Скульпторша - Майнет Уолтерс

— Приезжайте, Роз, у меня свободен весь вечер, и я с удовольствием вас выслушаю. У вас действительно неприятности?

— Да, и я полагаю, что во всем виновата Олив.

— Ну, тогда ничего страшного. Вы вернулись к тому, с чего начали. Я живу в доме по соседству со школой, он называется Донегол. Название, правда, не имеет ничего общего с настоящим Донеголом, но здание довольно очаровательное. Приезжайте, как только сможете. Заодно вместе поужинаем.

— Вы верите в черную магию, сестра? — напряженно спросила Роз.

— Разве в нее надо верить?

— Дело в том, что Олив втыкает булавки в фигурку из глины, изображающую меня.

— Боже мой!

— И у меня начала болеть голова.

— Ничего удивительного. Если бы я поверила такой же расшатанной и неустойчивой личности, то постоянно испытывала бы головные боли. Что за нелепое создание эта Олив! Возможно, таким образом, она хочет восстановить самообладание и контроль над собой. В этом отношении тюрьма — не лучшее место обитания, она разрушает душу. — Было слышно, как сестра Бриджит осуждающе прищелкнула языком. — Но то, что вы сказали, абсурдно, впрочем, я всегда была не слишком высокого мнения об интеллекте этой девушки. Ну, что ж, подробно поговорим при встрече, дорогая моя.

Роз услышала щелчок на другом конце провода и с нежностью прижала трубку к груди.

Слава Богу, что существуют такие люди, как сестра Бриджит. Когда она вешала трубку на рычаг обеими руками, то увидела, как сильно они трясутся. О Господи! СЛАВА БОГУ, ЧТО СУЩЕСТВУЮТ ТАКИЕ ЛЮДИ, КАК СЕСТРА БРИДЖИТ…

* * *

Ужин оказался незамысловатым и состоял из супа, гренок и сыра с фруктами. От себя Роз добавила бутылку светлого игристого вина. Женщины устроились в столовой, окна которой выходили на крошечный огороженный сад, где в изобилии присутствовали всевозможные ползучие растения, свисающие отовсюду зелеными гирляндами. Роз потребовалось целых два часа, чтобы все подробно рассказать сестре Бриджит, руководствуясь своими записями, и ввести ее в курс дела.

Монахиня, раскрасневшаяся больше обычного, задумчиво сидела в кресле и молчала еще долго после того, как Роз закончила свой рассказ. Если она и заметила следы побоев на лице своей собеседницы, то предпочла ни о чем ее не расспрашивать.

— Знаете, что, — наконец, начала она, — если меня что-то и удивило, так это ваше внезапное осознание виновности Олив. Лично я в вашем рассказе не нахожу ничего такого, что могло бы изменить ваше мнение на противоположное.

Роз удивленно приподняла брови.

— Я подумала так после того, как она хитро улыбнулась, говоря о том, что осталась одна, и теперь никто, кроме нее, не знает правды, — усталым голосом пояснила журналистка. — И было в этот момент в ее лице что-то отталкивающее и крайне неприятное. Вам это ни о чем не говорит?

— Нет. Олив, которую знала я, всегда улыбалась довольно хитро. Мне бы хотелось, чтобы она была со мной так же откровенна, как с вами, но, боюсь, для нее я навсегда осталась стражем морали. И ей трудно быть со мной честной и открытой. — Она на секунду задумалась, после чего продолжала: — Вы уверены, что не просто среагировали на ее враждебность в отношении к вам? Намного легче хорошо думать о людях, которые нас любят, а ведь Олив не утаивала своего расположения к вам, если судить по предыдущим двум встречам.

— Возможно, — вздохнула Роз. — Но это только означает, что я чересчур наивна, в чем меня упрекают очень многие. Недаром Хэл сказал: «Большинство преступников приятны в общении почти все время».

— Наверное, вы действительно достаточно наивны, — согласилась сестра Бриджит. — Именно поэтому вам удалось выудить столько информации, которую циничные профессионалы посчитали несущественной. Наивность имеет и свои преимущества, как, впрочем, и все другое.

— Но только не в том случае, когда она заставляет тебя поверить в ложь, — искренне добавила Роз. — В такие моменты наивность вообще никому не нужна. Ведь я была уверена, что ее аборт — невыдуманный, и только после того, как она призналась во лжи, я начала ставить под сомнение ее невиновность. Понимаете, таинственный любовник или даже насильник — она неопределенно пожала плечами, — мог бы полностью перевернуть все дело. Если даже он не сам совершил эти убийства, то мог стать непосредственным подстрекателем. Она буквально выбила у меня почву из-под ног, заявив, что никакого аборта не было и в помине.

