Век Свободы не слыхать - Валерий Коновалов

Закончив "разборку", генерал Мацокин поспешил было откланяться, но не тут-то было. Я уже заработал "кнут". Как теперь насчет "пряника"? Пришлось генералу на полчаса подзадержаться и как ответственному за информационную и прочую безопасность официальному лицу секретариата СБ ответить на задаваемые мною вопросы, в том числе и по ядерной доктрине. Расстались мы вполне довольные друг другом. Более того, Мацокин при нашей следующей встрече намеренно подсказал мне ряд тем по насущным для России вопросам в области безопасности и то, в каком ключе тематику эту нужно будет отобразить. Я, конечно, принял "заказ".

В этот раз в Минобороны России я вообще не обращался ни с какими просьбами, ограничившись Штабом КВС СНГ, где меня всегда были рады видеть. Первым в коридорах штаба я перехватил почему-то выселенного Грачевым с Нового Арбата на Ленинградский проспект генерала армии Константина Кобеца, напросился по старой памяти к нему в кабинет и подвел под интервью. Однако и здесь тема октября оказалась табу. Правда, полковник Серафим Юшков подробно рассказал мне о провокации, устроенной у КПП штаба Тереховым.

В следующий мой визит он предложил мне провести беседу с бывшим министром обороны Таджикистана генералом Фаррухом Ниязовым. Я немедля дал согласие, и вот мы уже в кабинете генерала, который оказался приятным человеком, в свою очередь обнаружившим, что и собеседник знает Восток и не путается в разнице между "юрчеками" и "вовчеками".

От генерала Ниязова я узнал, что неподалеку от штаба, на "Войковской", находится ресторан "Таджикистан" с прекрасной памирской кухней, и пообещал посетить это заведение, что и сделал на следующий же день. Ресторан действительно оказался выше всяких похвал, особенно после моей невзначай оброненной фразы о том, кто мне его порекомендовал. Иншалла! Воистину велика и неисчерпаема мудрость Востока, как и его щедрость.

В штабе КВС я взял еще два интервью - у генерала Леонида Ивашова и контр-адмирала Александра Мочайкина. С ними я мог позволить себе и выпить в располагающей к тому обстановке и в свободное от службы время. Начальник штаба Виктор Самсонов не возражал, если это происходило в неслужебное время, а я, если помните, дал ему твердое обещание не спаивать офицеров, находящихся на службе. Еще в те дни я познакомился и поговорил в неформальной обстановке с начальником разведуправления штаба генерал-майором Владимиром Козловым. Мой старый знакомый генерал-полковник Борис Пьянков в структурах штаба уже больше не числился, после командования миротворческими силами (201-я МСД ВС России) в Таджикистане его уволили в запас. Серафим Юшков, когда в очередной раз мы пришли к нему с полковником Чебаном, представил меня сидевшему у него в кабинете средних лет мужчине в гражданском. Так в мою жизнь вошел еще один очень близкий мне теперь человек - Валерий Викторович Борисенко, в прошлом выпускник "Рязанки", полковник Воздушно-десантных войск. Он тоже дал согласие писать для программы "Сигнал", и без его участия "чеченские выпуски" 95-го просто никогда не смогли бы выйти в эфир, а я сам никогда бы не познакомился с еще одним теперь тоже очень близким и дорогим мне человеком - одним из сыновей дяди Васи, Героем России, полковником Александром Маргеловым.

Когда в кабинете мы остались только вчетвером, я опрокинул в себя стакан и, собравшись с духом, коротко рассказал о моем недавнем "приключении" в секретариате СБ. Мужики понимающе кивнули. Валера Чебан пообещал прислушаться к материалам Елистратова и как генштабовский специалист и военный ученый попытаться понять, в чем проблема. В Службе внешней разведки я мирно пообщался с полковником Кобаладзе, который в этот раз вручил мне распечатки двух открытых доктринальных документов, подготовленных пресс-бюро СВР. Тогда же я увидел в стенах особняка в Колпачном переулке (на сегодняшний день у пресс-бюро СВР уже другой адрес) легенду советской разведки, бывшего начальника Управления "С" (нелегальная разведка) генерала Вадима Кирпиченко, фактически спасшего дипломатическое лицо Советского Союза во время далеко не бархатного "развода" в 60-е годы с египетским президентом Камаль-Абдул "на всех Насером". К сожалению, пообщаться с генералом Кирпиченко мне не удалось.

В один из декабрьских дней мы с Игорем Морозовым выбрались "в люди", посетив уютный шалман в ЦДЛ и Студию военных писателей. Виктор Верстаков познакомил меня со своими коллегами и с зашедшим "на огонек" Иваном Фотиевичем Стаднюком. Почти весь вечер я не отходил от Ивана Стаднюка. Мы договорились, что в следующий приезд я сделаю с ним интервью для РС (меня особенно интересовали не только его разговоры со Сталиным, но и дружба с другим Иваном - Кожедубом). Стаднюк не возражал, но заметил, что на "Свободе" его считают "сталинистом".

