Я вернусь в твою жизнь - Маша Малиновская

как у неё стучат зубы.

— Отказ от Насти — первое, — чеканит Вера, а её улыбка исчезает. Её лицо становится серьёзным, даже жёстким. — Прямо сейчас. Звони адвокату прямо сейчас, мама, пока я не позвонила отцу. Отзывай своих шавок от Василины.

Разве мать и дочь могут смотреть друг на друга с такой ненавистью? Будто вот-вот схлестнутся в какой-нибудь битве, как драконицы в одной из моих игр.

Мама, не отводя взгляда от Веры, достаёт телефон и набирает номер.

— Юрий, это Кристина Викторовна, — говорит напряжённо. — отзывай ходатайство из опеки. Да! Так я хочу. Не нужна мне девчонка эта. Уверена. И сделай так, чтобы все поползновения в её отношении и её матери и отца прекратились. Как можно скорее.

Конечно, на слово ей никто просто так не поверит. Это мы с Верой всё проверим, и мать это знает. Она не любит ходит вокруг да около, ей нужен прямолинейный триумф, поэтому, думаю, она действительно от нас отстанет.

— Ну а теперь продолжим, мама, — говорит Вера. — Сём, ты по желанию, дальше уже речь пойдёт обо мне.

Я бы однозначно остался. Пропустить такое очень жаль. Но у меня уже третий пропущенный от Адамовны. Она волнуется.

— Не буду мешать. У дочки выпускной в саду через неделю, а мы никак не купим платье. Так что я побегу.

— Давай, братишка, — Вера поднимает ладонь. — Встретимся на выпускном. Племяшка сказала, очень ждёт меня.

— Ну, это обязательно!

Я жму руку Елисею Петровичу. С ним, думаю, мы ещё познакомимся ближе.

— Мама, — салютую ей, а потом разворачиваюсь и ухожу. Меня ждут мои девочки.

______

Друзья, я никак не могу определиться, следующая история про Марка или про Веру? В телеграм-канале будет голосование, приходите)) "Любовные романы Маши Малиновской" (через поиск)

45

Василина

— Любите! И цените счастье!

Оно рождается в семье,

Что может быть ее дороже

На этой сказочной земле?

Настя читает стихотворение и смотрит на нас с Семёном. Её глазки светятся, голосок, хоть и взволнованный, но звучит уверенно. Она счастлива. И это наполняет моё сердце светом. С каждой произнесённой строчкой на глаза наворачиваются слёзы. Слёзы счастья, облегчения, радости, покоя. И грусти о потерянном времени тоже. Но Семён говорит, что не нужно думать о прошлом, иначе оно будет омрачать наше будущее. А оно у нас есть — светлое, наполненное любовью и счастьем. Я безоговорочно верю в это.

Я, наконец, чувствую себя счастливой. Полноценно счастливой.

Настя передаёт микрофон другой девочке и та читает стихотворение, посвящённое папе. Потом ещё несколько детей выступают, а далее музыкальный руководитель командует всем детям становиться в кружок для танца.

Утренник, посвящённый выпускному из детского сада Настя ждала с нетерпением и грустью. Ей нравится в саду, но наша принцесса выросла, скоро пойдёт в первый класс. Правда, мы с Семёном ещё не определились, куда именно. В частную школу или в муниципальную. С последними в городе туго, даже по прописке. И детей в классах по сорок человек почти. Ну а в частную возить нужно каждый день. Семён не видит в этом проблемы, а мне всё кажется, что Настя маленькая и будет уставать. Ехать-то по пробкам минут сорок с утра в лучшем случае.

Начинается танец. Семён, не сдержавшись, достаёт телефон и фотографирует, хотя мы со всеми родителями договорились, что съёмка фото и видео будет общей, чтобы родители могли смотреть на детей не через телефоны.

Танец красивый. Особенно в исполнении маленьких детей, подошедших к его выполнению со всей серьёзностью, кажется очень трогательным и милым. И Настя солирует — кружится в центре круга, подняв руки. Пусть всего секундочку, но это так важно для неё.

— Моя принцесса, — в довольной улыбке расплывается Семён.

— Наша, вообще-то, — толкает его локтем в бок сидящая рядом с другой стороны Вера.

— Да щас! — парирует ей так же шёпотом Семён, теперь уже получая локтем в бок от меня и даже пару недовольных взглядов других родителей, побеспокоенных нашей вознёй.

После торжественной части, особенно после очень трогательного момента, где дети поют песню родителям и идут дарить им подарки, сделанные своими руками — цветочки для мам и машинки из картона для пап, большинству мам нужно отлучиться, чтобы поправить макияж, потому что плачут все. И я в том числе, конечно же.

Ох уж эти выпускные. Я рыдала на них, когда ещё в школе работала, так то были чужие дети. Что уж говорить о своих. До дрожи пробирают все эти слова, признания малышей наших со сцены, их взгляды, улыбки, их слёзы.

Когда возвращаюсь, дети уже сидят за длинным, накрытым сладостями столом, а родители группками разбились у столиков с бутербродами. Вера, Люда и Семён стоят рядом с ещё одной парой. Женщина-блондинка в лёгком голубом платье, красивая и нежная, и рядом с ней высокий крепкий мужчина. Он хоть и в классической белой рубашке, но из-под подвёрнутых рукавов и над воротником видны чёрные полосы татуировок. Очень колоритный мужчина.

— А вот и Василина, — говорит Вера, она явно знакома с этой парой. — Вася, познакомься, это Алексей и Яна Шевцовы. Их дочь ходит в одну группу с Настей. Мы с Алексеем учились вместе.

— Очень приятно, — скупо улыбается мужчина, а от его взгляда по телу бегут прохладные мурашки и хочется встать ближе к Семёну.

— Алиса проходила в группу всего полгода, так что мы не успели познакомиться на собраниях, — улыбается женщина.

А вот она полная противоположность своего спутника. Взгляд голубых глаз лучится теплом, голос мягкий. Неужели они пара? Судя по тому, как этот Алексей приобнимает жену за плечи, и в движении этом столько заботы и нежности, то можно без сомнений сделать вывод, что да, они пара. И очень счастливая. Надо же, как Бог пары иногда формирует… Полные противоположности*.

При этой мысли я смотрю на Семёна. Мы ведь тоже абсолютно разные. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь станем парой? Безбашенный мажор и строгая училка. Что вообще могло быть между нами общего, что вспыхнула такая непреодолимая тяга?

Одному Богу известно…

— Предлагаю после сладкого стола посетить кафетерий, — говорит Семён. — Встретить тебя, Лекс, было большой неожиданностью, а я всегда мечтал побухать с тобой.

— Мы в детском саду вообще-то, — бью его мягко в плечо.

— А я что?