Скульпторша - Майнет Уолтерс

Роз сняла темные очки и взглянула на Хэла. Глаза ее радостно и возбужденно светились, совсем как у ребенка.

— Ну, и что ты думаешь? И мебель тоже продается. Сказочно, правда?

Он невольно скривил губы. «Неужели она так искусно играет?» — пронеслось в голове Хоксли.

— Все зависит от того, для чего тебе понадобился этот дом, и что ты с ним собираешься делать.

— Жить в нем, конечно же, — добродушно призналась журналистка. — Здесь мне было бы легче работать. — Она взглянула в сторону моря. — Мне всегда нравилось слушать морской прибой. — Роз снова посмотрела на Хэла. — Ну, что скажешь? Стоит мне совершать такую покупку?

— Неужели мое мнение сможет что-то изменить? — поинтересовался он.

— Возможно.

— Почему?

— Потому что здравый смысл подсказывает мне, что это какое-то безумие. Это место находится за много миль от всех, кого я знаю, да и дом достаточно дорогой, несмотря на скидку. К тому же, он тут не один, а четыре конуры, заброшенные на утес: две пониже, две повыше. Наверняка, можно найти лучший способ для вложения денег. — Она внимательно смотрела на его серьезное лицо и думала о том, почему каждый раз, когда она предлагала ему помощь, Хэл становился злым, каким-то чужим и далеким. Очень странный человек, и, главное, совершенно доступный и приятный, пока речь не идет о «Браконьере».

Он смотрел мимо Роз, куда-то вдаль, где на утесе сидел и курил мистер Ричардс.

— Покупайте этот дом, — равнодушно произнес Хэл. — Вы можете себе это позволить. — Внезапно его мрачное лицо осветила улыбка. — Живите рука об руку с опасностями. Делайте то, что вам всегда хотелось делать. Как же это писал Джон Мэйсфилд?

Снова слышу я моря призыв,Вечно дикий и вечно родной,И я к морю иду, а приливБудет править моею душой.

Живите на утесе и бродите по морскому берегу вместе со своей собакой. Я ведь уже говорил вам, что это местечко больше напоминает рай.

Роз улыбнулась в ответ, ее глаза заискрились весельем.

— Но в раю была другая проблема: там было однообразно и скучно. Вот почему появился коварный змей, а Ева была готова вкусить плод познания.

Хэл Хоксли от души рассмеялся, словно это был другой человек. Сейчас Роз увидела веселого товарища, доброжелательного и компанейского, который может своим праздничным настроением поддерживать веселье в ресторанном зале, даже если бы у него были заняты все столики. И ей захотелось еще раз высказать свое предложение, даже если бы оно не достигло сейчас его ушей.

— Как бы я была рада, если бы ты позволил помочь тебе. И какой смысл мне платить такие деньги за дом, где я буду чувствовать себя одинокой и никому не нужной?

Глаза его снова стали какими-то далекими.

— Как я понял, ты можешь свободно распоряжаться своими деньгами. Что же ты мне хочешь предложить? Выплатить мои долги? Выкупить ресторан? Стать партнером? Что именно?

Господи, вот кто на самом деле раздражительный и обидчивый человек! А он сумел обвинить в этом ее при первой же встрече!

— А какая разница? Я предлагаю вытащить тебя из той переделки, в которую тебя угораздило вляпаться.

Хэл прищурился.

— Единственное, что ты обо мне знаешь, Роз, так это то, что мой ресторан прогорает. Но зачем умной женщине швырять деньги на ветер, вкладывая их в заведомо невыгодное предприятие?

Действительно, зачем ей это надо? Она никогда бы не смогла объяснить своего решения бухгалтеру. Он никогда не рисковал, предпочитал идеальные балансы и имел планы на пенсионные налоговые скидки. Как же ей начать разговор? «Понимаешь, Чарльз, я познакомилась с одним мужчиной, и теперь всякий раз, когда я вижу его, я буквально таю и ничего не могу с собой поделать. Он отличный повар и любит свой ресторан. Не вижу причин, почему у него не идут дела. Я предлагаю ему деньги, а он каждый раз швыряет мне их назад». Да, Чарльз посоветовал ей бы обратиться к врачу. Она повесила сумочку на плечо.

— Забудь о моем предложении. Оно действует тебе на нервы, хотя я никак не могу понять, почему это происходит.

Она хотела встать, но он поймал ее за запястье и рывком снова усадил на стул.

— Ты опять задумала какую-то подставу, Роз?

Она с удивлением посмотрела на него.

— Ты делаешь мне больно. — Он так же неожиданно отпустил ее руку. — О чем ты говоришь? — непонимающе спросила она, массируя больное место.

— Ты снова пришла ко мне. — Он принялся тереть лицо обеими ладонями, словно пытаясь освободиться от несуществующей боли. — Какого черта, ты постоянно возвращаешься ко мне?

