Зимние убийцы - Павел Марушкин

– Тебя видели?

Мальчишка обиженно вскинул глаза.

– Обижаешь, командир! Я…

Тремор знаком велел ему замолчать.

– Станем искать доктора – и к полудню весь поселок будет знать, – мрачно заметила Лереа. – Скверно. Здесь каждый чужак на виду…

– Нас в любом случае заметят возле канатки, – Тремор вдруг усмехнулся. – Но их всего трое – а это, как ни крути, очень хорошая новость…

– У них ружья! – выпалил Тэнги.

– Ну и что? Они не ожидают нападения. Вспомни, как ты сам вытащил нас из лап столичной полиции! Там стволов было поболе, а?

Парень смущенно опустил глаза. Не признаваться же командиру, что идея дерзкого налета от начала и до конца принадлежала доктору Барбудо! Он, Тэнги, остался совсем один в чужом и враждебном городе; совершенно пал духом, готов был сдаться… Да… Доктор – вот кто заставил его отринуть малодушие, напомнил слова старой клятвы конфедератов! «Вместе отныне и до конца, каким бы он ни был»!

– Ворвемся туда среди ночи и вырежем всех. Заберем их оружие, провизию, лекарства – словом, всю поклажу, всё, что сможем утащить на себе… Да, вот ещё что: дело надо сделать без лишнего шума. Если хоть немного повезет – местные очухаются не раньше, чем мы окажемся по ту сторону перевала.

– А если без шума не получится? – спросил Тэнги. – Тут, небось, в каждом доме по ружью…

Тремор презрительно фыркнул.

– Ну, так у нас тоже будут стволы. Посмотрим, кто лучше стреляет.

– Но… – паренек замялся. Одно дело – тупые, самодовольные, зажравшиеся жители столицы, и совсем другое – здешний народ, плоть от плоти этих лесов и гор!

– Это война, парень! И она не закончится до тех пор, покуда жив последний солдат конфедерации! – Неистовый Тремор не ведал сомнений. – Я не намерен цацкаться! Кто выступит против нас – получит своё. Всё, решено. Сейчас отдыхайте. Ле, ты всё-таки сделай Суишу отвар – это лучше, чем ничего… Надеюсь, к завтрашнему утру мы раздобудем лекарства… И всё остальное.

* * *

Что может быть проще, чем проделать на лыжах тридцать километров по замерзшему речному руслу – особенно, если девственные снега разрезает колея от полозьев аэросаней! Молодому и сильному мужчине такая задача вполне по плечу; ничего сложного, не правда ли?

Первые километров десять всё шло так, как я себе и представлял. Бодрящий холодок, яркое солнце в безоблачном небе, застывшая красота лесистых берегов…

Я поймал нужный ритм – не слишком быстрый, чтоб не сбивалось дыхание; и скользил по проторенной полозьями аэросаней колее. Река то и дело закладывала широкие петли, но я не поддавался искушению срезать путь: по берегам снежный покров был значительно толще. Даже привал сделал прямо на льду: достал карманную печку-жаровню, подкормил её вощеными брусочками топлива и, вскипятив котелок воды, бросил туда увесистый кубик сублимированного армейского рациона. Вскоре была готова похлебка – густая и фантастически вкусная; по крайней мере, так мне показалось. Поев, я улегся на спину, задрав ноги на рюкзак – чтобы вызвать отток крови. Должен признать: советы Жангро Квирри, специалиста по выживанию, и впрямь оказались весьма ценными – пускай сам он и возбуждал во мне стойкую антипатию… Но – он честно предупредил о возможных трудностях; так что в случившемся я могу винить лишь себя одного. Надо было внимательней слушать…

…Легкую резь в глазах я ощущал уже давно, правда, поначалу не придавал этому значения. Долгие часы, наполненные безостановочным движением, заставляли прочувствовать усталость каждым мускулом: с непривычки всё тело ныло, и проблемы со зрением казались всего лишь мелкой неприятностью. Но дискомфорт мало-помалу нарастал. Где-то в глубине рюкзака у меня были тёмные очки – по словам нашего инструктора, вещь необходимая в дальних переходах по снегам; только вот рыться в поклаже не хотелось. Наконец, мне надоело утирать постоянно сочащиеся слезы; и очки были извлечены на свет. Впрочем, большого облегчения они не принесли. Глаза слезились уже безостановочно. Я попробовал было идти вслепую – но почти сразу оставил эту затею. Мало-помалу нарастало понимание непоправимой ошибки.

Вообще-то, я соображаю быстро. Такова уж специфика выбранной мною профессии: частный детектив, не умеющий вовремя почуять опасность, протянет недолго. Но… Я был один в этом белом безмолвии. Ни единой живой души – только яркое солнце и снег. Приветливые и безжалостные убийцы…

Я припомнил всё, что когда-либо слышал о снежной слепоте. Ожог сетчатки – отраженный от снежных кристаллов ультрафиолет коварен; когда проявятся первые симптомы, уже поздно что-либо предпринимать. Проклятье, я ведь всё это знал! Избежать проблем ничего не стоило… Но – увы. Похоже, Эдуар Монтескрипт пополнил ряды олухов, крепких задним умом.

