Волки Кальи - Стивен Кинг

— Аминь, — откликнулся Каллагэн.

Глава 7

Прыжок

1

— Серые лошади, — сказал Эдди.

— Ага, — согласился Роланд.

— Пятьдесят или шестьдесят Волков, и все на серых лошадях.

— Ага, так они говорят.

— Не думаешь ли ты, что это как минимум странно, — промурлыкал Эдди.

— Нет. Им, похоже, так не кажется.

— А тебе?

— Пятьдесят или шестьдесят лошадей, все одного цвета? Я бы сказал, да, пожалуй.

— Эти ребята из Кальи сами разводят лошадей.

— Ага.

— Четырех привели нам, чтобы мы продолжили путь верхом. — Эдди, никогда в жизни не садившийся на лошадь, испытывал немалое облегчение от того, что какое-то время мог еще ходить на своих двоих, но говорить об этом не стал.

— Да, они стреножены и пасутся по другую сторону холма.

— Ты это точно знаешь?

— Уловил их запах. Думаю, за ними приглядывает робот.

— Почему эти люди воспринимают пятьдесят или шестьдесят лошадей, все до единой одного цвета, как само собой разумеющееся?

— Потому что не думают о Волках или о чем-то, с ними связанном, — ответил Роланд. — Все мысли блокируются страхом.

Эдди просвистел пять нот, которые никак не могли сложиться в мелодию.

— Серые лошади.

Роланд кивнул.

— Серые лошади.

Они переглянулись, потом рассмеялись. Эдди нравилось слушать смех Роланда. Сухой, хрипловатый, как отвратительные крики этих гигантских черных птиц, которых он называл расти… но ему нравился. Возможно, потому, что смеялся Роланд очень уж редко.

День клонился к вечеру. Над головой облака практически рассеялись, стали бледно-голубыми, почти в цвет неба. Посланцы Кальи остались в своем лагере. Сюзанна и Джейк пошли за сдобными шарами. После плотного обеда ничего другого на ужин есть не хотелось. Эдди сидел на бревне, что-то вырезая ножом. Роланд устроился рядом. Разобрал все оружие, разложил детали на куске оленьей шкуры. Одну за одной смазывал каждую, придирчиво осматривал, прежде чем положить обратно, готовую для сборки.

— Ты не сказал им, что они уже ничего не решают, — заметил Эдди, — но они ведь ничего не поняли, точно так же, как и с этими серыми лошадьми. А ты не стал им ничего объяснять.

— Мои объяснения только расстроили бы их. В Гилеаде была поговорка: «Пусть зло ждет дня, на который оно должно пасть».

— Понятно, — протянул Эдди. — У нас в Бруклине тоже была поговорка: «С замшевого пиджака соплю не сотрешь». Он поднял деревяшку, которую резал. «Волчок, — подумал Роланд. — Игрушка для младенца». И задался вопросом: а что знает Эдди о женщине, с которой ложился каждую ночь? Женщинах. Что чувствует? — Если ты решишь, что мы сможем им помочь, тогда мы должны им помочь. Таков Путь Эльда, с которого нам не свернуть, не так ли?

— Да, — ответил Роланд.

— А если никто из них не захочет примкнуть к нам, мы сразимся с Волками одни.

— О, я об этом не беспокоюсь. — Роланд опустил край замшевой тряпки в блюдце, наполненное светлым, со сладким запахом, оружейным маслом. Взял зажимную пружину «ругера» Джейка, начал ее чистить. — Тиан Джеффордс примкнет к нам, это точно. Наверняка у него есть один или два приятеля, которые составят ему компанию, независимо от решения собрания. Как минимум это будет его жена.

— А если они погибнут, что будет с детьми? Их пятеро. Да еще один старик. Чей-то дед. Скорее всего Тиан и Залия заботятся и о нем.

