Сестрички - Фэй Уэлдон

Мистер Фокс, мистер Фокс, как любит тебя Джемма. Спи спокойно, мистер Фокс, на своем ложе среди шелковых джунглей, полных аромата горячего оливкового масла, чеснока и свежих пряных трав. Спи, сколько спится!

Джемма поднялась по тесной крутой лестнице, зачем-то покрытой красной ковровой дорожкой, оказалась на узкой площадке, где была дверь в спальню Мэрион. Вполголоса окликнув подругу и подергав ручку, Джемма, не дождавшись ответа, перешла к противоположной двери — в ванную, откуда доносились всхлипывания. Рваться туда Джемма не стала. Вместо этого она пробралась в спальню и потянула на себя левый ящик комода. Но его заклинило. Она потянула снова, сильнее, потом энергично дернула. С третьего раза ящик поддался. Джемма живо перерыла пестро-кружевное барахло Мэрион, но ничего, кроме белья, чулок и шелковых шарфов не увидела. Внимание ее привлек только один мятый пестрый платок, концы которого застряли в пазах ящика. Джемма освободила ткань из щелок, вынула шелковый кулек, содержимое которого не замедлило с глухим стуком свалиться на пол. Джемма наклонилась, чтобы посмотреть поближе… и завизжала. Она визжала тонко и невыносимо пронзительно, пока чья-то ладонь не зажала ей рот. Это была Мэрион.

— Это не явь, — прошептала она. — Честное слово, это сон. А что ты, кстати, здесь делаешь? Ты не имеешь права копаться в моих вещах!

Но Джемма, от лица которой остались только распахнутые глаза, прекрасно понимала, что это самая настоящая явь. Она видела у ног своих отрубленный палец, а на нем массивное кольцо.

— Что же нам делать с этим? — одними губами спросила Джемма, когда Мэрион убрала руку с ее лица.

— Спрячем в надежное место.

— Но куда?

— В какой-нибудь тайник! — Глаза Мэрион дико блуждали. — Они никогда и ничему не верили. Бабушка мочит постель — не верим, в офисе творятся дурные дела — не верим, я жалуюсь на боли в голове и желудке — не верим. Когда я была школьницей, учитель постоянно затаскивал меня в кусты — не верили. Они ни во что не верили, что казалось неудобным, неприятным, непонятным. А сейчас они меня точно потащат к психиатру. И сунут в дурдом на весь август, чтобы на турбилетах сэкономить. Так уже было однажды, когда они на Сейшельские острова катались.

С пола донесся негромкий шум. Кольцо сползло с мертвого пальца и очутилось на паркете. Девушки оцепенело смотрели на это необъяснимое рассоединение.

— Наверное, плоть усыхает, — сказала Джемма, — со временем, наверное, совсем скукожится.

— Жуткое, кстати, было создание, эта баба Джоанна, — вдруг сообщила Мэрион. — Жадюга, зануда, обжора. Булочки и сладости так и поедала. Кстати, всегда, даже в самую жару до самых глаз закутывалась в шерстяную одежду. Никого и никогда не оставляла в покое. Всю жизнь ходила за своей старухой-матерью, замужем никогда не была, а потом вдруг пустилась во все тяжкие. Мистер Ферст всегда был к сестре внимателен и добр, хотя выражалось это несколько своеобразно, но когда она вцепилась в мистера Фокса, брат не выдержал и разгневался. Я видела однажды, как он пытался захлопнуть перед ее носом дверь, но не тут-то было. Она рвалась, билась и визжала так, что стены дрожали. Но нельзя же так. Любила и я одного человека, но ведь не позволяла себе такого безобразия. Моя любовь была безответной, и я просто убралась с его дороги. Женщина должна уважать себя, я полагаю…

Голос Мэрион надломился. Она замолчала, а Джемма наклонилась и подобрала с пола кольцо: огромный бриллиант в типично фоксовском витиеватом обрамлении. Такие золотые нити изображали бурно совокупляющуюся пару. Бриллиант отражал свет электрической лампочки под потолком и переливался загадочным лунным блеском. Рубин на пальце Джеммы, казалось, криком закричал, узнав брата по крови. Кроваво-красный рубин и ослепительно-ледяной бриллиант составляли эффектную пару, будто за руки взялись Красная Шапочка и Белоснежка.

