Путешествие на север - Любовь Федорова

В начале девятого утра сверху загрохотал и заскрипел подъемный механизм, и в каменную яму опустилась на цепях ненадежного вида дощатая площадка. Пленников подняли наверх. Два молчаливых, деревенского вида стража провели их под арочными сводами погреба, где хранились огромные бочки с вином. Потом через колоннаду во внутреннем дворе, по которой тек сладкий запах приготовляющейся где-то неподалеку пищи, они попали на лесенку, ведущую в летние комнаты на верхний этаж и в главные жилые помещения.

Хозяин замка – а они попали именно в замок, и не такой, как строят нынче, а замок древний, хоть и немного переделанный, чтоб скрыть почтенный возраст, – хозяин его был высок, чуть ли не с Мая ростом, довольно худощав, длинноволос, очень бледен, и, кроме того, верхнюю часть его лица скрывала маска с птичьим клювом на месте носа. Одет он был во все черное. Май смотрел на этого человека так и эдак. Несмотря на мужскую охотничью одежду, Маю казалось, что перед ним женщина. Грудь ее была великовата, чтоб ее можно было удачно прятать.

Маленькая колдунья смотрела на создателя мышеловки круглыми глазами. Она чувствовала. Май тоже чувствовал. Ветерок магической Силы летал вокруг него, словно ощупывая, что за нежданный улов попал в сети. Наконец изучение прекратилось. Май поправил свои растрепанные волосы и со старательно напущенным равнодушием поклонился.

– Итак, который из вас был с ней? – Голос вопрошавшего был нарочито груб, рука в перчатке ткнула в сторону колдуньи. Бывшей колдуньи. Настоящей колдуньей, как Май уже понял, сейчас здесь была другая. Да и вопрос был излишен. И так все ясно.

Испуганный Максимилиан, переминаясь ногами в сползших чулках по выстланному камышом полу, пробормотал что-то не очень ясное насчет себя, про то, что он на три года младше Маддалены и вообще еще несовершеннолетний.

Май сейчас очень не завидовал ему. Он представил, как бы выглядел сам, окажись он на его месте, и втайне радовался, что мальчик его опередил. Нехорошо это – без штанов попадать в такие передряги. Большой удар по самолюбию...

Затем внимание загадочного хозяина вновь обратилось к Маю.

Май выдержал взгляд, сохраняя достоинство – тот капитал, кроме которого ничем в этой жизни не владел. Ему не нравилось, когда его мерили таким взглядом. Да и кому понравилось бы. Тем не менее он чуть улыбнулся. Он был вежливым человеком.

Щеки замковой колдуньи вспыхнули – это Май увидел и под маской.

Она сняла перчатку и показала ему свою руку, на кончике среднего пальца которой светилось пятнышко голубоватого огня.

– Ты видишь? – спросила она.

Ипполит Май кивнул.

– Почему ты видишь?

Он ответил спокойно. В конце концов, несмотря на явную неудачность собственного Дара, тайны из него он не делал ни перед кем и никогда – ну, разве что для успеха какого-то важного дела.

– В моем роду были ясновидцы. Предсказатели будущего.

– Ты можешь предсказывать будущее?

Это было произнесено так, что Май удивился. Она хотела знать будущее? Зачем ей это?

Май пожал плечами. Он вынужден был разочаровать ее тем, что и на этот раз сказал правду:

– Сожалею – нет.

Румянец под маской истаял.

– Прекрасно, – сказала она. – Можете убираться отсюда. Оба.

* * *

Их вывели через задний двор за стену замка и столкнули с насыпного косогора прямо так, как они были: Май в своем помятом парадном костюме, но без шляпы, без плаща и без камзола, а мальчишка – в рубашке и чулках, которых до спуска с косогора у него было два, а после остался один.

Почти в самом низу травяного склона парень упал. Май подобрал его за локоть и поставил на ноги. Сам он лишь встряхнулся – как отряхивается петух, случайно попавший под ливень, расправляя перья. Май уже зарекся про себя связываться в другой раз с колдунами и желал быстрее очутиться как можно дальше от этого места. Это вам не придворная мышиная возня, не военные действия и не пустое интриганство. Способы этой игры ему, Маю, не нравились и, он ясно видел теперь, не подходили. Он попробовал и понял, что это сложнее, чем кажется. Но деньги все еще маячат где-то впереди. Значит, надо поторопиться, пока в замке не пожалели, что отпустили их живыми.

– Не хнычь, – сказал он хлюпнувшему было носом неудачливому герою-любовнику, потиравшему ободранные коленки. – Со мной бывало хуже, и я это пережил.

– Правда? – с робкой надеждой спросил Максимилиан.

– Правда.

– А Маддалена? Что с ней будет?

