Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отойдя от толпы и направляясь к входу в универмаг, я заметил, что ребята из футбольной команды неотступно следят за моими действиями. Они стоят и среди тех, кто толпится у телевизоров, и среди тех, кто следит за разрушительной работой, но, в отличие от оживленной толпы, сумрачны, и лишь глаза сверкают на их хмурых, замкнутых лицах. Смело игнорируя их неуютные взгляды, я толкаю дверь. Но она не поддается. Глядя сквозь стекло на неописуемый беспорядок внутри, я нерешительно жму на ручку, тяну ее на себя.
— На сегодня грабеж окончен! Завтрашнюю порцию будут грабить завтра!
Повернувшись на голос сына Дзин, я увидел, что мальчишка, у которого рот по-прежнему набит печеньем, и его товарищи, столпившись за моей спиной, ехидно улыбаются. Когда я обернулся, они немного отступили, опасаясь, как бы я их не ударил.
— Я пришел не грабить, я пришел купить керосин.
— На сегодня грабеж окончен! Завтрашнюю порцию будут грабить завтра, — хором издевались надо мной приятели сына Дзин, сохраняя его интонацию. Дети моментально приспособились к новой атмосфере жизни, вызванной бунтом, словно они были прирожденными бунтовщиками.
Надеясь призвать на помощь ребят из футбольной команды, продолжавших бесстрастно наблюдать за моими действиями, я закричал через головы мальчишек, которых мне так хотелось ударить:
— Мне нужно увидеться с Така! Отведите меня к Така!
Ребята из футбольной команды растерянно повернули ко мне свои тупые головы — их невыразительные лица стали совсем бесстрастными — и ничего не ответили; меня охватило раздражение, близкое к истерии.
— Така приказал проводить Мицусабуро-сан! — сказал, точно успокаивая меня, сын Дзин, который вновь обрел самоуверенность, и, не дожидаясь моего ответа, свернул в переулок, ведущий к складу и служебным помещениям универмага. Я пошел за ним, пробираясь через глубокий снег, заваливший дорогу. Подстерегавшая меня сосулька больно ударила по ослепшему глазу и, расколовшись, упала.
За винным складом, превращенным в универмаг, находится четырехугольный двор, где раньше сушили бочки из-под вина. Там, в бараке, — контора универмага, в которой сейчас разместился штаб бунтовщиков. Вход в него охраняет парень. Проводив меня до дверей, сын Дзин отошел в угол двора и, присев на корточки на блестящем снегу, приготовился терпеливо ждать. Под пристальным взглядом «охранника» я молча толкнул дверь и вошел в комнату, наполненную жаром и запахом молодого тела, похожим на звериный.
— А-а, Мицу. Я уж думал, ты не придешь. Ведь ты не ходил смотреть даже демонстрацию во время выступлений против договора безопасности, — весело бросил Такаси; его стригут, и он до горла закутан в кусок белой материи.
— Разве происходящее здесь не превосходит по масштабам выступления против договора безопасности? — окатил я его ушатом воды.
Такаси, с трудом сохраняя равновесие, сидит, наклонившись, у печки, на маленьком деревянном стульчике, а деревенский парикмахер, совсем еще мальчишка, сосредоточенно орудует ножницами. Всем своим видом парикмахер выражает безграничное уважение к главарю бунта и готов ему всячески угождать. Молодая девушка с круглой, будто точеной, шейкой — сразу видно, что она очень неуравновешенна, — беззастенчиво приблизив к Такаси свое соблазнительное тело, держит развернутую газету, в которую падают остриженные волосы. Чуть поодаль, в глубине комнаты, Хосио и трое ребят из футбольной команды печатают на мимеографе. Видимо, хотят размножить и распространить материалы, оправдывающие грабеж универмага. Такаси пропустил мимо ушей мою колкость, но его приятели, прекратив работу, ждали реакции. По-видимому, Такаси рассказывал о том, что ему пришлось пережить в июне 1960 года, искусственно перебросив мостик между теми грандиозными событиями и этим крохотным «бунтом», личным опытом поучая юных, неопытных бунтовщиков.
Я с трудом подавил в себе желание спросить брата, который, раскрасневшись от жара, коротко подстриженный, выглядел обыкновенным крестьянским парнем: «Теперь ты взял роль прямо противоположную той, которую играл раскаявшийся участник студенческого движения в „Нашем собственном позоре“?»
— Я пришел совсем не для того, чтобы смотреть, как тут распоряжается твоя футбольная команда, Така, я пришел купить керосин для печки. Осталась хоть банка, которую еще не успели утащить?
— Как с керосином? — спросил Такаси у ребят.
— Пойду посмотрю на складе, Така, — сразу же откликнулся Хосио и передал стоявшему рядом парню валик, которым он работал на мимеографе. Выходя из комнаты, Хосио дал нам с Такаси по отпечатанной листовке. Он, безусловно, один из преданнейших участников бунта, готовый на все, чтобы помочь Такаси быть вожаком.
