Рейтинговые книги
Читем онлайн Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове - Валерий Осипов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 81

- Постойте, Генералов, - перебил Дейер, - вы что же, считаете, что произносите сейчас защитительную речь?

- Конечно.

- Но ведь вы же только ухудшаете свое положение, произнося все эти слова!

- Мы с вами по-разному понимаем слово «защита», господин председатель, - Генералов стоял около барьера решетки, красивый, мужественный. - Для вас защита - это прежде всего попытка защитить свою жизнь. Для меня же защита - это защита моих взглядов и убеждений, это возможность высказать свои взгляды публично и правильно.

«Красивый мальчишка», - думал Дейер, разглядывая раскрасневшееся лицо подсудимого.

- У вас все, Генералов? - спросил Дейер.

- Все.

- Ничего не хотите сказать суду в свое оправдание? Ведь вы же не сделали даже малейшей попытки защитить себя по существу дела.

- В свое оправдание я могу сказать только одно, - Генералов высоко поднял тяжелую чубатую голову. - Всегда и везде, как и здесь, как и первого марта на Невском проспекте, я поступал в полном согласии со своей совестью и убежденностью.

Дейер с тревогой посмотрел на сословных представителей. По опыту он знал, что такое смелое, открытое поведение на суде всегда действует на сословных представителей очень впечатляюще. Они могут смягчить приговор скорее вот этому гордому, презирающему все возможные последствия своих слов Генералову, чем униженно выпутывающемуся, цепляющемуся за каждую возможность Шевыреву. А смягчения приговора нельзя допустить ни тому, ни другому. Гатчина есть Гатчина.

- Генералов, имеете сказать еще что-нибудь?

- Нет, больше ничего не имею. Первоприсутствующий оглядел сенаторов. Члены суда сидели с холодными, невозмутимыми, непроницаемыми лицами. За них, естественно, беспокоиться не стоит. Они видели ораторов и более красноречивых, чем этот Генералов. И совершенно спокойно отправляли их туда (одни по тупости - Лего и Ягн, например; Окулов и Бартенев - по расчету), куда хотели этого в Зимнем, в Аничкове, в Царском Селе, в Гатчине...

- Садитесь, подсудимый Генералов. - Дейер отложил в сторону дело Генералова, придвинул к себе дело Андреюшкина. - Слово для защиты имеет подсудимый Андреюшкин.

Пахом лихо вскочил с места - легкий, стройный, проворный, добродушно окинул веселыми глазами публику, кивнул кому-то.

- Ну что же вы молчите, Андреюшкин? - усмехнулся Дейер. - Начинайте же свою защиту.

- А я не хочу никакой защиты. - Пахом тряхнул кудрявой головой.

- В каком смысле не хотите?

- В прямом.

- Отказываетесь, что ли, от защиты совсем?

- Не отказываюсь, а просто не хочу.

- Потрудитесь, Андреюшкин, объяснить суду свои намерения более четко.

- А зачем мне от вас защищаться? - голос Пахома - шутливый кубанский говорок - насмешлив, едок, презрителен. - Зачем мне от вас защищаться, когда вы давно уже все про мою голову решили, а?

- Андреюшкин, будьте серьезны, - нахмурился Дей-ер, - вы находитесь в суде, а не на студенческой вечеринке.

Пахом случайно встретился взглядом с прокурором.

- Ладно, буду серьезен, - вдруг неожиданно изменил он интонацию, согнал с лица беззаботную улыбочку. - Хочу сказать два слова за господина прокурора... Тут Вася Генералов уже рассказывал, как господин прокурор его показания на две части разрезал, будто арбуз. Одну половинку до господ судей представил, а вторую поховал. И со мной то же самое прокурор зробыв, як по нотам.

В публике посмеивались: украинские слова, которыми Пахом густо перемешивал свою речь, здесь, под высокими и торжественными сводами зала Особого Присутствия, звучали как-то странно и даже смешно.

- Як же ж воно зробылось? - продолжал Пахом.

В публике смеялись. Пахом замолчал, подождал, пока смех утихнет, сделал над собой усилие - заговорил чисто по-русски, без прибауток.

- В моей записной книжке есть выписка об отношении членов нашей партии «Народная воля» к социал-демократам. Господин обер-прокурор Неклюдов взял из этой выписки в свое обвинительное выступление против меня только начало моей записи, где говорится о противоречиях между «Народной волей» и социал-демократией. Всю же вторую часть, где речь идет об общности наших целей и задач, господин прокурор опустил... Несколько раз, говоря об отношениях между народовольцами и социал-демократами, господин прокурор повторил слово «антагонизм». У слушателей, естественно, может вполне сложиться впечатление, что антагонизм существует между нашими партиями. А между тем и в моей книжке это написано черным по белому, это слово характеризует отношения всего лишь нескольких лиц из обеих партий, не затрагивая существа их целей и программ... Господин прокурор на этом месте передернул... А зачем? А затем, чтобы еще раз противопоставить нас другой революционной партии, чтобы выделить нас из общей революционной среды и представить как группу сумасбродных, экзальтированных мальчишек, которые занимаются не тяжким трудом революции, а только поигрывают в революцию, забавляются бомбами, динамитом, отравленными пулями... Нет, господин прокурор, это дело у вас не выйдет!

