26 мифов о России. Ложь и тайны страны - Владимир Рыжков

• Власть – 77,3%

• Народ – 22,7%

По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы».

Конечно, есть проблема способностей, востребованности и участия человека в общественной жизни в целом и превращения «твари дрожащей» в того, кто «право имеет», но не при помощи топора и знаменитых действий Раскольникова, а при помощи действительного совместного движения к лучшему обществу. Демократия – это конкуренция на политическом рынке, подотчетность власти народу и верховенствозакона. Но есть ведь и другая сторона демократии – это солидарные действия граждан, которые сами способны творить свою историю. И на самом деле эти солидарные действия, изменяющие историю, иногда оказываются гораздо большим проявлением демократизма, чем формальная игра на политическом рынке. Поскольку есть и еще один нюанс – формальные институты демократии в условиях глобального политического, идеологического манипулирования и превращения СМИ в корпорации все больше и все дальше превращаются в фикцию. Чем эффективнее политтехнологии, тем меньше демократии. Политтехнологии – это делание голосов из электората, а если можно при помощи денег эффективно делать голоса, то это уже не демократия, а политический рынок с корпорациями и без антимонопольного законодательства. Поэтому демократия – это в том числе и солидарные действия значительного числа граждан.

В 1917 году было массовое недовольство населения, связанное со слабостью государства, войной, голодом и так далее. Но народные массы не могут сами найти выражения своему недовольству не только в словах, но и в образе желаемого будущего и возможных действиях – этот образ им неизбежно помогает найти элита. А элита – это та маленькая часть общества, которая первая переходит в будущее. Российская же элита ничего никому не приносит и, наоборот, тянет в прошлое, поэтому можно сказать, что это антиэлита. Возможно, ее только народное движение снизу, как в 1917 году, и сумело бы заставить действовать так, как нужно гражданам.

Прошли те времена, как верила Россия,

Что головы царей не могут быть пустые

И будто создала благая дань творца

Народа тысячи – для одного глупца;

У нас свободный ум, у нас другие нравы:

Поэзия не льстит правительству без славы;

Для нас закон царя – не есть закон судьбы,

Прошли те времена – и мы уж не рабы!

Николай Языков, 1823 год[23].

21

Новый застой?

10 ноября 1982 года не стало Леонида Ильича Брежнева, возглавлявшего Советский Союз восемнадцать лет, – больше, чем многие наследственные монархи. С тех пор еще двадцать восемь лет экономика страны развивалась по иным законам и правилам. При этом существующие оценки брежневского периода до сих пор весьма разнятся.

В 1977 году, то есть в брежневскую эпоху, Политиздат издал книгу, которая сегодня уже перешла в разряд букинистических курьезов. Назывался труд «Могучая поступь советской экономики».

«В книге известные ученые-экономисты показывают достижения Советской страны за шесть десятилетий в развитии производительных сил, совершенствовании социально-экономического строя, повышении материального и культурного уровня жизни. В монографии освещаются проблемы динамичного и пропорционального развития производства, повышения его эффективности, ускорения НТП, роста производительности труда, вопросы совершенствования хозяйственного механизма, развития социалистической экономической интеграции».

Реклама на сайте Alib.ru – Букинистические книги – «Могучая поступь советской экономики», Политиздат, 1977 год.

Конечно, можно было бы поиронизировать над этой цитатой, поскольку, когда в 1985 году объемы поставок нефти на мировой рынок Саудовской Аравии выросли в четыре раза за полгода, а цены из-за этого рухнули с восьмидесяти до восемнадцати долларов за баррель, «могучая поступь советской экономики» быстро сменилась шаркающей старческой походкой. Как выяснилось, других ресурсов выживания, кроме высоких цен на энергоносители, у СССР не оказалось.

Тем не менее иронизировать не стоит. Во-первых, Россия и сейчас пополняет свою казну главным образом за счет энергоресурсов. К тому же не столько вкладывает средства, полученные от нефти и газа, в модернизацию экономики – хотя об этом постоянно говорится с высоких трибун, – сколько эти деньги мы проедаем, тратим не по уму, крадем или в лучшем случае пускаем на строительство все новых нефте– и газопроводов.