Должны ли мы примириться с королем супермаркета? Покупка в долг — демагогия! Налоговое управление ведет себя постыдно! Снова открыть торговлю в деревне ему не удастся! Король супермаркета, негодяй, когда наконец ты покончишь с собой?
— Прежде всего, Мицу, нужно добиться широкой популяризации именно этих основных положений. Есть у нас и другие козыри, посильнее. Например, вот эта девчонка была в связи с королем супермаркета, а теперь сотрудничает с нами. Он ее бросил, и она собиралась было уехать в город; изобличая короля, она не знает страха, — сказал Такаси, явно предотвращая критику листовки.
Овальное личико девушки, точно эти слова приятно пощекотали ей шейку, зарозовело, она удовлетворенно замурлыкала. Это была девица особого сорта — в каждой деревне непременно есть хоть одна такая, к которой уже с двенадцати-тринадцати лет устремлены все желания и помыслы местных парней.
— Ты как будто вчера помешал настоятелю прийти ко мне поговорить, а? — спросил я, отводя глаза от девицы, готовой кокетничать не только с Такаси, но и с бесчисленным множеством людей одновременно.
— Я этого не делал, Мицу. Но разве не естественно, что ребята из футбольной команды весь вчерашний день особенно настороженно следили за действиями местной интеллигенции и вообще людей влиятельных? Ведь они обладают авторитетом, который действительно нельзя игнорировать. И если бы эти люди посоветовали крестьянам, когда те пошли за пьяными товарищами, которые во главе толпы решили снова ворваться в универмаг, все это прекратить, то грабеж окончился бы первой робкой попыткой. А сегодня большая часть деревни уже замарала руки. Люди, принадлежащие к привилегированному классу, поняли, что замкнуться в гордом одиночестве — значит вызвать к себе антипатию. И тогда мы изменили тактику — всякая настороженность по отношению к ним была отброшена. Более того, ребята стали участвовать в их сборищах, высказывать свое мнение, выслушивать их советы. Помнишь, Мицу, того легко одетого героя — главаря ребят, которые разводили кур? Так вот, он сейчас изыскивает возможность откупить всей деревней универмаг. Он предлагает выгнать короля и создать коллективное правление из жителей деревни.
Разве не заманчивый план? У парня свои интересные идеи. А я взял на себя насильственные действия.
Ребята засмеялись как сообщники, преступление которых санкционировано. Всем своим видом они показывали, что слова Такаси им по душе.
— Однако после второго грабежа распределение товаров велось под нашим наблюдением, так что моя работа тоже не из легких. Например, нужно ликвидировать разницу в количестве трофеев. Упорядоченный грабеж, ха-ха! До начала завтрашнего распределения склад универмага будет тщательно охраняться членами нашей футбольной команды. Эту ночь ребята проведут здесь. Ну как? Как, Мицу, относишься ты к такому контролируемому грабежу?
— Дзин назвала это бунтом, Така, но, чтобы по возможности продлить к нему живой интерес крестьян, вряд ли разумно в один миг исчерпать материальный источник энергии бунта. Действительно, контроль необходим, — откровенно высказал я свое отношение к пылким разглагольствованиям Такаси, но он, не унимаясь, а, наоборот, с интересом посмотрев на меня, подстрекая, сказал:
— Слова о моем бунте очень приятны, но это, конечно, слишком сильно сказано. Воодушевить множество людей, Мицу, от мала до велика, начиная с деревенских и кончая окрестными, невозможно, возбудив в них лишь жажду материального обогащения или чувство материальной нужды. Ты, наверное, слышал сегодня барабаны и гонги — исполнялись танцы во славу Будды! Фактически именно они подняли людей, они и есть источник духовной энергии бунта! Грабеж универмага — разве это бунт? Так, пустой шум. И все, кто участвовал в нем, прекрасно это понимают. Участвуя в грабеже, они просто испытывают возбуждение, точно переживают сейчас, через сто лет, то, что пережили их предки в восстании восемьсот шестидесятого года, — в общем, это призрачный бунт. Такому человеку, как ты, Мицу, не желающему давать волю воображению, происходящее сейчас в деревне, не грабеж универмага, а именно все происходящее в деревне не представляется, естественно, бунтом, правда?
- Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров - Современная проза
- Подожди, я умру – и приду (сборник) - Анна Матвеева - Современная проза
- Гладь озера в пасмурной мгле (сборник) - Дина Рубина - Современная проза
- Война - Селин Луи-Фердинанд - Современная проза
- Поиски - Чарльз Сноу - Современная проза
- Пасторальная симфония, или как я жил при немцах - Роман Кофман - Современная проза
- Тысяча сияющих солнц - Халед Хоссейни - Современная проза
- Сказки для парочек - Стелла Даффи - Современная проза
- Собачья жизнь - Питер Мейл - Современная проза
- По ту сторону (сборник) - Виктория Данилова - Современная проза