Искатели приключений: откровения истории - Жюльетта Бенцони

Вернувшись в Сомюр, Бюсси сразу отправился в дом полицейского лейтенанта Клода Коллассо де ля Флоренси, который был его другом и доверенным лицом. Тот проживал в очаровательном особняке на улице От-Сен-Пьер. Бюсси часто навещал этот дом по пути из Кутансьера в Понт-де-Ке.

Этим утром Клод Коллассо нетерпеливой походкой мерил приемную залу своего дома. Было заметно, что он волнуется. Его завтрак остывал на столе, но лейтенант меньше всего думал о еде. Увидев Бюсси, он издал вздох облегчения:

– А, наконец-то вы прибыли, монсеньер! А я уже волновался, куда это вы запропастились.

Бюсси, не церемонясь, обнял своего друга и расцеловал его в обе щеки.

– Мой дорогой друг, зачем же тебе волноваться, когда я так счастлив! Неужели твоя дружба ко мне не помогает тебе оценить мое блаженство?

– Ах, Боже мой, монсеньер, я лишь рад, что волновался напрасно… Только я опасался, что вы попали в ловушку, и уже собирался вызывать конный эскорт, чтобы отправиться на ваши розыски.

– Бедный Клод! Единственная ловушка, в которую я попался, это любовь. Ах, мой друг! Ты и представить себе не можешь моего счастья. Я схожу с ума, я задыхаюсь… я хочу всему миру крикнуть, что я люблю ее, что она наконец моя!

Однако счастье не лишило Бюсси аппетита: увидев накрытый для завтрака стол, он уселся за него и намазал себе жирный кусок паштета. Колассо принялся смеяться, усевшись рядом с ним на табурет.

– Итак, монсеньер, вы добились капитуляции осажденной?

– Нет, это я капитулировал. Теперь я побежден, пленен, мои руки и ноги связаны… Я раб ее красоты и своей любви… И я счастлив быть ее рабом. Никогда еще я не изведывал ничего подобного.

– Гм… А как же королева Наваррская?

– Маргарита? Никакого сравнения… Она очаровательная любовница, но ей недостает непосредственности, чистоты… этой невинности, которой Франсуаза облагораживает любовь. Она создана для меня, а я для нее, так что, поверь мне, чувственные наслаждения бледнеют в сравнении с настоящей любовью.

В ответ на эти слова Коллассо разразился смехом. Он лихо изображал непринужденность и в действительности весьма ценил дружбу и покровительство такого человека, как Бюсси. Еще бы! Благодаря тому, его жизнь в Сомюре, где обитало множество гугенотов, стала мало-мальски сносной. А кроме того, ему льстило, что столь знатный сеньор избрал его для своей любовной исповеди.

– Боже, что станут говорить в Париже! Бюсси, неустрашимый, дерзкий Бюсси, такой непостоянный, такой сердцеед и вот – влюблен, как мальчишка!

– Франсуаза заслуживает того, чтобы ее любил сам король. А ее добродетель столь же велика, сколь и ее красота. Я пью за самую прекрасную, самую нежную из всех женщин!

Бюсси поднял кубок, полный знаменитым пенящимся анжуйским, и опустошил его единым духом. В этот момент его лицо, вызолоченное солнцем, было прекрасно, глаза горели от радости. Клод тут же вновь наполнил ему кубок.

– А знаешь, – блаженствуя, продолжал Бюсси, – ставя кубок на белоснежную скатерть, – кто в Париже особенно удивится, узнав, что Франсуаза моя?

– Вероятно, муж не просто удивится, но…

– Я не говорю об этом Немроде.[14] Но вот мой старый друг де Ту побился об заклад, что, ухаживая за нею, я лишь теряю время. Он утверждал, что она так любит своего мужа, что никогда ему не изменит. Но как можно любить этого лесного бродягу, который только и знает, что трубит в свою трубу, а в свободное от охоты время погружается в свои пыльные книги. Франсуаза создана для любви, для жизни… Я предчувствовал, что все ее естество ожидает подлинной любви. И вот она пришла. Да, де Ту изрядно удивится.

– Но я надеюсь, вы ему не станете рассказывать об этом? – испуганно спросил лейтенант полиции.

– А почему бы и нет? В конце концов он мой старый друг. И он будет молчать.

Клоду Коллассо не улыбалась возможность того, что о подвигах де Бюсси узнают в Париже. Он не разбирался в жизни двора, но, основываясь на своем провинциальном здравом смысле, опасался, что известие о победе графа может вызвать шум, а шум перерастет в скандал. Увы, Бюсси явно решил разгласить свою тайну не только другу-полицейскому, и вряд ли его удастся в этом переубедить.

В тот же вечер он отправил курьером письмо своему другу де Ту. Все это письмо было написано ради одной фразы:

«Я расставил сети для дичи Главного охотничьего, и дичь в них попалась…»

– Правда ли то, господин де Ту, что вы получили послание от нашего дорогого Бюсси? Мне говорили, что сегодня к вам прибыл от него курьер.

Громкий тенор герцога Анжуйского отдавался под сводами залы, в котором, наряду с другими придворными, находился молодой де Ту, беседовавший со своим другом Рибейраком. Де Ту учтиво кивнул головой.

– Это так, монсеньер.

– И что он вам пишет?

Несколько смущенный, маркиз в замешательстве стал теребить свои тонкие усики.

– Гм… Он пишет, что остается верным слугой вашей светлости…

– И что я надоел ему до смерти не так ли? – закончил фразу герцог присущим ему мрачным смешком. – Однако, мой дорогой, никто не отправляет курьера, чтобы написать такую безделицу. Кроме того, мне уже стало известно, что наш Бюсси вовсе не скучает у себя в Анжу.

– Я уверен, что Бюсси исправно исполняет обязанности губернатора вверенной ему вашей светлостью провинции, – пробормотал де Ту без особого убеждения в голосе. Это не укрылось от внимания Франсуа, который едко рассмеялся.

– Уверен, что в письме содержатся куда более интересные сведенья. Кстати, вы случайно не захватили его с собой?

Молодой де Ту был еще очень наивен и не сведущ в тонкостях придворной жизни. Так, он не умел врать; его подводил румянец стыда. Словом, он не стал пробовать обмануть герцога.

– Да, монсеньер.

– Покажите его мне.

То был приказ, а при исполнении приказа колебаться не приходилось. Де Ту вытащил письмо из внутреннего кармана и протянул его Франсуа с глубоким поклоном, пытаясь скрыть выражение растерянности, появившееся у него на лице.

Прочтя его, Франсуа задумчиво сложил бумагу, затем задумчиво бросил:

– Мог бы я оставить это письмо на какое-то время у себя? Я бы хотел перечитать его в одиночестве. Я верну вам его позже.

– Как прикажет ваше высочество.

Герцог покинул зал, удалившись в свой кабинет. Придворные проводили его глубокими поклонами, касаясь пола плюмажами своих шляп. Рибейрак украдкой наклонился к уху молодого маркиза.

– Что-то мне не нравится интерес его высочества к твоей переписке. Надеюсь, в этом письме нет ничего такого, что может повредить Бюсси.

– Надеюсь, что нет. Бюсси лишь рассказывает о своей последней любовной истории, доведенной им до успешного конца.