Кстати, первый крупный нефтепровод «Дружба», который позволил Советскому Союзу дотянуться с советской нефтью и до Германии, построили как раз в период Брежнева. Да и практически все сегодняшние крупнейшие компании качают нефть и газ из тех месторождений Сибири, что были открыты и освоены еще в брежневскую эпоху.

Так что критиковать те времена, конечно, можно и нужно, но при этом в порядке самокритики стоит иногда заглядывать и в зеркало. В конце концов, так уж вышло, что в нашем Стабилизационном фонде, о котором столько говорится, заслуга не только современных финансистов, но и тех, кто вкалывал в Сибири в брежневские времена, думая при этом не столько о своем благополучии, сколько о будущем страны.

Брежневской эпохе стоит поставить в заслугу и первую серьезную попытку экономической реформы – это реформа Косыгина – Либермана, которая проводилась в 1965–1970 годах. Это была серьезная попытка ввести в застойное народное хозяйство реальные экономические методы управления: расширить хозяйственную самостоятельность предприятий и подключить к уже устаревшим идеологическим стимулам материальное стимулирование, чтобы дать возможность умному и трудолюбивому человеку зарабатывать наконец достойные его труда деньги.

Схожим путем позже пошла китайская компартия – только она свою реформу довела до конца, а потому и власть удержала, и двинула вперед свою экономику. А Косыгина и Либермана сожрали идеологические динозавры, обвинившие их в капиталистическом уклоне. Опять можно было бы, конечно, съязвить, но и после развала СССР у нас провалилось немало реформ.

«Сложная это штука – выработка ответственной экономической политики в ресурсозависимой стране… Думаю, у начала краха Советского Союза есть вполне определенная дата – 13 января 1985 года. День, когда министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии неожиданно заявил о том, что его страна прекращает сдерживать добычу нефти. После этого объемы поставок нефти на мировой рынок выросли в четыре раза за полгода, а цены рухнули с восьмидесяти до восемнадцати долларов за баррель. Советская экономика к такому удару адаптироваться не смогла и осталась без денег».

(Егор Гайдар – из выступления в Институте экономики переходного периода в 2006 году).

Но конечно, нельзя считать, что все проблемы такого сложного организма, которым была советская система, связаны только с ценой на нефть. Жизнеспособность советской системы, организованной с самого начала на очень жестком аппарате насилия, с преследованием инакомыслия, цензурой и руководящей ролью партии, зависела от эффективности этого аппарата. И уже в эпоху Брежнева, независимо от цены на нефть, работало далеко не все.

Система шла к постепенному ослаблению возможности применения того насилия, которое было при Сталине. Даже возможности КГБ преследовать и сажать в тюрьмы с каждым годом становились меньше и меньше. Причиной было то, что становилось все больше интеллигенции, да и просто моральный уровень внутри общества кардинальным образом изменился. Почти двадцать брежневских лет – это практически выход страны на повседневном бытовом уровне за рамки жесткой марксистско-ленинской идеологии. Произошла реабилитация не просто экономических стимулов – произошла реабилитация частной жизни и частного быта, и произошел отказ от установки на непосредственный переход к коммунизму.

Советская система не «рухнула», как любят о ней говорить, а скорее распалась.

Можно вспомнить, как жили колхозники: если при Сталине сажали «несунов» за два колоска, при Хрущеве ситуация изменилась, а при Брежневе и вовсе было легализовано, что женщина, идущая на поле, в обед и вечером несет к себе домой ведро с тем, что убирает. Сажали только тех, кто вывозил целыми грузовиками. Возникла огромная теневая экономика, весь дефицит можно было купить, но все это было ворованное. А на уровне идеологии возникли «почвенники» и «деревенщики», которые полностью осудили сталинскую коллективизацию. «Кража» Виктора Астафьева или «Прощание с Матерой» Валентина Распутина – это уже антисоветские произведения. Поэтому эта эпоха сыграла громадную роль в некоторой либерализации и очеловечивания людей в рамках возможного при существующей системе.