— Это, должно быть, обручальное кольцо! — в восхищении молвила Джемма.

— Надень, — вдруг строго приказала Мэрион. — Ты имеешь полное право. К тому же тебе хочется. Ты работаешь с драгоценностями.

И Мэрион одним резким движением насадила бриллиантовое кольцо на палец, где уже красовался рубин императрицы Екатерины. Снова Джемма вскрикнула от жгучей боли в суставе и тяжести во всем пальце, но Мэрион улыбнулась.

— Посмотри, как ожили, заиграли камни, — сказала она. — На руке Джоанны Ферст этот бриллиант казался нелепым и ничтожным. Представляю, как страдал мистер Фокс.

Мертвый палец все лежал на полу, напоминая почерневший сухой стручок, и будто с укором грозил им.

— Может, это куриная лапка? — с надеждой предположила Джемма. — Или цыплячья шейка пересохшая…

— Нет, не может быть. Придется сообщать в полицию, — отозвалась Мэрион.

— Ни в коем случае. В субботу я должна уезжать с мистером Фоксом. Полиция может сорвать поездку. А я не желаю никаких помех. Мне наплевать, убийца мистер Ферст или нет, мне наплевать, откуда в твоих ящиках появляются такие удивительные вещи. Может быть, ты такая врунья и психопатка, каких свет не видывал. Мне нужно только одно — поехать с Фоксом в Танжер.

— Но, Джемма… — произнесла Мэрион, — ведь Джоанну убил не мистер Ферст, а твой Фокс.

Джемма открыла было рот, чтобы снова завизжать, но передумала. Врет эта Мэрион и не краснеет.

— Тебе стоит пойти к родителям и извиниться, — посоветовала Джемма подруге. — А я брошу эту мерзкую куриную шею в помойку. Салфеткой, конечно. Представляю, сколько там заразы.

Именно такие указания всегда получали отпрыски Хемсли, которые постоянно собирали всякую дохлую дрянь — птичек, землероек, мышей, кротов, от которых, бывало, оставалось несколько перьев или клочок шерстки, и вздыхали. «Ох, Джемма, смотри, что мы нашли! Ох, Джемма, что нам с этим делать?»

И Джемма решительно подняла неприятный предмет.

— О мистере Фоксе ты говоришь исключительно из ревности, — сурово заявила она Мэрион. — Только это не поможет.

— Он же гомосексуалист, все так говорят, — с туповатым и недобрым видом сообщила Мэрион. Она была истощена эмоционально. Она хотела только одного — лечь в постель. Мэрион начала быстро раздеваться, обнажая свою бледную, в гусиных пупырышках кожу.

— В наши дни человеку можно все, — как сумела легкомысленно заявила Джемма.

О старая Мэй! Слышишь ли ты, что говорит малышка Джемма?

Джемму, однако, сообщение Мэрион равнодушной не оставило.

— Как можно любить гомосексуалиста и убийцу? — недоумевала Мэрион.

Ладно, ладно, еще неизвестно, правду, ли о нем болтают! Конечно, врут люди.

Любовь, между прочим, служит верную службу всем влюбленным, обрученным и брачующимся. Любовь отсекает все грехи. Стоит соединить жизнь с любимым, как исчезают в небытии пьянство, азарт, воровство, душегубство, мужеложство, прелюбодеяния, обжорство, ибо грехи владеют нами до тех пор, пока мы не нашли своего счастья. Я сделаю тебя счастливым, любовь моя, я вдохну в тебя жизнь, а ты отдашь мне за это свою вечную любовь. А наградой нам будет наш ребенок.