Бродяга Гора - Джон Норман

Таких фаз в большинстве версий танца обычно пять. В первой девушка танцует с напускным равнодушием, делая вид, будто мужчины, перед которыми она по обязанности должна выступать, совершенно не волнуют и не привлекают ее. Во второй фазе деланное равнодушие сменяется беспокойством по поводу того, что никто из зрителей не возбудился видом ее наготы и не пожелал ее. На этой стадии она уже начинает проявлять свою сексуальность, но пока робко и сдержанно. Впрочем, к концу данной фазы становится ясно, что сдерживать глубинное желание ей более не под силу. Рабыня обнаруживает не только свои сексуальные потребности, но и боязнь того, что мужчины могут счесть ее недостаточно привлекательной. С каждым тактом, каждым движением ее возбуждение становится все более очевидным.

В третьей фазе танца плясунья пока еще в достаточно сдержанных движениях дает понять, что ее попытки не увенчались успехом. Выставляя себя напоказ, девушка языком мимики и жеста демонстрирует мужчинам свою готовность удовлетворить их желания. Она приглашает их овладеть ею, но что, если танец не возбудил похоти ни в ком из господ? Ее охватывает страх, ибо рабыню, не сумевшую понравиться, ждет суровое наказание. Ее могут заковать в цепи и бросить в конуру. В конце концов, рабыня, не вызывающая желания, никому не нужна, и ее могут просто убить.

Обычаи Гора практически не ставят преград на пути женской сексуальности. На данной стадии женщина чувственно и бесстыдно выражает танцем свое стремление отдаться и страстный призыв овладеть ею. Эту фазу порой называют «течка суки на цепи», подчеркивая тем самым животный характер женской чувственности.

Пятая, завершающая фаза танца не только сексуальна, но и драматична. В этой фазе девушка, переполняемая сексуальным желанием, недвусмысленно демонстрирует свою рабскую сущность. На этой стадии танцовщица редко поднимается на ноги — она перекатывается по полу, извиваясь на спине, на животе или на боку, приподнимается на четвереньки или ползает на коленях, старясь представить свое тело в наиболее выгодном, возбуждающем ракурсе. Все это сопровождается страстными призывными стонами и выкриками. Рабыня уже не предлагает себя, но униженно и страстно умоляет господ снизойти до ее тела. Эту фазу, самую бесстыдную и возбуждающую, именуют «течкой рабыни», давая тем самым понять, что в такой женщине сексуальное начало гораздо сильнее, чем в животном.

— Я рассчитывал, что топаз попадет ко мне раньше, — заметил Поликрат. — Мое послание Рагнару Воскджару было отправлено более пятидесяти дней назад.

— В крепости Рагнара не сразу пришли к решению, — ответил я. — Такого рода союзы заключаются не с бухты-барахты, а после зрелого размышления. Кроме того, мне пришлось застрять в Виктории. По всей реке полно патрулей. Стражники спят и видят, как бы им перехватить гонца с топазом.

— Я бы чувствовал себя лучше, — сказал Клиомен, — если бы увидел твое лицо.

— Но я ношу маску именно для того, чтобы никто не мог меня узнать, — пояснил я.

— Это обычное дело, Клиомен, — поддержал меня Поликрат. — Гонец, перевозящий топаз, всегда скрывает свое лицо в чужих крепостях. Тайна личности — обязательное условие его работы.

— Откуда ты знаешь, может, я сам Рагнар Воскджар, — сказал я Клиомену.

Пират отпрянул.

— Но ты не он, — усмехнулся Поликрат. — Такой осторожный, расчетливый и осмотрительный человек, как Рагнар, никогда не рискнул бы лично заняться опасным делом.

— Думаю, ты прав, — ухмыльнулся я. — Во всяком случае, в отношении того, что я действительно никакой не Рагнар Воскджар.

— Кого-то ты мне определенно напоминаешь, — покачал головой Клиомен. — Мы нигде не могли встречаться?

— Возможно, — ответил я, пожав плечами.

— Пойми, Клиомен, — промолвил Поликрат, — не исключено, что наш друг очень хорошо известен в речных городах. В таком случае, ни ему, ни Рагнару, ни нам не выгодно раскрывать его инкогнито. Если он занимает высокое положение в каком-нибудь прибрежном городе, то разглашение его имени пойдет во вред нашему делу. Зачем людям знать, что столь важная персона связана со мной или Рагнаром?

— Тут ты прав, — согласился Клиомен.

— Кроме того, — добавил Поликрат, — мне кажется, что по меньшей мере в одном прибрежном городе наш друг и впрямь очень хорошо известен.

— Это так, — не кривя душой, подтвердил я, ибо в Виктории меня и вправду неплохо знали.

Музыка закончилась, и девушка, звякнув бубенцами, простерлась ниц перед столом Поликрата, умоляюще протянув руку. Когда она подняла голову, я безошибочно прочел в ее взоре глубокое искреннее желание отдаться. Она была подлинной рабыней.

— Господин! — простонала девушка. — Умоляю, господин!

Поликрат, едва ли обращавший на рабыню внимание во время танца, скользнул по ней небрежным взглядом.

— Отдай меня своим людям, господин! — взмолилась девушка. — Брось меня им!

Поликрат кивнул крепкому, мускулистому детине, и тот, подойдя к девушке сзади, наклонился и за плечи поднял ее с пола. Беспомощная, она повисла в его могучих руках, касаясь пола лишь пальцами ног.

Поликрат подал знак, указав на один из столов. Плечистый пират мигом отнес рабыню туда и швырнул на столешницу, так что бубенцы звякнули, а тарелки и бокалы полетели в стороны. Разбойники с хохотом разложили девушку на столе, широко разведя в стороны ее руки и ноги.

Стол окружили возбужденные мужчины, и она издала крик восторга и наслаждения.

— Я понял, кого ты мне напоминаешь, — сказал Клиомен.

— Кого? — поинтересовался я.

— Одного портового грузчика и кабацкого драчуна из Виктории по имени Джейсон.

Я улыбнулся.

— Сходство есть, — сказал Поликрат.

— Джейсон из Виктории неплохо бился на кулаках, но совершено не владел мечом, — добавил Клиомен.

— Тогда как же я могу быть им? — спросил я.

— А вот посмотрим! — вскричал Клиомен, одним прыжком перемахнул через стол и выхватил свой клинок.

Я невозмутимо взглянул на Поликрата.

— О том, что я именно тот, за кого себя выдаю, свидетельствует топаз. Посуди сам, сумей кто-то из врагов Рагнара Воскджара завладеть камнем, чего ради он потащил бы топаз сюда? Какой в этом смысл?

— Твои рассуждения убедительны и кажутся мне справедливыми, — согласился Поликрат. — Но и Клиомен прав. Сходство с тем малым у тебя имеется.

— Ну уж это-то точно не моя вина, — с улыбкой заметил я.

— Ты, надеюсь, не обидишься, если мы проведем испытание? — осведомился Поликрат.

— Ничуть, — с усмешкой ответил я. — С другой стороны, слава о боевом мастерстве Клиомена распространилась по всей реке. Надеюсь, все понимают, что у меня нет охоты оказаться насаженным на его клинок, словно туша на вертел?