ЦАРСТВО СТРАХА - Хантер Томпсон

Кубу я хорошо знаю. Занимаюсь ей уже сорок лет. Я ни­когда не делал вид, что нейтрально отношусь к Кубе и не испытываю по ее поводу никаких эмоций. Помню, в 20 лет я умолял редактора «Louisville Courier-Journal» послать меня на Кубу, чтобы я мог присоединиться к Фиделю в горах Сьерра-Маэстра и отсылать в газету известия о триумфе революции. Тогда я Верил. Я не был ни Марксистом, ни Коммунистом, ни тем более каким-нибудь провинциальным Сталинистом. Всего лишь журналистом на окладе. И редакторы не горели желанием оплачивать мне командировку на Кубу, чтобы я воевал там в горах плечом к плечу с партизанами Кастро.

CNN ПЕРЕДАЕТ ИЗ ГАВАНЫ, 15 ФЕВРАЛЯ 1999-ГО ГОДА

Кубинское правительство начало в понедельник кампанию по ужесточению ответственности за уголовные преступления и усилению борьбы с политическими противниками - коллаборационистами, сотрудничающими с американским правительством. Не­которые новые законы предусматривают смертную казнь и пожизненное заключение для преступников и диссидентов. Законы приняли после речи Фиделя Кастро, в которой он призвал объявить войну всплеску преступности, поразившему коммунистический остров.

«Существуют безответственные семьи, которые продают тела своих дочерей, и равнодушные соседи, считающие, что проституция - это самое обычное дело. Паразитам, которые надеются уйти от ответственности, пощады не будет».

Фидель Кастро, 5 января 1999-го года.

От Канкуна до Гаваны летишь практически по прямой через Мексиканский залив, дороги всей на шестьдесят шесть минут. На борту стюардесса с просоветски русыми волосами подает бесплатный ром и синтетические сэндвичи с ветчиной и сыром. Это легкий полет, и невиновным обычно не о чем беспокоиться. К Гаване мы подлетали с праздничным настроением. Хайди заполняла бланки для получения визы, пока я тараторил на ломаном испанском со своим соседом, выясняя у него, сколько на Кубе стоит еда.

Он приветливо кивал и непрерывно разглядывал свои руки, пока я теребил в руках свой бумажник. Затем он по­вернулся ко мне и спокойно проговорил: «Я не говорить английский. Я не хотеть американские доллары». Затем он вы­звал стюардессу и быстро заговорил с ней по-испански, пока я нервно вслушивался, пытаясь понять хоть что-нибудь. По­лет на Кубу - не самый уместный случай для споров о деньгах.

Наконец стюардесса посмотрела на меня и рассмеялась.

-      Нет проблем, - сказала она. - Мы не можем принять ваши доллары. Обслуживание на нашем рейсе - бесплатное.

Другие пассажиры внимательно смотрели на нас. Стюардесса рассмеялась и пожала плечами.

-      Не беспокойтесь, - сказал она мне. - Он вас просто не понял. Он подумал, что вы зачем-то хотите дать ему деньги.

-     Да что вы, - быстро ответил я. - Речь шла всего лишь о сэндвиче. Деньги не проблема для меня. У меня нет денег. Я - посол культуры.

Мое объяснение ее удовлетворило, она ушла. Я получил точные инструкции относительно того, за кого выдавать себя на Кубе, и у меня хватало рекомендательных писем.

-      Вы здесь весьма знамениты, - сказал мне посол по телефону. - Ваш фильм о Лас-Вегасе хорошо приняли на Гаванском Кинофестивале, и вам предоставят дипломатический статус, который очень поможет. Главное - не привозите с собой наркотики.

-       Не извольте беспокоиться, - заверил я его. - Этот фильм - голливудская пропаганда. Я давно уже не торчок. Завязал очень давно.

-      Это хорошо, - отозвался он. - У послов культуры на Кубе много привилегий, но наркоманов арестовывают и сажают в тюрьму, иногда - пожизненно, и мы ничем не сможем вам помочь.

Я вспоминал этот разговор, когда мы подлетали к Кубе, но не испытывал никакого страха. Совершенно спокойный, я откинулся на спинку кресла. Я чувствовал, что на Кубе меня ожидает серьезная борьба с алкоголем, который там все еще легален. Я даже раздумывал над предложением стать официальным дистрибьютором абсента на острове, но этот проект находился в стадии разработки, а я никуда не спешил.

На Кубе меня ждала масса дел. В моем расписании значилась куча светских мероприятий. Ужин с послом, обед с министром культуры, раздача автографов в Институте Кино, участие в жюри на конкурсе Балета в Воде в гостинице «Националь». Рыбалка на марлина со Стариком на Море...