Сестра Бриджит несколько секунд пристально смотрела на Роз, а затем вдруг спросила:

— А когда она вам врала? Когда говорила про аборт, или когда стала отрицать?

— Нет, только не сегодня, — решительно замотала головой журналистка. — В этом отрицании чувствовалась правда, что в первый раз я не отметила.

— Удивительно, но не забывайте, что в первый раз вы были готовы верить ей. И с тех пор каждый, кроме, может быть, матери Джеральдины, пытался вылить на вас ведро холодной воды, чтобы вы немного остыли и одумались. Подсознательно вы готовились отвергнуть даже саму мысль о том, что Олив могла иметь близкие отношения с мужчиной. Вот почему вы с такой легкостью приняли за правду ее сегодняшнее признание.

— Но в этом действительно есть какой-то смысл.

Сестра Бриджит усмехнулась.

— Смысл есть и в том, чтобы поверить в ее признание, но вы, тем не менее, отыскали в нем массу несоответствий и не стали слепо принимать его на веру. Она постоянно врет, вам это известно. Весь фокус заключается лишь в том, чтобы научиться распознавать, когда именно это происходит.

— Но зачем ей врать? — недоумевала Роз, неожиданно почувствовав, как на нее наваливается усталость. — Чем ей это все может помочь?

— Если бы мы поняли это, то нашли бы ответы и на все остальные вопросы. В детстве она сочиняла всяческие небылицы, чтобы составить у школьных подруг образ счастливой семьи, а также оградить себя и Эмбер от злобы матери. Она всегда боялась того, что ее отвергнут. Вот поэтому, кстати, лгут очень многие из нас, в конце концов. Возможно, она продолжает лгать по тем же причинам.

— Но матери и Эмбер уже давно нет в живых, — отметила Роз. — И разве она не принижает свой образ тем, что отказывается от существования любовника?

Сестра Бриджит отпила глоток вина, но не торопилась прямо отвечать на этот вопрос.

— Не исключено, что она сделала это только для того, чтобы позлить вас. Надеюсь, вам тоже приходил на ум такой ответ. Меня не отпускает такое чувство, что в вас она нашла замену Эмбер или даже Гвен.

— И вы только подумайте о том, что с ними произошло! — поморщилась Роз. — За что она должна была злить меня?

— За то, что вы не явились на свидание. Вы сами говорили, это здорово расстроило ее.

— Но у меня была на то веская причина.

— Я в этом не сомневаюсь. — Ее мягкий и добрый взгляд остановился на синяках. — Дело даже не в том, поверила вам Олив или нет. Неделя обиды не проходит так быстро. Возможно, она хотела позлить вас единственным способом, каким только умела: сделать вам больно. Ей это удалось. Вам теперь действительно очень больно.

— Да, — вынуждена была признать Роз. — Больно. Я так верила в нее. Но теперь я чувствую себя отвергнутой, а не Олив.

— Конечно. Именно этого она и хотела достичь.

— Даже если это будет означать, что я больше никогда не приду к ней, и она будет забыта?

— Злоба редко бывает логичной, Роз. — Монахиня печально покачала головой. — Бедняжка Олив. Наверное, она была в полном отчаянии, раз ей пришлось обратиться к глиняным куклам и изливать на них свой гнев. Интересно, что же вызвало в ней такую бурю эмоций. Мне она тоже в последние месяцы казалась чересчур раздраженной.

— На нее, наверняка, повлияла смерть отца, — высказала предположение Роз. — Больше причин я не нахожу.

Сестра Бриджит вздохнула.

— Какая у него сложилась трагическая жизнь! Интересно, что же он натворил, чтобы заслужить подобное. — Она помолчала несколько секунд, а затем продолжила: — Однако мне не верится в то, что мужчина, который посылал письма Олив, на самом деле был любовником Эмбер. Я, кажется, вам говорила, что как раз перед убийствами случайно столкнулась с Олив на улице. Я была удивлена, увидев ее такой похорошевшей. Конечно, она оставалась такой же крупной, как и прежде, но она стала обращать внимание на свою внешность и выглядела весьма привлекательно. Это была не та девочка, к которой я привыкла в школе. Такое преображение не происходит само по себе: тут нужно присутствие мужчины. Еще надо принять во внимание характер Эмбер. Она никогда не отличалась большим умом, как, например, сестра, и не обладала зрелостью и независимостью, столь свойственным Олив. Я бы очень удивилась, узнав, что в возрасте двадцати одного года она тайно встречалась с мужчиной в течение такого длительного промежутка времени, как полгода.