Роланд пожал плечами. Несколько месяцев назад Эдди ошибочно истолковал бы это движение, наряду с бесстрастным лицом, как безразличие. Теперь он знал — дело в другом. Роланд не мог выйти за рамки, установленные собственными правилами и традициями, точно так же, как он сам в другом мире не мог отказаться от очередной дозы героина.

— А если мы погибнем в этом маленьком городишке, схватившись с Волками? — спросил Эдди. — И какой будет тогда твоя последняя мысль? «Не могу поверить, что я повел себя как последний поц, отказавшись от поисков Темной Башни ради спасения сопливых детишек?» Что-то в этом роде?

— Если мы сойдем с пути истинного, то не приблизимся к Башне и на тысячу миль, — ответил Роланд. — Только не говори мне, что ты этого не чувствуешь.

Эдди такого сказать не мог, потому что чувствовал. Чувствовал он и кое-что еще: жажду крови. Его так и тянуло в драку. Хотелось увидеть нескольких Волков, кем бы они ни были, в прицеле большого револьвера Роланда. И чего уж там, от себя не скроешься: хотелось снять несколько скальпов.

Или волчьих масок.

— Что тебя тревожит, Эдди? Я бы хотел, чтобы ты поговорил со мной, пока мы вдвоем, ты и я. — Тонкие губы стрелка искривились в легкой улыбке. — Поговори, прошу тебя.

— Заметно, значит?

Роланд пожал плечами, ожидая продолжения.

Эдди вновь обдумал вопрос. Большой вопрос. Вопрос, подступаясь к которому, он чувствовал отчаяние и неспособность найти на него ответ, как уже было, когда ему пришлось вырезать ключ, чтобы «извлечь» Джейка Чемберза в этот мир. Только тогда он мог винить призрак старшего брата, Генри шептал в его голове, что он — никчемность, ничего никогда не мог, ничего и не сможет. Теперь же он остался один на один с вопросом Роланда. Потому что тревожило его все, все шло наперекосяк. Все. А может, наперекосяк — неправильно использованное слово, неправильное до наоборот. Потому что, если взглянуть с другой стороны, все шло очень уж хорошо, просто идеально, как в…

— А-р-р-г-г-г-х-х, — прорычал Эдди, обеими руками схватил себя за волосы, дернул. — Не знаю, как мне это сказать.

— Тогда скажи первое, что придет в голову. Сразу.

— Девятнадцать, — ответил Эдди. — Все вертится вокруг девятнадцати.

Повалился спиной на ковер из опавших листьев и иголок, закрыл глаза, задрыгал ногами, как ребенок в истерике. «Может, убийство нескольких Волков приведет меня в чувство, — подумал он. — Может, это все, что мне требуется».

2

Роланд выжидал целую минуту, прежде чем спросить:

— Полегчало?

Эдди сел.

— Честно говоря, да.

Роланд кивнул, вновь чуть улыбнулся.

— Тогда ты можешь продолжить? Если нет, поставим на этом точку, но я уже знаю, что к твоим предчувствиям надобно относиться с должным вниманием, поэтому, если продолжишь, я тебя выслушаю.

Он говорил правду. Первоначально Эдди вызывал у стрелка разве что презрение, главным образом из-за слабости характера. Уважение пришло позже. После случившегося в кабинете Балазара, где Эдди сражался обнаженным. Мало кто из знакомых Роланду мужчин был способен на такое. Уважение росло по мере того, как Роланд находил в Эдди все больше общего с Катбертом. А потом в поединке с Моно Эдди проявил изобретательность, которой Роланд мог только восторгаться, зная, что до таких высот ему не подняться никогда. Эдди Дин обладал завораживающей, пусть иногда и раздражающей, способностью смешить людей, свойственной Катберту Олгуду, но при этом, как и Ален Джонс, мог многое предчувствовать, предугадывать. Конечно же, Эдди разительно отличался от прежних друзей Роланда. Иногда проявлял слабость, эгоизм, но храбрости ему было не занимать, а храбрость — добрая сестра того, что Эдди, случалось, называл «сердцем».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});