Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев

вывезли лучшие станки, оставив только старое, отслужившее свой век оборудование. Всюду виднелись развалины, груды мусора. Грязные, голодные рабочие возились около ржавых станков, стараясь вернуть их к жизни. Лишь кое-где негромко гудели машины да позвякивало железо.

Эта запомнившаяся мне картина не могла идти ни в какое сравнение с тем, что я увидел теперь!

В цехах — идеальная чистота. Высятся громадные станы, длинной вереницей тянутся сложнейшие станки. Машин много, а рабочих, как показалось мне, значительно меньше, чем было раньше. Я спросил об этом директора.

— У вас хорошая память, — засмеялся он. — Действительно людей стало гораздо меньше. Новая техника, рационализация, бригады социалистического труда — все это позволило сократить наиболее трудоемкие процессы, повысить производительность.

Бросилось в глаза, что изменился и контингент рабочих. После войны за станками стояли люди преклонного возраста.

Когда я подходил к ним, они рады были поговорить, отдохнуть. Сейчас преобладает молодежь. Большинство молодых рабочих учится в вечерних и заочных техникумах и институтах.

А как привлекательно громадное здание нового завода с красивыми фресками по фасаду! Широкие двери ведут в просторный вестибюль с паркетным полом и ковровыми дорожками, которые, как стрелы, указывают направление движения. Пойдешь прямо — попадешь в цеха. Налево — раздевалки и душ для рабочих. Справа — столовая, способная соперничать не только своей отделкой, но и качеством пищи с лучшими столичными ресторанами. Всюду чисто и тихо, как в храме науки.

Директор распахнул дверь в громадный зал, заполненный станками. 

— Это и есть наше последнее достижение, — с гордостью произнес Ласло Чато. — Этим заводом управляют всего несколько десятков высококвалифицированных специалистов, а продукции он будет давать больше, чем предприятия, на которых заняты сотни и тысячи людей.

Начался обеденный перерыв, и я попросил директора проводить меня в столовую. Здесь ни очереди, ни толкучки. Рабочие не спеша подходили к буфетной стойке, брали уже наполненные тарелки и усаживались за белые пластмассовые столики. На каждом из них кроме хлеба графин с соком, а также красный перец.

Подошел к стойке и я. Повар решил, видно, «удружить» и положил в мою тарелку груду жирного мяса.

— Это, брат, непорядок, — шутливо сказал я. — Наливай, как всем!

Я передал свою тарелку подошедшему рабочему. Повар немного растерялся. В зале раздался веселый смех, посыпались остроты.

Рабочие окружили нас с директором. Многие просто подтянули свои столики к нашему. Завязался непринужденный разговор.

Вечером мы простились с товарищем Ласло Чато. А недавно я получил от него письмо, в котором он вспоминает о нашей встрече, сообщает о новых успехах тружеников Чепельского комбината.

* * *

Много слышал я о новом социалистическом городе с красивым названием Дунауйварош. Для венгров это примерно то же, что для нас Братск или Комсомольск-на-Амуре. Строили его молодые энтузиасты с помощью советских специалистов. Город рос вместе с металлургическим комбинатом. Расположен он в живописном районе на берегу Дуная, в 70 километрах южнее Будапешта.

Мы ехали в Дунауйварош с курорта на озере Балатон. Город возник неожиданно, будто вдруг появился из-под земли. Сказочными казались красивые здания, ровные широкие улицы. Густо дымили высокие заводские трубы, стоящие в стороне от жилых кварталов.

Первым делом надо представиться председателю местного Совета, «хозяину» города, попросить, чтобы он показал достопримечательности.

По широкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Девушка-секретарь, поговорив с полковником Галгони, куда-то убежала. Через минуту к нам вышел плотный пятидесятилетний мужчина в сером костюме. Я не успел еще назвать себя, как он с радостной улыбкой бросился ко мне.

Эта неожиданная встреча была такой бурной, что все присутствующие недоуменно переглядывались. Я тоже не сразу справился с охватившим меня волнением. Председатель городского Совета оказался старым знакомым. Енё Тапольцаи, венгерский коммунист, бывший заместитель бургомистра Кишпешта! Вот кто удостоился чести руководить жизнью первого в стране социалистического города!

— Ох и ругали, бывало, вы нас: меня и вашего районного коменданта! — весело сказал он после первых расспросов. — Крепко доставалось нам за ошибки!

— Чему же вы радуетесь?

— На пользу пошла наука! — улыбнулся Енё Тапольцаи. — Такое мы тогда перенесли, что потом уже не пугали любые трудности...

Да, положение в ту пору было действительно не из легких, особенно для коммунистов. Хотя они имели договоренность с буржуазными партиями и входили в состав правительства, возникала масса вопросов, которые бургомистр не мог разрешить без нашей помощи. Учитывая обстановку, советская военная комендатура делала все, что было в ее силах, чтобы поддержать бургомистра. Об этом и вспомнил Талольцаи.

Незаметно летело время. Полковник Галгоци сказал, что нам надо еще осмотреть город: скоро будет темно.

Воздух в Дунауйвароше наполнен ароматом цветов. Пожалуй, я нигде не видел их сразу столько, сколько здесь. Этот город с полным правом называют цветущим. Мне показали прекрасный пляж, бассейн, «Веселый парк», дом культуры, где можно посмотреть балет, послушать классическую музыку или просто потанцевать.

Над центральной улицей парил огромный белый голубь, а под ним сверкали неоновые лампы, составлявшие дорогие и близкие всем людям слова: «Миру — мир!»

* * *

Начальник Объединенного военного училища полковник Бакони испытал на себе все «прелести» хортистского режима. Был подмастерьем, столяром и даже футболистом. Правда, в классную команду его не допустили: неблагонадежный...

В новой Венгрии Бакони стал кадровым военным, учился в Москве, успешно закончил Академию имени Фрунзе. Теперь этот знающий офицер сам воспитывает молодые кадры венгерской армии. Он обладает исключительной выдержкой и умеет оставаться спокойным даже тогда, когда, по его выражению, «мяч влетает в собственные ворота».

Меня, своего бывшего начальника курса, Бакони встретил с большой радостью. Мы осмотрели хорошо оборудованные помещения, где живут и учатся курсанты. Начальник Объединенного военного училища, его заместитель и секретарь партийного бюро пригласили меня в зал, где собрались молодые офицеры-выпускники.

Посыпались вопросы о современной военной технике, о космонавтах, о жизни в Советском Союзе. Даже только по ним можно было судить о высоком уровне подготовки выпускников.

Многих курсантов интересовало, как я стал офицером. Я рассказал о первых послереволюционных годах, о том, как ленинская партия воспитывала из полуграмотных парней новые военные кадры, и, конечно, об условиях, в каких довелось нам овладевать знаниями.

Более сорока лет назад я учился на Курсах красных командиров в Воронеже. Было это в 1920 году. Трудное время переживала наша страна. Нелегко приходилось в ту пору и нам. Голод, холод, разруха. Невдалеке от Воронежа зверствовали банды Антонова и Колесникова. Наша учеба прерывалась сигналами тревоги. Курсанты отправлялись