Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев

парламент пришли труженики города и деревни. Распался реакционный блок капиталистов, помещиков, кулачества и духовенства.

В ноябре 1947 года новый парламент национализировал все банки. Спустя некоторое время были национализированы предприятия, имевшие более 100 рабочих и служащих. Заметно повысился жизненный уровень трудящихся.

Венгрия окончательно и бесповоротно взяла курс на социализм.

Тени минувшего

В начале 1946 года в Будапеште заметно возросло количество провокаций и уголовных преступлений, имевших явную политическую окраску. Из районных комендатур одно за другим поступали тревожные сообщения. В Пештсентэржебете задержаны десять гражданских лиц и один венгерский солдат, пытавшиеся избить советского военнослужащего. В 10-м районе убит рядовой Хаит Абдулов. В 11-м районе застрелили рядового Владимира Бухлина, охранявшего уголь на станции. В 5-м районе бандиты расправились с работником военной комендатуры лейтенантом Таргатом Назаровичем Митояном. И этот перечень можно бы продолжить.

Венгерский трудовой народ с большим доверием относился к своей освободительнице — Советской Армии. А это, конечно, не устраивало тех, кто всячески пытался посеять в стране рознь и вражду.

Чтобы опорочить советских воинов, контрреволюционеры шли на любые подлости. Доходило даже до того, что, переодевшись в нашу военную форму, они грабили и зверски убивали своих соотечественников. Бандитов было, правда, немного, и они не пользовались поддержкой населения.

Но, видно, именно поэтому они проявляли особую озлобленность и жестокость.

Каждый случай грабежа или нарушения порядка тщательно расследовался нашей комендатурой и полицией. Мы стремились не только найти виновников, но и выяснить, кто стоит за их спинами.

Секретарь горкома коммунистической партии и заместитель бургомистра Уйпешта Каройне Дёбрентеи сообщила: ночью по квартирам ходит какой-то высокий чин Советской Армии и отбирает ценности. Он предупреждает: те, кто пожалуются, будут уничтожены. Жители не верят, что это действительно советский военнослужащий, но молчат, опасаясь мести.

Это была явная провокация, и я приказал коменданту Уйпешта подполковнику Рогозину в течение двух суток обезвредить бандита.

В те же дни в Центральную комендатуру пришел пожилой, скромно одетый человек — профессор университета. Разговор он начал такими словами:

— Я не жалуюсь, но очень обидно, что находятся люди, которые позорят Советскую Армию, так много сделавшую для освобождения всей Европы.

— Что вас так расстроило, господин профессор? Говорите, не стесняйтесь.

— Вот именно, не стесняйтесь... Просто неловко рассказывать... Вчера вечером я возвращался домой. Было еще светло. Подхожу к горе Геллерт. Дорога там, как вы знаете, только одна, другого пути нет. Вдруг как из-под земли появились двое. Потребовали денег. У меня их не было. Тогда грабители сняли с меня часы и сказали: иди, старик, только не болтай о нашей встрече... Вот и все. Меня смутило, что на этих мужчинах была советская форма, хотя один хорошо говорил по-венгерски.

Мы знали, что в горе Геллерт много щелей, подвалов и даже целые подземные галереи. Комендатура не раз устраивала там облавы и выловила немало уголовников. Но тут явно были замешаны не только уголовные преступники.

Центральная комендатура с помощью местных властей приняла срочные меры. Все входы в подвалы и подземелья горы Геллерт были замурованы. В других районах провели ночные облавы. Устроили, где это требовалось, засады.

Первым схватили грабителя в Уйпеште. Он оказался бывшим бандеровцем, дезертиром из кавалерийской части. Ходил в казачьей форме, действовал нагло, выдавая себя за советского офицера. Помощник его, венгр-уголовник, тоже носил нашу форму.

Удалось арестовать и бандитов с горы Геллерт. Тут разбойничал со своей шайкой старый будапештский рецидивист. 

Следствие показало, что все эти подонки действовали не сами по себе. Ниточка от них тянулась вверх, к правительству.

Военный трибунал Будапештского гарнизона приговорил главарей бандитских групп к расстрелу. Приговор привели в исполнение днем, при большом стечении народа. Одного бандита расстреляли в Уйпеште, другого — в Буде, возле горы Геллерт.

После этого ни один грабитель не осмеливался надевать советскую военную форму. Сразу же прекратились и нападения на наших военнослужащих.

Реакционеры прибегли к другим методам. В частности, к запугиванию. Жителей упорно убеждали, что после ухода Советской Армии будет учинена расправа над всеми, кто сочувствовал коммунистам и сотрудничал с русскими.

Не обошли «вниманием» эти господа и переводчиков комендатуры. Почти каждый из них получил записку такого содержания:

«Вы — предатели! Через три дня пожалеете, если немедленно не уйдете из комендатуры... Запомните! В скором времени все переменится, и тогда мы повесим вас на дверях комендатуры!»

— И что же вы решили? — спросил я переводчиков, собравшихся в моем кабинете.

— Мы, господин генерал, столько натерпелись от фашистских головорезов, что теперь ничто не страшно, — ответил за всех Йожеф Фриш. — Мы верим в Советскую Армию, верим, что она не допустит, чтобы гитлеровские последыши глумились над венграми!

— Правильно. Эти тени прошлого прячутся еще кое-где по закоулкам, но скоро народ окончательно выметет их. А вы работайте спокойно. Вам ничего не сделают ни через три дня, ни через три века.

Одновременно с кампанией запугивания реакция начала усиленно распространять слухи о том, что русские по настоянию американцев в ближайшем будущем покинут Венгрию. При этом многозначительно добавлялось: «Вот уж тогда посмотрим...»

Эти слухи мешали нормальной жизни, нервировали население. На пресс-конференции, посвященной работе советской комендатуры, журналисты одной западной державы не без ехидства поинтересовались:

— Господин комендант изучает венгерский язык. Скоро ли он его изучит? Долго ли еще господин генерал намерен пробыть в Будапеште?

Эти вопросы были, разумеется, заданы неспроста. Я решил рассеять надежды тех, кто мечтал оказаться под крылом Запада и повернуть страну на империалистический путь.

— Отвечу вам так, господа. Язык я действительно изучаю. Но чтобы хорошо овладеть им, нужно получить хотя бы среднее образование в размере восьми — десяти классов. Еще лучше — высшее. А я сейчас нахожусь, если можно так выразиться, только в первом классе. Вот из этого и исходите, считая, сколько коменданту надо еще пробыть в Будапеште, чтобы научиться беседовать без переводчика.

Газеты потом поместили мой ответ со своими комментариями. У одних он вызвал улыбку, у других — прилив злобы, но слухам об уходе советских войск перестали верить.

Большое значение придавали мы профилактической работе, старались создать такие условия, которые исключали бы возможность провокаций и вообще нарушений порядка. Особенно тщательно готовились комендатуры к праздничным дням. И это позволяло сводить к минимуму нежелательные инциденты.

Внутренняя венгерская реакция действовала в тесной связи и под руководством зарубежных «покровителей». Западные политиканы не гнушались использовать для достижения своих