И тут Роз взбесилась.

— Да только потому, что ты позвонил сам! Без твоего звонка я ни за что бы не пришла к тебе. Господи, какой же ты надменный и напыщенный глупец! Да таких, как ты, в Лондоне можно найти по дюжине на каждом углу!

Он злобно сузил глаза.

— Вот и предлагай им свои деньги, — зашипел Хоксли. — И перестань меня опекать.

* * *

Одновременно поджав губы, они уехали из коттеджа, напрасно обнадежив мистера Ричардса тем, что обязательно позвонят на следующий день. Хэл выбрал узкую дорогу, ведущую в Уэрхем. Он с недовольством смотрел на темнеющее небо, и понимал, что по мокрому бетону ему придется ехать достаточно медленно. Он весь сосредоточился на дороге, а Роз, сокрушенная его враждебностью, которая, как тропический ливень, так неожиданно выплеснулась наружу, обиделась и целиком ушла в себя. Хэл понимал, что повел себя непростительно жестоко, но теперь считал, что вся эта поездка была подстроена специально для того, чтобы вытащить его из «Браконьера» на несколько часов. И, о Боже! — у Роз это здорово получилось. Она прекрасно справилась со своей ролью: эти взгляды, уместные шутки, умные замечания и достаточно ранимости и уязвимости, чтобы поддаться на его глупое ухаживание. Но ведь он сам позвонил ей! Дурак ты, Хоксли! Впрочем, она бы вернулась в любом случае. Кто-то ведь должен был предложить ему эти вонючие деньги! Вот дерьмо! Он ударил кулаком по рулю.

— Зачем тебе понадобилось, чтобы я поехал смотреть дом? — неожиданно спросил он, нарушая затянувшуюся тишину.

— Ты свободный художник, — язвительно заметила Роз, — и мог не ехать.

Когда они доехали до Уэрхема, пошел дождь и косыми черточками очень скоро намочил весь салон, беспрепятственно попадая внутрь машины через пустые окна.

— Этого еще не хватало! — заворчала Роз, плотнее закутываясь в куртку. — Отличный конец для восхитительного дня. Я же вся вымокну. Надо было ехать в своей машине. Вот уж не знала, что получу такую массу удовольствия!

— Почему же ты не поступила так, как считала нужным? И зачем втянула меня в свое сумасбродное занятие?

— Можешь мне не верить, — холодно произнесла журналистка, — но я хотела сделать тебе одолжение. Я подумала, что тебе не мешало бы развеяться и на пару часов оставить свой ресторан. Оказалось, что я жестоко ошиблась. Ты еще больше несносен вдали от своего «Браконьера», чем внутри него.

В этот момент Хэл заложил слишком крутой вираж, и Роз придавило к дверце. При этом она проехалась кожаной курткой по искореженному металлу, окантовывающему окошко.

— Господи! — сердито буркнула она. — Эта куртка обошлась мне в целое состояние! Можно чуть поосторожнее?

Хэл тут же съехал на обочину и затормозил так, что шины жалобно завизжали.

— Великолепно! — ощерился он. — Давай посмотрим, что можно сделать, чтобы сохранить ее в целости. — Он протянул руку к «бардачку» и вынул атлас автодорог.

— Зачем тебе это?

— Посмотрим, где находится ближайшая станция. — Он начал судорожно перелистывать страницы. — Вот, из Уэрхема поезд идет прямо до Саутгепмтона. А оттуда ты можешь нанять такси и добраться до своей машины. — Он достал бумажник, швырнул ей на колени двадцатифунтовую банкноту и вырулил на дорогу. — Станция направо, у следующего перекрестка.

— Ты просто очаровашка, Хоксли. Наверное, твоя мама кроме афоризмов о женщинах еще учила тебя и хорошим манерам, да?

— Не стоит больше испытывать мое терпение, — зарычал Хэл. — Я сейчас заведен до предела и могу взорваться в любой момент. Пять лет я был женат, и каждый день меня критиковали по поводу и без него. Но на повторный опыт я не соглашусь ни за что на свете. — Он затормозил перед небольшой железнодорожной станцией. — Поезжай домой, — посоветовал он, устало вытирая лицо ладонью. — Я оказываю тебе большую услугу.

Роз прислонила купюру к приборной доске и потянулась за сумочкой.

— Да, — негромко согласилась она. — Наверное, так оно и есть. Если твоя жена смогла вытерпеть тебя в течение пяти лет, она была святая. — Роз раскрыла скрипнувшую дверцу, осторожно выбралась в образовавшуюся цель, но затем нагнулась к окошку и выбросила вверх средний палец: — Иди и трахайся сам с собой, сержант. Наверное, это единственное, от чего ты способен получить удовольствие в этой жизни. И посмотри правде в лицо: тебе никто не сможет угодить, как ни старайся.