленивой домашней скотины, — где будет следующий раз. Думаю, что в Моглино.

— С чего ты так решил?

Травин вкратце рассказал ей о Мухине и его поездке в кооперативную кассу, и о разговоре с начальницей почтового отделения.

— Фальшивки у них наверняка в чемодане, в одно отделение кладут деньги из сейфа, и другого подмену достают.

— А Меркулову почему не сказал про приятеля?

— Сказал, только имени не назвал. Этот главный, который здесь всё устраивает, он же вполне может вашим Меркуловым оказаться. У него всё есть, и сведения, и ресурсы, и главное — возможности. Кто ещё может дивизию поднять в штыки, или фабрику закрыть. Если он про Мухина и чемодан знает, то себя раскроет.

— Нет, Меркулов не стал бы этого делать, в смысле — фальшивки печатать. Ты не представляешь даже, какие через него деньги проходили, этот миллион или два так, мелочи. Он раньше в Москву целые составы с добром конфискованным отправлял, хотел бы себе что-то урвать, возможносте было хоть отбавляй. Да и стал бы он такую сложную схему разрабатывать, при его положении можно было всё проще сделать.

— Тут ты права, но если не он, то кто? Может быть, ты?

Черницкая рассмеялась.

— Ты, Серёжа, видно один раз обжёгся, и теперь всегда на воду дуешь. Везде тебе предатели мерещатся. Так почему ты решил рассказать это мне, а не оперотделу ГПУ?

— У вас, Лена, с Меркуловым есть что-то общее, рядом поставить — словно старый брат с очень молодой сестрой. Ты мне можешь что угодно говорить, но связь у вас явно не только по работе, и лучше будет, если и про Мухина, и про этот чемодан, и про Моглино ему ты расскажешь.

— Хорошо, — женщина постучала ложечкой по стеклянной плошке. — Ладно. Но это не твоё дело, Травин, не суй свой нос куда не следует. Мы уже час тут сидим, Леднёва своё отпела, Кирпичиками мне уши отморозили, где бандиты?

— Да вот они, — Сергей кивнул на холл, где появились Фома и Фима вместе с ещё двумя людьми в куртках и коротких сапогах, один из них сверкнул золотым зубом. Они в зал заходить не стали, только заглянули, и сразу пошли туда, где лестница наверх вела. — Если не спустятся, минут через десять схожу, проверю, а ты здесь сиди.

— Конечно, с чего бы это я с тобой пошла, я тут лицо постороннее. — Черницкая подозвала официанта, — друг любезный, ты мне сёмужки принеси малосольной и булку свежую, только чтоб горячей была. Да поторопись, я водку без закуски не пью.

Травин доел кулебяку с зайчатиной, отошёл к гардеробу, постоял чуть у зеркала, оценивая обстановку. Один из особистов, Мигулич, тоже вышел, провёл несколько раз расчёской по волосам, попросил у Сергея папиросу.

— Иду наверх, — предупредил тот. — Мало ли что случится. Кто с Фомой?

— Здание оцеплено, — Мигулич прикурил, выпустил клуб дыма. — Тех двоих не знаю, вроде не местные, но по виду блатные. Велено брать живыми, по возможности. Ты просто сходи, посмотри, в драку не влезай, если сцапают, скажешь, мол, ошибся.

— Есть там кто ещё?