- Знаете, Иван Фотиевич, я - не вся остальная "Свобода", да и в конце концов некоторым сионистам на РС не мешало бы вспомнить слова их любимого "папашки" Черчилля о том, что Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой.

- Да, я с вами согласен, вместо того чтобы разобраться по-человечески, с ним после смерти поступили по-свински, как будто своей стране и народу он принес только зло. Я ведь разговаривал с Иосифом Виссарионовичем, вы, наверное, читали...

Я утвердительно кивнул, не забывая при этом наполнить стаканы. Звякнув посудой, мы выпили. К сожалению, моим надеждам провести интервью с одним из любимых и уважаемых мною русских писателей не суждено было сбыться. Иван Стаднок скоропостижно скончался после распоряжения МО РФ о закрытии Студии военных писателей и отказа министра Грачева принять его. Витя Верстаков подготовил к кончине Ивана Фотиевича материал, который у меня буквально "вырвала из рук" и дала в своей программе по национальным вопросам Елена Коломийченко - для нее он был уважаемым украинским писателем. Вот только для министра обороны Грачева Иван Стаднюк оказался "назойливым стариком", от которого тот попросту отмахнулся.

В МБ РФ после отставки и посадки на нары "Матросской тишины" бывшего министра безопасности Виктора Баранникова тоже произошли коренные изменения. Госбезопасность снова стала аббревиатурой из трех букв - ФСК. Александра Ивановича Гурова из органов окончательно уволили в запас, и теперь он мог спокойно садиться за машинку и писать свою "Красную мафию" и "Красную ртуть", равно как и материалы для "Сигнала", что и было нами официально оформлено. А я наконец мог решить и вопрос с его авторскими гонорарами, которых скопилось уже предостаточно. Генерал-майор Алексей Кандауров, которого я навестил на Лубянке, поведал мне, что, по всей видимости, скоро сдаст дела преемнику, которым будет полковник (впоследствии генерал) Александр Михайлов. Его я немного знал как бывшего коллегу Игоря. Однако пока он еще у дел и может организовать для меня интервью с заместителем командующего Пограничными войсками России полковником Федором Ламовым. После беседы я тепло попрощался с Алексеем Петровичем, пожелав ему удачи. Мне этот человек определенно нравился, в том числе и той позицией, которую он занял в памятном октябре. Я ведь звонил ему тогда из Мюнхена, и мы говорили по телефону.

Что ж, еще пара дней, мы с братом отпразднуем "день без отметки на календаре", и я возвращусь в Мюнхен. В вечер перед отлетом мы с Серегой Шавровым заглянули домой к Игорю, и я еще раз вернулся к вопросу о Мише Елистратове. Игорь тоже дал мне понять, что разговор этот со мной затеяли неспроста, обещал послушать пару материалов и прикинуть, что же в них могло насторожить генерала Мацокина, которого он хорошо знал еще по службе в органах госбезопасности СССР, заодно пообещав решить и вопрос с фактически подаренной Елистратову тачкой.

- Ты извини, братан, если бы ты привез в Москву иномарку, вышел на улицу и спросил: "Кто согласен покатать меня на ней пару месяцев, тот ее потом навсегда и получит",- то очередь желающих была бы побольше, чем к Ильичу. Вот хотя бы Серега...

- Это-то я понимаю,- протянул я, впрочем, без особой надежды в голосе,- но кто ж знал, что все так обернется?

- Ладно, к следующему твоему прилету постараемся решить и этот вопрос. А так, в общем, мой тебе совет профессионала КГБ: от Елистратова пора избавляться. Дыма без огня не бывает. Но пока держись с ним как ни в чем не бывало, не подавай виду, что что-то знаешь,- напутствовал Игорь.

- Есть, брат!

- Удачи!

Мы попрощались, и утром следующего дня я в первый раз в одиночестве (провожающие отсутствовали - Серега был на дежурстве, а водила из МАДИ, Александр, выгрузив меня, тут же уехал) мерил шагами зал шереметьевского аэропорта, ожидая посадку на франкфуртский рейс. До Нового, 94-го года оставалась всего несколько дней, а я так ни разу почему-то и не смог встретить Новый год в России.

ПО СТРАНИЦАМ ПРОГРАММЫ "СИГНАЛ"

В приложении к настоящей главе, я приведу тексты пяти песен Игоря Морозова, которые, на мой взгляд, наиболее ярко отображают широту его поэтического таланта. Навевающий грусть рассказ о короткой встрече с когда-то в довоенном прошлом любимой женщиной. Пронзительный по своему душевному проникновению крик памяти - "Полуночный тост". Игорь Морозов действительно русский Киплинг. У кого еще есть сомнения, пусть внимательно вчитается в строки песни "Ты по кромке ледника...". У Игоря есть и невоенные песни. Одна из них посвящена "малой родине" брата. А последняя из представленных в приложении песен относится уже к шуточному жанру. Она написана после Афганистана, в первые месяцы чеченской войны 95-го. Называется песня "Баллада о королевской блохе". Исполняется она на всем известный мотив, а посвящается Паше - человеку и "мерседесу".