Мой театр. По страницам дневника. Книга II - Николай Максимович Цискаридзе

звездочки, а ноги не переставали слушаться. Недели через полторы к нам на утренний класс в театре заглянул Ю. Бурлака, назначенный новым художественным руководителем балета Большого театра. Я показал ему Лину во вставной вариации «Дон Кихота», в вариации и коде из «Щелкунчика». Попросил Дениса для начальства продемонстрировать несколько прыжковых комбинаций.

Бурлака сказал, мол, все получается, занимайся дальше. «Ты думаешь продолжать?» – переспросил я его. В глубине души я сомневался, стоит ли мне, в смысле учеников, еще раз наступать на грабли. Кроме того, я понимал, в какую войну из-за Лины ввязываюсь с женскими педагогами. В театре с 1930-х годов не было традиции, чтобы с балериной репетировал педагог-мужчина.

32

Когда мне предложили ехать в Вильнюс на один спектакль, я сказал: «Приеду, если свозите меня на Гору Крестов». Организаторы обрадовались: «Конечно, Николай, все сделаем!»

Еще школьником по телевизору я видел фильм про Андрея Миронова. В нем эпизод – его мама М. В. Миронова после смерти сына поехала на эту священную гору, которая недалеко от Шауляя находится, и поставила там ему крест.

Вильнюс. Гастроли спонсировал какой-то банк, владелец его был русским и стремился к налаживанию российско-литовских отношений. Президенту Литвы отправили официальное приглашение, но последовал довольно некрасивый публичный отказ, СМИ о том много писали.

Станцевав свой спектакль, – кстати, публика принимала ГАБТ замечательно, – мы с Александровой на следующий день поехали на Гору Крестов. Нам дали машину с сопровождающим – высоким красавцем, литовцем по имени Ремигиус.

Когда мы уезжали рано утром, нас провожал Янин: «Ребята, пожалуйста, не выключайте телефон, вы в запасе». Маша, садясь в машину, Гене и говорит: «Учтите, если эта девушка опять упадет в обморок во время спектакля, я за нее дотанцовывать не буду! Даже не звоните!»

«Эта девушка» – Наталья Осипова – в то время уже считала себя величайшей звездой. ГАБТ преподносил прессе и публике ее, тогда совсем молодую балерину, как нечто экстраординарное.

В театре Осипова вытворяла такое, на что даже Людмила Семеняка, известная своими фокусами, не решалась. Наташа позволяла себе упасть в притворный обморок с судорогами за кулисами во время спектакля или устраивала там истерику с воплями, что ничего не видит, что не может встать, что ее тошнит и тому подобное. На замену срочно вызывали кого-то из Народных артисток. Балерина одевалась, гримировалась, неслась к сцене. И тут Осипова волшебным образом приходила в себя. С криком, как в плохой мелодраме: «Я не могу обмануть публику!» – она бежала танцевать спектакль дальше. Эти припадки без стеснения повторялись на глазах у всей труппы из раза в раз…

Потому Александрова, садясь в машину, неслучайно предупредила Янина: «Я не буду дотанцовывать спектакль». Ремигиус, естественно, слышал этот разговор. Когда мы отъехали, он сказал на ломаном русском: «Все-таки вы – балетные люди, злые люди, у вас очень плохой мир». Ремигиус понял, что под именем «девушка» подразумевалась Осипова.

Мы с Машей возмутились, рассказали, какие та устраивает инсценировки, но литовец стоял на своем: «Я с ней разговаривал, возил ее… Наташа хорошая, а вы – нет! Вы всю неправду тут говорите…»

Доехали до Горы Крестов, осмотрели холм, уставленный крестами самой разной формы и размера, там их около 50 тысяч насчитывается. Необыкновенное, странное место, производящее очень сильное впечатление, туда паломники со всего мира съезжаются.

На обратном пути решили заехать в Каунас пообедать в ресторане национальный кухни. Время грибов, а я грибы во всех видах обожаю. Мы с Машей наелись до такого состояния, что еле дышали. Особенно вкусным оказался суп из боровиков, который прямо в хлебе, как в котелке, принесли.

Вечером нас у себя ждал Саша Васильев. Он по закону о реституции в Литве получил дом недалеко от Вильнюса, мамино наследство. Так вот, Саша готовит ужин, мы в предвкушении…

В этот момент на телефоне Ремигиуса звонок от Янина: «Срочно везите ребят в театр, у балерины ногу свело, она не может дышать, предобморочное состояние! Сказала, что второй акт кое-как дотянет, а третий уже не сможет!»

У нашего литовца лицо перевернулось: «Надо вас везти срочно в театр!» Маша в отказ: «Не буду танцевать! Не буду за нее дотанцовывать! У меня всё в отеле – и пуанты, и косметичка…» Но, конечно, мы помчались.

Вспоминать страшно, с какой сумасшедшей скоростью, нарушая все дорожные правила, Ремигиус гнал машину, объезжал длинные-предлинные пробки, в прямом смысле рискуя нашими жизнями. Вечер, заканчивался выходной день, местные жители в город возвращались…

Донеслись до отеля, Маша бежит сломя голову, забирает пуанты, всё остальное, садится в машину, долетаем до Оперного театра… Чтобы было понятно: она загримировалась, оделась, готовая выскочить на сцену. Именно в ту секунду Осипова очнулась и… как обычно, бросилась дотанцевать «Корсар».

Бедная Маша пришла в состояние ярости: «Или я выйду на сцену, или я за себя не ручаюсь!..» Янин буквально силой удерживал ее в кулисе. Ремигиус, сразу утративший весь свой гонор, бормотал: «Этого не может, не может… так быть…»

Я никогда не выступал против поддержки и поощрения молодых артистов. Но унижать при этом старшее, заслуженное поколение вообще недопустимо. Каждый артист в труппе должен знать свое место. Осипова права на такие выходки вообще не имела.

33

Завершив на такой «прекрасной» ноте гастроли, мы вернулись в Москву…

Я давал класс, ежедневно по несколько часов проводил в зале с Линой и Денисом, сам репетировал. В декабре меня ожидали не только съемки на телевидении, участие в различных гала, но и дебют в «Щелкунчике» Р. Нуреева в Парижской опере, новая программа в проекте «Короли танца».

…В апреле 2009 года С. Данилян собрал нас в Нью-Йорке. Д. Холберг, Д. Матвиенко, Х. Де Луц, Й. Карреньо, М. Гомес, Г. Котэ и я начали репетировать «Remanso» Н. Дуато. Сам Начо не приехал, прислал вместо себя ассистента.

Идея станцевать в рамках проекта «Короли танца» этот балет принадлежала мне. Впервые я увидел «Remanso» в ноябре 1997 года в Нью-Йорке, когда участвовал в совместном гала Мариинского и Большого театров, и прямо-таки влюбился в этот спектакль. Дуато ничего лучше него не создал, все остальное – или вторично, или вообще никак.

Мы тогда репетировали и занимались классикой в City Center. Вечерами на его сцене шли спектакли Аmerican Вallet Тheatre. Не имея государственной поддержки, существуя на donations, то есть на пожертвования благотворителей, без собственной стационарной базы, сцены и постоянного исполнительского состава, труппа постоянно кочует, арендуя разные студии для репетиций и площадки для спектаклей. Осенью под ABT