С каждым пройденным километром глазам становилось всё хуже. Казалось, под веки насыпали песку: глазные яблоки страшно зудели, вызывая почти непреодолимое желание моргнуть – и каждый раз, когда я поддавался, слезные железы извергали потоки влаги. Мои щеки покрылись ледяной коркой. В конце концов, я сорвал очки и замотал физиономию сетчатым шарфом – так, по крайней мере, было меньше шансов обморозить лицо. Я теперь шел почти вслепую, нащупывая колею лыжными палками… И в довершение всего, погода начала портиться.

Обильные снегопады у нас такая же привычная вещь зимой, как и яростные ливни летом. Для обитателей столицы это всего лишь мелкая неприятность. Но здесь… По прошествии ещё пары часов я понял, что потерял след. Ориентироваться в пространстве сделалось невозможно. Что, если я сверну ненароком в одну из многочисленных проток, ответвляющихся от основанного русла? Река сильно петляет, и ошибиться легче легкого… Или я уже ошибся и тащусь в неверном направлении, расходуя последние силы? Страх холодной змеей шевельнулся под ложечкой. Я словно находился в центре шара, отлитого из молочного стекла – ровный жемчужный свет со всех сторон.

Любому фрогу на моём месте было бы проще. Впервые с тех пор, как судьба столкнула меня с ледовыми убийцами, я пожалел, что не могу впасть в криобиоз. Моим соотечественникам-амфибиям достаточно выбраться на берег, и можно со спокойной совестью замерзать – зная, что почти наверняка вернешься к жизни, как только настанут теплые деньки… Учитель Тыгуа как-то говорил о соблазне сдаться – пожалуй, я только теперь понял, насколько он был прав.

Я упрямо торил дорогу сквозь пушистую скрипучую массу. Согласно моим подсчетам, уже была пройдена большая часть пути – осталась примерно треть. Интересно, Тремор и компания сейчас тоже бредут где-то сквозь метель? А может, давным-давно превратились в ледышки на заметенных снегами болотах? Надеюсь, что нет – ведь в этом случае след будет утерян, и нам придется ждать до весны… Впрочем, их шайка отчего-то не жалует ледяной сон. Тем лучше… Интересно всё же, почему? Проклятые фанатики! Есть ли вообще логика в том, что они делают? С их точки зрения, да… А может, корни этой неприязни кроются в прошлом? Я ведь слишком мало знаю о Конфедерации провинций Хрустальных гор; собственно, вся информация почерпнута из дневника…

В какой-то миг меня посетило странное чувство – словно я вплотную подошел к разгадке. Требовалось сделать ещё шаг, совсем немного, чуть-чуть… Но сил на это уже не было.

Незаметно стемнело. Уже не раз меня посещала мысль разбить лагерь и устроиться на ночевку – но я упорно гнал её: всё пришлось бы делать на ощупь. Дойти до поселка казалось меньшим из зол. Ещё немного, уговаривал я себя; ещё пару-тройку километров… Наконец, когда я уже готов был плюнуть на всё и остановиться на ночлег, впереди забрезжило тусклое пятно света. Я минут пять щурил полуослепшие глаза, пока не осознал, что мне это не чудится. Спасение… Я удвоил усилия, отринув страдания и усталость. Пот лил градом, я был мокрым под слоем многочисленных одежд. Наконец полозья охотничьих лыж нащупали утоптанный снег поселковой улицы. Кто-то шел мне навстречу. Наверняка местные будут изумлены, повстречав чужака, да ещё человека… Неважно, лишь бы помогли!

– Эй! – собственный голос показался мне слабым, едва слышным. – Эгей! Послушайте…

– Разрази меня гром! – раздалось над самым ухом; а в следующий миг на меня обрушился град ударов.

…Вообще-то, я неплохо умею драться. Тыгуа учил своих воспитанников на совесть, в числе прочего – и спарринговать в полной темноте, наугад, что вполне соответствовало моему теперешнему состоянию. Но их было больше, а я, ко всему прочему, не имел возможности скинуть лыжи и тяжеленный рюкзак… Меня почти сразу сбили с ног и навалились, пиная и топча безо всякой жалости. Несколько мгновений я всё же сопротивлялся, а затем могучий удар отправил меня в царство видений.

* * *

Мне не раз доводилось получать побои. Ничего особенного; как говорится – ремесло обязывает. Но на этот раз я проиграл вчистую. Думаю, от тяжких увечий меня спасла только толстая зимняя одежда. Я смутно чувствовал, что мне вяжут руки. Потом негодяи поволокли меня куда-то; на всякий случай, я не подавал признаков жизни – вдруг кому-то из их компании захочется «успокоить» пленника…