- Слушайте, Андреюшкин, - вмешался сенатор Окулов, - вы же обещали быть серьезным... Зачем же вы опять берете себе этот комический тон?

Пахом посмотрел на Окулова, на отвисшие брюзгливые его щеки, седой собачий бобрик, глазки-буравчики, посмотрел - и ничего не ответил.

- Хотите что-нибудь добавить? - спросил Дейер.

- Да нет, чего там добавлять, - Пахом махнул рукой и отвернулся. - Поймали вы нас, засадили в казенный дом, теперь уж судите по-своему. Какие тут могут быть добавления.

- Я смотрю, адвокат из вас, Андреюшкин, весьма никудышный, - позволил себе небольшую вольность Дейер, - хотя защищать вы взялись самого себя... Придется, по-видимому, оказать вам небольшую юридическую помощь. В своем защитительном слове вы, например, могли бы просить суд о снисхождении, - назидательно говорил Дейер, пропуская намек на случай с Турчаниновым мимо ушей. - Могли бы высказать просьбы и иного порядка. Члены Особого Присутствия, я надеюсь, весьма охотно согласились бы удовлетворить те ваши пожелания, которые сочли бы удобными к выполнению.

Пахом вдруг тряхнул головой, словно захотел сбросить с себя какое-то оцепенение, какую-то мороку, выпрямился и стал удивительно похож на Генералова, хотя был и выше его, и тоньше.

«Казачья кровь взыграла, - подумал Саша. - Сейчас он их рубанет с плеча, сейчас он им скажет что-нибудь такое, что запомнится надолго».

- Господа судьи, господа сословные представители, - медленно начал Андреюшкин.

Голос Пахома был тих и серьезен, и Саша с удивлением посмотрел на знакомый профиль, который теперь почему-то весь заострился и стал похож не на живое человеческое лицо, а на белый каменный барельеф со стены.

- Господа судьи, господа сословные представители, - голос дрогнул, но Пахом тут же справился с волнением, - как член партии «Народная воля» я всегда и во всем служил делу своей партии до конца преданно... Я не знаю такой жертвы, на которую я не мог бы пойти ради идеалов своей партии... И поэтому я, находясь в полном здравии и рассудке, объявляю, что заранее отказываюсь от любой просьбы о снисхождении, потому что считаю такую просьбу позорным, несмываемым пятном для знамени, которому я служил и буду служить до самых последних минут своей жизни!

Мгновенная тишина упала на зал и тут же взорвалась радостным голосом Генералова: «Пахом, умница золотая, дай скорее поцелую!» Генералов обхватил Андреюшкина своими могучими ручищами, прижал к себе.

- Это что еще такое? - вскочил с кресла Дейер. - Что это еще за поцелуи? Пристав, немедленно наведите порядок на скамье подсудимых!

Приставы полезли было с двух сторон за решетку барьера, но Генералов, не дожидаясь их вмешательства, уже отпустил Пахома, и, взволнованные только что пережитым единением духа и мыслей, они опустились рядом на скамью, сцепив в крепком пожатии руки.

- Это что там еще за рукопожатия? Прекратить! - бушевал за судейским столом Дейер.

Генералов и Андреюшкин разняли руки.

- Если еще повторится что-либо подобное, - кричал первоприсутствующий, - я снова буду вызывать подсудимых в зал по одному!

Он устало опустился в кресло, наклонился к Окулову, сказал ему что-то шепотом.

Окулов поднялся, пошевелил бобриком волос, подвигал ушами.

- Объявляется перерыв на двадцать минут, - глухо сказал Окулов и злобно обвел зал глазами. - После перерыва слово для защиты будет предоставлено подсудимому Ульянову.

Саша взглянул на маму. Мария Александровна и Матвей Леонтьевич Песковский смотрели на него пристально и печально, с надеждой.

3

- Слово для защиты предоставляется подсудимому Ульянову.

Мария Александровна, комкая в руке носовой платок, вся подалась вперед, словно хотела пересесть поближе к тому месту, где в окружении судебных приставов находились обвиняемые.

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 81
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове - Валерий Осипов бесплатно.
Похожие на Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове - Валерий Осипов книги

Оставить комментарий