Список так разросся, что я уже попытался его чуть урезать, чтобы освободить время для неофициальных дел, ни­чуть не менее важных. Вероятно, меня ждали встречи с теми самыми людьми, которые подпадали под действие ужесточившихся законов против сутенеров, педерастов и коллаборационистов. Кроме того, через три дня ко мне прилетал Джонни Депп, и не приходилось сомневаться, что его визит также наделает шуму. Чтобы снимать фильм в Гаване, нам требовалось разрешение от правительства - не лучшее время, чтобы путаться с криминальным элементом.

Когда на горизонте показались огни города, стюардесса сказала, что пора пристегнуть ремни. Тут-то я и начал нервничать: решил сходить в уборную - побриться и почистить зубы перед посадкой. Встав, я услышал недовольное ворчание, но решил, что привести себя в порядок необходимо. Посол культуры должен всегда хорошо выглядеть и не дышать перегаром. Таковы правила игры.

Я нащупывал в сумке бритву, когда вдруг обнаружил ку­сок гашиша в своем несессере. Я запихнул его в щель за кус­ком мыла из отеля «Фо Сизонс» в Нью-Йорке. Похоже, он пролежал там незамеченным многие месяцы или даже годы. Когда я понял, что у меня с собой гашиш, меня охватила слабость и головокружение. Лезвие выпало из моих пальцев, без сил я прислонился к оловянной дверце туалета, и в ту же секунду почувствовал стук стюардессы, а самолет определенно пошел на снижение. На долю секунды нахлынувшая паника парализовала меня, но потом инстинкт преступника победил, и я выпустил в несессер побольше пены для бритья. В результате на дне несессера образовалась отвратительная липкая дрянь, но и это не помогло. Кусок гашиша по-прежнему торчал, подобно черному айсбергу. Я попытался раздавить его, сделать как можно более плоским. Наконец, мне на­доела эта возня, я положил гашиш в карман пальто и постарался не думать о нем вовсе.

Вернувшись на место, я ничего не сказал Хайди о своей находке, опасаясь, что она тогда сразу с ума сойдет. Я по­клялся ей, что не буду ничего таскать с собой (и она мне по­верила). Ничего я не сказал и Майклу Халсбанду, нашему гиду, нью-йоркскому фотографу, которого приставили к нам в самый последний момент.

Я совершенно его не знал и поначалу относился к нему очень подозрительно. Как бы то ни было, он встретил нас в Канкуне и присосался, как пиявка... Тогда я и не предполагал, что отвязаться от него не удастся до самого конца поездки. С лица темноволосого коротышки Майкла никогда не сходила глупая улыбка серфера, а вдобавок он носил льняной полосатый плащ.

Он представился нам известным рок-фотографом и сразу попытался впарить мне подержанную камеру «Роллейфлекс». Он утверждал, что путешествует за свой счет. У Майкла находились наши рекомендательные письма от кубинского правительства и престижного Института Людвига, деваться нам было некуда.

Когда самолет заходил на посадку, я не счел нужным расстраивать его своей историей о внезапном обнаружении контрабанды в несессере. Немало людей оказались на Кубе за решеткой как раз потому, что слишком много болтали с кубинской милицией. Так что я просто пристегнул ремни и стал готовиться к пытке таможней.

Как только открылись двери, мы увидели кубинских милиционеров - с советскими автоматами наперевес и злыми собаками на поводках.

- Нам не о чем беспокоиться, - сказал я Хайди. - Мы прилетели в воюющее государство, так уж тут заведено. Не обращай внимания на этих фриков, они нас не побеспокоят. Мы ни в чем не повинны. Просто следуй за Халсбандом и ни о чем не думай.

Другие пассажиры хранили молчание, когда мы вышли из самолета и оказались в длинном тупиковом коридоре, обитым белым кафелем. Наконец мы подошли к паспортному контролю, и тут некоторых людей из очереди стали выдергивать мрачные ребята в черных костюмах... Халсбанда тоже выдернули. Когда я все это увидел, меня охватила паника, но я попытался взять себя в руки и только смотрел перед собой, ухмыляясь, будто ничего особенного не происходило. Остальные пассажиры, стоявшие в очереди, вели себя в точности также. Никто не хотел замечать странные вещи и поэтому их просто игнорировали. Что, в конце концов, такого особенного происходит? В любом аэропорту мира полиция выдергивает людей из очереди, а мы ведь прибыли в одну из последних оставшихся коммунистических стран на Земле.

Следующей вызвали Хайди. Я увидел, как Халсбанд вытряхивал свои карманы и что-то лепетал пограничникам, пока те его обыскивали. Так мы оказались в разных концах помещения. Кубинцы очень серьезно относятся к вопросу безопасности в своих аэропортах. Допрашивали и обыскивали по одному.