– Не знаю. Это их колдовские дела, пусть сами разбирают, что они не поделили.

– Но Маддалена больше не колдунья. Ее надо выручать!

Май смотрел на него сверху вниз. В золотых кудрях Максимилиана запуталась черная соломенная труха. Вот тоже херувимчик...

– Знаешь, милый мальчик, это не моя забота, – сказал Май. – Я никого выручать не собираюсь. Я ухожу. Нас с тобой отпустили – это уже много. Ты идешь со мной или остаешься?

Максимилиан сжал кулаки.

– Я должен ей помочь!

– Тогда – всего хорошего.

Май развернулся и зашагал через большой луг к лесу. Идти он решил на юг. Вернее, он ничего не решал. Просто на юг вела та единственная дорога, которая, как он видел, шла от замка. Он не так много разглядел с насыпи. Зеленым морем раскинулся вокруг замкового холма залитый солнцем лес. И где-то очень далеко лежали синие горы в полосах тумана. Обилия дорог и деревень он не увидел, а стало быть, и выбор был невелик.

Через десять минут его догнал Максимилиан. Он бежал босиком и единственный свой чулок нес в руке.

– Я еще вернусь... Я отомщу... Тогда посмотрим, кто есть кто... – некоторое время еще бормотал про себя мальчик. Потом он запыхался и примолк.

Правда, мили через две пути Максимилиан сделал вторую попытку уговорить Мая вернуться и попробовать что-нибудь сделать для спасения Маддалены, красноречиво приводя примеры благородства из рыцарских романов, где отважный герой непременно побеждал злых колдунов и драконов во имя справедливости, а также для того, чтобы имя его прославили в веках.

Маю было неудобно, что на него смотрят как на единственное в обозримой вселенной воплощение рыцарства. Если б мальчик знал, насколько благородная внешность бывает лжива – особенно когда пусто в карманах... В общем, плодить по свету обманутые надежды Маю сейчас в особенности не хотелось, он и так оставлял их на своем пути достаточно. Поэтому он этот разговор пресек.

– Не жди, что я сейчас поверну и брошусь освобождать твою плененную красавицу, – сказал он. – О последствиях надо думать прежде совершения поступка, а не после него. Ужель ты думаешь, случилось бы что плохое, если б ты женился на Маддалене? Никто не посмел бы вас красть со свадьбы. Напротив, весь колдовской цех радовался бы вместе с вами. Ты сам себя поставил в сомнительное положение, имей мужество сам нести ответственность за содеянное.

Максимилиан растерялся. Он пробормотал:

– А я-то что? Это она...

Май даже приостановился на секунду.

– Ах, так она же еще и виновата?! Замолчи и не оскорбляй мой слух столь жалким оправданием. Я не желаю больше слышать от тебя ни слова.

Весь последующий путь Максимилиан то отставал и смотрел назад, где за спиной быстро шагающего Мая остался колдовской замок, то бегом догонял старшего спутника и понуро брел немного в стороне от него. Веточкой он гонял от голых ног комаров. Лицо у него было страдающее и обиженное.

Часа через два с половиной пути лесная дорога вывела их к развилке, где под сенью трех высоких дубов стоял длинный, прокопченный насквозь старый дом с облезшей вывеской над дверью. Как ни силился Май прочесть надпись, она не поддавалась. Он оглянулся, проверяя, с ним ли мальчик.

– Похоже на постоялый двор, – сказал Май. – Зайдем.

– А деньги? – спросил Максимилиан.

– Я же сказал – зайдем.

Максимилиан больше не возражал. Они прошли мимо коновязи и загона для овец, поднялись на кривое крыльцо и попали в большую, темную залу, грязную и совершенно пустую, если не считать бродящую под столами одинокую курицу. Когда они входили, где-то в глубине дома громко звякнул колоколец, предупреждая хозяина о появлении гостей. Тем не менее держатель заведения на глаза не показался – ни сразу, ни через четверть часа.

В итоге Май, которому надоело ждать, вернулся на порог и еще раз хлопнул дверью, чтобы хозяин наконец явил свой лик посетителям. Колоколец от такого непочтительного обращения прямо-таки захлебнулся звоном. И долгожданный хозяин появился. Лицо у него было опухшее, красное, с большим туфлеобразным носом, а голова обрамлена нимбом стоящих торчком нечесаных седых волос. От него пахнуло хлевом, чесноком, перегаром и чем-то жареным вдобавок – видно, с кухни. Он вытер руки грязной тряпкой и мрачно воззрился на Мая и его полуголого спутника.

– Доброе утро, любезный хозяин, – приветствовал его Май. – Нам бы поесть и раздобыть какую-нибудь одежду для вон того, – он кивнул на Максимилиана, – беглого покорителя женских сердец, чтоб ему можно было не стыдясь дойти до дома.